— Всё понял? — хмыкнул Ким, поднимаясь на ноги и выразительным жестом разминая пальцы. — Марш за завтраком. А я пока с повязками разберусь. Давай-давай, вали, подсматривать всё равно не дам, тут тебе не цирк.
С этими словами Ким прихватил Лану за плечо (ткань была отчетливо влажной, то-то Ходок так пялился) и решительно направил к дверям. Войдя вслед за девушкой в палату, он раздвинул легкую ширму, лишив таким образом проснувшегося — Лана это слышала — Тора пикантного зрелища. Донесшийся с койки Кристенсена преувеличенный вздох был проигнорирован.
Состояние здоровья пациентки медика устроило если и не окончательно, то где-то рядом. Несколько явно одобрительных ругательств подтвердили её собственные ощущения: всё приходило в норму, причем быстро. Последний раз хмыкнув, врач вышел в коридор, порекомендовав Лане одеваться побыстрее — насколько он знает Дерринджера, завтрак будет с минуты на минуту
Принесенная Ходоком форма оказалась десантной, правда, без знаков различия и нашивок. Лана предположила, что принадлежать этот комплект мог капралу, отзывавшейся на кличку "Фифа" — из всех, кого девушка успела увидеть, только эта женщина походила на неё сложением. А там — кто их знает, "Грифонов", кого они раздели…
Завтрак был обильным и непривычным: должно быть, связываться с кухней базы десантники не стали, пользовались своими припасами. Можно понять, в общем-то. Кормили на "Роузхилле"… так себе.
Так или иначе, поев, Лана ощутила, что её тело готово если не к стандартной утренней пробежке, то к прогулке уж наверняка. Вовремя: в коридоре её ждала лейтенант Дюпре.
Окинув девушку придирчивым взглядом, она скупо кивнула в ответ на формальное приветствие:
— Пойдем, пошепчемся! — и, не оглядываясь, вышла из лазарета.
Возле лазарета околачивались Волк и Ходок. Метрах в пятнадцати с самым индифферентным видом курил Скунс: казалось, его не интересует ничего, кроме огонька на кончике тонкой сигары. Во всяком случае, именно огонек рассматривал сейчас сержант. Даже головы не повернул, негодяй.
Фифа, любезничающая с Фартом из третьего взвода, покосилась на вышедшую Дитц, оттопырила большой палец и вернулась к прерванному занятию. В дверях, занимая собой весь проем, встал, скрестив руки на груди, Ким.
Они все были здесь, весь взвод целиком. И полроты околачивалось в ближайших окрестностях. Вон, даже Рурк отметился: стоит, треплется с парой привезенных Стариком штурмовиков и делает вид, что оказался тут совершенно случайно. Просто мимо шел, ага.
Мысленно усмехнувшись, Эрнестина Дюпре перехватила взгляд Дитц и мотнула головой в сторону плаца. Если выйти на середину и говорить предельно тихо… нет, ну вот ведь любопытные мерзавцы! Нет бы дать взводной спокойно работать!
— Вот что, Дитц, — проговорила лейтенант, когда они вдвоём дошли до центра плаца. — Не буду ходить вокруг да около. Ты мне подходишь. Подходишь нам. Как ты смотришь на то, чтобы перейти в мой взвод?
Девица нахмурилась, и прыгать от восторга явно не собиралась. Это удивило бы Эрнестину, не переговори она вчера с Кристенсеном. Что ж, приятно видеть, что мужик не ошибся в напарнице, а она, лейтенант Дюпре, верно оценила незнакомую, в сущности, девчонку.
— Я… разрешите доложить, мэм?
Ого, и о субординации вспомнила… надо же!
— Нас двое. Мы с рядовым Кристенсеном…
— … пообещали друг другу, что из этого гадючника уберетесь вместе. Я в курсе, он мне говорил.
— Так он согласен?
Дитц прямо-таки расцвела, сделавшись вдруг такой… такой… в общем, лейтенант поймала себя на мысли, что, не будь её ориентация абсолютно стандартной, она бы… Со стороны лазарета донесся приглушенный вой: кажется, Волк с Ходоком по достоинству оценили произошедшую в девушке перемену. Ну Ходок-то ладно, на то он и Ходок, а вот от Волка Эрнестина такого не ожидала. Впрочем, есть вещи, настолько очевидно бьющие по площадям…
— Смотря на что согласен. Мы заберем его отсюда, но у нас он служить не может.
