Кстати, о годах. Ты помнишь, Господи, что ты устроил мне на моё пятидесятилетие? Мы руками, вернее, головами наших государственных умников затеяли такую антиалкогольную кампанию, что в день юбилея я мог встречать коллег только чаем. И вот целый день я сидел в кабинете с чайником и принимал поздравления. За один день я выпил столько чаю, сколько не выпил водки за всю жизнь. Но этого тебе показалось мало, и ты (конечно, не сам) организовал ещё вечером заседание парткома. Да ещё с моим докладом по чепуховому вопросу…

И они ещё хотят снова прийти к власти с человеческим лицом. Как можно прийти с тем, чего нет? Ну да ладно о них, не к ночи будь помянутых.

А как ты закружил мою жизнь на шестом десятке! Выпустили закон о предпринимательстве. Ура! Люди почувствовали себя свободней. Мы начали создавать свои фирмы. Дела пошли в гору. На горизонте замаячила “золотая каёмочка”, о которой так мечтал Остап Ибрагимович. Но ты, Господи, снова выкинул шутку с этой уродливой экономической реформой. Предприятия обанкротились. Родной завод растаскивают. И я больше двух лет не получаю зарплату. За что мне столько, Господи?

Я знаю, что, кого ты больше любишь, тому посылаешь больше испытаний. Но я и не подозревал, что твоя любовь ко мне так сильна! А ведь жизнь одна, Господи! Или ты собираешься подарить мне дубль?..

Да. А впрочем, не всё так уже плохо. Кое в чём ты мне помогал, Господи. В своё время ты уберёг нашу семью от репрессий. Ты вовремя уберёг меня от должности руководителя госприёмки. И правильно сделал, так как госприёмку вскоре упразднили. Правда, уберёг ты меня не сам, а через любимый обком партии, которому не понравилась моя “пятая графа”. Ты давно дал мне понять, что собой представляет “ум, честь и совесть нашей эпохи”. А ведь многие не прозрели ещё до сих пор!

Ты позволял мне всегда заниматься любимым делом. Поэтому работа и хобби у меня сливались в одно. Ты всегда давал мне хороших коллег, с которыми приятно работалось. Ты дал мне хороших друзей, с которыми весело проходили вечера, иногда переходившие в утренники.

Ты дал мне хорошую жену, которая терпит меня столько лет и подарила мне сына и дочь… А они мне подарили внуков и внучку. Дай, Господи, им счастья. И, может, кому-нибудь из них пригодится наконец моя “пятая графа”.

Ты не отнял у меня здоровье и ум. Ты подарил мне чувство юмора и способность смеяться. Даже тогда, когда хочется плакать. Так что всё хорошо, Господи. Ты уж прости ворчание пенсионера. Спасибо тебе за всё, Господи. Об одном только прошу. Я знаю, что ты не можешь дать мне дубля. Но хоть сделай так, Господи, чтобы юбилей этот не был последним».

Да, много друзей было тогда на том юбилее! Жаль, не было возможности ни с кем попрощаться. Когда теперь ещё удастся встретиться?

Стюардессы разносили обед. Выпив вина и хорошо закусив, Аркадий опять предался воспоминаниям и размышлениям. Внизу за иллюминатором виднелись горные массивы, вероятно, уже земля Турции.

Аркадия вновь охватило волнение: человек, выросший в закрытом советском обществе, не может не волноваться, пересекая границу. Ему всё ещё не верилось, что ничего не случится. В аэропорту Екатеринбурга перед самым вылетом им уже преподнесли один сюрприз. Тогда по радио вдруг объявили, что все отъезжающие на ПМЖ должны уплатить налог на развитие аэропорта. Аркадий понимал, что местные чиновники творят беспредел, но спорить с ними перед самым вылетом самолёта бесполезно. А жена возмутилась:

– Интересно, почему это аэропорт надо развивать за счёт тех, кто, может быть, никогда сюда больше не прилетит?

– Наверное, для того чтобы о них осталась какая-то память, – пошутил Аркадий и пошёл платить.

– Теперь они должны будут после реконструкции повесить мемориальную доску: «Здание реконструировано на средства бывших граждан России, покинувших её навсегда».