— Почему? — вспыхнувшая было радость Дитц сменилась мрачной сосредоточенностью, лицо словно потухло.
— По чисто техническим причинам, — вздохнула лейтенант. — Абордажные капсулы рассчитаны на рост два метра максимум, в шлеме и башмаках. А в Кристенсене босиком два ноль два. Соображаешь?
— Так точно, — пробормотала нахохлившаяся рядовая. — Вот непруха-то…
— Согласна, непруха. Мне бы такой инструктор ой как пригодился, оболтусов моих гонять. Видела я записи ваших тренировок, это, я тебе скажу, да. Слушай, а тебе так принципиально служить вместе с ним? Вы что, любовники?
На всё еще слишком худой мордочке Дитц отразилось такое искреннее недоумение, что Эрнестина почувствовала, как исчезает невидимый груз, давящий на плечи. Кажется, шансы ещё есть. Там, где не задействована чертова романтика, их всегда больше.
— Он мой инструктор, мэм, какие могут быть любовники? Нет, я бы не отказалась, тем более что он в своем праве, но…
— Так это правда? Ты действительно сказала, что дашь тому, кто тебя в рукопашной сделает?
Дитц неопределенно пожала плечами.
— Ну, ты выдала! — вполне искренне восхитилась лейтенант. — Вот это я понимаю — уверенность в своих силах. Ты только смотри, если договоримся, в роте такое не ляпни. А то у нас — без обид, ладно? — найдутся противогазы и на твой газ.
Снова повеселевшая девчонка ехидно ухмыльнулась:
— Оно и к лучшему, наверное, а то я с самого "Сан-Квентина"…
— Бедняжка! — насмешливо посочувствовала Эрнестина, ощущая, что дело сдвигается в правильную сторону. — Что, совсем никто не приглянулся?
— А мне па, когда первый имплант поставили, сказал, что импланты — имплантами, а кому попало давать не стоит. Потому что вдруг не сработает? А он хочет, чтобы у его внуков была хорошая наследственность.
— Мне определённо нравится твой па, — надо было закруглять разговор, на краю плаца уже замаячил порученец Красина. Пока что его придерживал Рурк, но это явно ненадолго. — И ты мне тоже нравишься. Так возвращаясь к нашей теме: Кристенсен отсюда улетит и получит самое-разсамое лучшее назначение, Старик лично пообещал. А как насчет тебя?
— Мэм, а вы уверены, что я вам подхожу? Вы же обо мне ничего не знаете…
— Так уж и ничего? — Эрнестина скептически прищурилась и принялась демонстративно загибать пальцы. — Давай посмотрим. Ты везучая — одно это дорогого стоит. Сильная. Ловкая. Хорошо стреляешь: сама, может, и не заметила, а камера все видит. В частности, того хренова ракетчика, перед входом в пещеру, ты завалила. Навскидку. Из стандартного, крепко заезженного "Раската". Поехали дальше. Быстро и, главное, правильно соображаешь. Я не согласна с капитаном: всё ты тогда вовремя сказала. Промолчала бы — получилось бы не два трупа, а четыре. Хватит, или ещё?
Девчонка скукожилась, уставилась на весьма условно чистое покрытие под ногами (ну и бардак же на этой базе!) и почти беззвучно что-то пробормотала.
— Громче! — приказала лейтенант, потому что то, что она всё-таки расслышала, звучало как бред помешанного.
— Я трусиха, мэм.
Нет, со слухом всё в порядке. В отличие от мозгов собеседницы. Надо у Кима поинтересоваться — по голове эту обормотку не били?
— И каким же это местом ты трусиха? — смутное воспоминание мелькнуло в голове Дюпре. А ведь было, было что-то такое, что при усиленном самокопании можно занести в графу "трусость". Неужели… вот дурёха! — Постой, ты про то, что замешкалась, когда начался обстрел лагеря геологов?
Дитц кивнула с самым несчастным видом. Головы она по-прежнему не поднимала.
— Ага. Под огонь ты попала впервые, полигон в "Сан-Квентине" не в счет. Тормознула, потом услышала приказ выдёргивать Ассенгеймера, поняла его и выполнила. На свою голову. Трусиха, да! Куда там! Короче, не морочь голову мне и себе. Таких трусих хоть по паре штук в каждое подразделение — вообще проблем бы не было. Ты мне вот что лучше скажи…