– Ну, этого мы с тобой вряд ли дождёмся.

Авиалайнер меж тем уже пошёл на снижение. Вот он сделал вираж над Средиземным морем, и в иллюминаторе показались здания Тель-Авива.

Шасси авиалайнера коснулись бетона аэродрома, и раздались аплодисменты пассажиров. Аркадий удивился: неужели это не рядовое событие? Сколько ему приходилось летать, никто не аплодировал при посадке. Много позже он узнал из прессы, что привычка аплодировать экипажу авиалайнера после приземления родилась в Израиле в 1967 году. Тогда во время Шестидневной войны огромную роль в победе сыграла израильская авиация. Большинство боевых лётчиков после демобилизации устраивается на работу в авиакомпанию «Эль-Аль», а во время войны они снова садятся за штурвалы боевых самолётов. После окончания Шестидневной войны пассажиры компании «Эль-Аль» при завершении рейса стали аплодисментами отдавать дань уважения лётчикам, снова пересевшим на гражданские самолёты. Постепенно эта привычка распространилась и на другие авиакомпании.

Пассажиры спускались по трапу самолёта и заходили в красивый автобус. После уральских снегов они попали в край солнца!

У зала прилёта их встречала дама с табличкой «ПМЖ». Тут и выяснялось, кто из пассажиров является репатриантом. Таких оказалось всего четырнадцать человек. Дама провела их в здание аэропорта, на второй этаж, и через минуту они оказались в большом зале с креслами, как в кинотеатре. Вдоль одной из стен были расположены кабины, куда репатриантов вызывали по радио. В углу находился буфет, где можно было выпить сок, охлаждённые напитки, съесть выпечку, но за стойкой буфета никого не было – угощаться можно было совершенно бесплатно. Казалось бы, люди из СНГ, не избалованные сервисом, набросятся на халявное угощение. Однако этого не случилось, будущие жители страны Израиль вели себя осторожно: как говорится, мало ли что! К тому же волнение не проходило: всё-таки многое оставалось неясным в их будущем. Некоторые не могли усидеть на месте и прохаживались по залу.

– Имя и фамилию будете оставлять прежними? – полюбопытствовал у Аркадия один из прохаживающихся мужчин.

– А что, можно поменять? – удивился Аркадий.

– Конечно. Многие меняют свои фамилии на иудейские.

– И это можно так просто сделать?

– Конечно. В любое время можете обратиться в МВД и поменять хоть имя, хоть фамилию.

– Нет, мы как-то к своим уже привыкли.

Аркадию вдруг вспомнилась передача по российскому телевидению об Эдите Пьехе. Её отец умер, когда она была ещё маленькая, сыновей у него не было, и она решила обязательно сохранить фамилию. Однако у неё родилась дочь Илона, которая со временем стала Броневицкой. И только когда у Илоны родился сын, его назвали Стасом, в честь деда; с ним Пьеха и связала свою надежду. Однако записать Стаса на фамилию Пьеха оказалось непросто. Советскую бюрократическую машину даже известная артистка не смогла победить. В конце концов Илоне пришлось официально отказаться от сына, а бабушке Эдите оформить на себя опекунство, и тогда только стало возможно дать ему свою фамилию.

В Израиле всё оказалось гораздо проще. И подумалось: зачем, в самом деле, такие строгости?

– Так вы говорите серьёзно, что здесь можно менять имя и фамилию?

– Ну конечно! Чувствуется, что вы ещё плохо знакомы с историей Израиля. Вы знаете, какие фамилии были раньше у израильских лидеров?

– Откуда мне знать?!

– Вот именно, откуда! Что мы вообще знали в Советском Союзе об Израиле? Так я вам скажу. Например, Давид Бен-Гурион был Грин, Леви Эшколь был Школьник, Голда Меир была Майрсон, Исхак Шамир был Изерницкий, Шимон Перес был Перский, Эхуд Барак из семьи Бруг, Ариэль Шарон из семьи Шейнерман. Так что, если захотите, можете поменять.

– Пожалуй, пока не буду. Я как-то за столько лет уже привык к своим имени и фамилии. А скрываться мне не от кого.