– Так я и пришёл к выводу, что Сатоми имеет какое-то отношение к поджогу. Я ещё не до конца понимаю, какое именно, не могу выложить перед вами все её мотивы… Но я чувствую, что прав, понимаете?

Вопрос кажется адресованным в никуда. Как будто агент решил кричать морю, а ему не отозвалось даже эхо. Напряжение, преследовавшее Стайлза все эти милые домашние четыре дня, начинает свиваться в прочную верёвку, а вскоре, кажется, превратится в удавку. Что шериф, что юноша смотрят как будто бы сквозь него, одинаково ошарашенные. Вроде бы теперь, когда весь груз информации больше не давит только на его плечи, должно стать легче. Почему-то не становится. Первым в себя приходит Хейл, и Стилински снова чувствует в нём отголоски угрозы, как в их первую встречу. Парень садится ровнее.

– Это так не работает, Стайлз. Кто дал тебе право решать за меня, стоит ли мне объединяться с собственным дядей или нет? И какого чёрта ты вообще соврал про Кейт? Да ты не говори! Я и сам тебе расскажу, - оборотень поднимается так медленно, словно у него все мышцы залиты свинцом, его голос становится ниже, ещё немного и наверняка начнёт рычать. Он не подходит и не пытается напугать. Его не волнует присутствие ещё одного действующего лица. Весь его мир схлопнулся только до двоих. Стилински никогда не видел Дерека таким. Видел злым, агрессивным, раненым, беззащитным, самоуверенным, потерянным и много каким ещё… – Ты просто хуже всех, кого я знаю.

Подросток ещё пару мгновений молчит, а потом возвращается на свой стул и переводит взгляд на Ноа, как будто ожидая от него немедленного предложения собираться к приезду социального работника. Этого не происходит. Шериф упирается локтем в столешницу и прижимает пальцы к губам. За оконным стеклом метель только усиливается. Здесь – пожар эмоций человеческих, там - снежная буря. Стайлз вытягивает последнюю сигарету и сосредотачивает внимание уже на ней, долго вертит в пальцах, не торопясь поднимать головы.

– Я предлагаю вам выяснить отношения после того, как мы разберёмся с Сатоми. Дерек, ты замечал когда-нибудь за ней открытую неприязнь к маме? – Затянувшееся молчание наконец рушится, но даже после того как Хейл послушно рассказывает один эпизод из собственной жизни, подробно отвечая на последовательные и очень правильные вопросы Стилински-старшего, агент не чувствует облегчения. Его давит всё сильнее и сильнее. Ещё немного – он рухнет в ад и передаст Бафомету привет.

–… я и не верю никаким охотникам, Сатоми. Ни одному из них. Но я верю, что нельзя просто наблюдать за происходящим и верить в перерождение души, как делаешь это ты. У меня есть дети, о благополучии которых я должна заботиться в первую очередь. Если не получится мирно урегулировать конфликт с Джерардом, мы вынуждены будем начать войну. Хейлы не будут прятаться как крысы. Мы не боимся.

- Вот как…

Питер резко распахивает дверь, предусмотрительно отпихнув Дерека вглубь комнаты и закрывает её за собой. Обычно его голос звучит с легкими нотками иронии, но сейчас молодой бета довольно сухо предлагает продолжить разговор гораздо позже и в другом месте, если альфам не хочется объяснять детям все тонкости ситуации.

Ито уходит. Следующую их встречу Дерек пропустит из-за очередного свидания с Кейт и даже не успеет окончательно расколоть дядю, хотя и будет пытаться почти три долгих месяца. А Питер будет отмахиваться от него и становиться с каждой попыткой всё мрачнее. Но сейчас, когда Талия заглядывает в комнату и одаривает сына мягкой и понимающей улыбкой – это совершенно точно неважно. Она наконец отвлекается от забот, касающихся стаи и охотников. Становится просто мамой, интересующейся успехами в школе и даже заставляющей заняться уроками, как будто важнее учёбы в жизни молодого оборотня ничего нет.

Сидеть с ней в библиотеке и читать ей вслух заданного «Графа Монте-Кристо» на французском, безмерно скучно. Это один из последних их вечеров, которые они проведут вместе и абсолютно последний – наедине. Талия спрашивает, так ли важна месть и понимает ли Дерек ценность прощения, а волчонок только отфыркивается: «Это ведь просто старый роман. Эдмона продали за собственное благополучие, так ещё и любимая отвернулась, разве обстоятельства не подталкивают героя к мести?»

Мама долго смотрит на него, слишком серьёзно для обсуждения классического старого романа. Хейлу становится несколько тревожно и от её слов, изначально показавшихся какими-то слишком пророческими: «Обстоятельства могут делать что угодно. Сопротивляться обстоятельствам куда сложнее и опаснее, прямо как бороться со штормовыми волнами, но это не значит, что ими следует прикрываться».

«И ты не стала бы мстить на месте Эдмона Дантеса, мама?» - Дерек перебирается из-за стола на мягкий ковер около диванчика, складывает руки на коленях Талии и устраивает на них подбородок. Женщина ласково ерошит его волосы, пропуская пряди между пальцами.

«Я и на своём месте не стала бы. Сейчас, когда у меня есть все вы, я готова сражаться до последней капли крови, сынок. Но порождать боль из-за собственной боли – это так неправильно. А ты мстил бы на его месте, Дерек?»

Тогда он ответил, что сомневается в ответе.

Теперь он полностью уверен в своём решении.

– Это вполне похоже на неприязнь, – подключается к разговору Стайлз, наконец решившийся оторвать взгляд от половых досок, но не нашедший в себе сил посмотреть в глаза повернувшему голову Дереку.

– Похоже. Следующий разговор Сатоми и твоей мамы может пересказать только Питер? – шериф поднимается, вытягивает очередную сигарету из пальцев сына и тушит ту под струей воды, а после открывает окно, впустив в кухню мороз. Агент соскальзывает с тумбы, медлит, прежде чем опуститься за стол. – Без этой информации у нас всё ещё нет полной картины.

– Он где-то недалеко и точно жив. После маминой смерти Лора стала альфой, а теперь альфа – Питер. Да и Стайлзу он сказал, что будет меня искать, – юноша поднимается со стула, – тогда нам ничего не остаётся, кроме как найти его первыми. Я собираться.

Стоит подростку неслышно испариться в коридоре, Стайлз роняет голову на стол и собирается провести так следующий месяц как минимум. Пусть это снегопад навечно отрежет Бикон Хиллз от всего остального мира, чтобы у молодого мужчины было побольше времени на подготовку извинений. Извинений, в которых он спокойно и абсолютно честно расскажет, что ничего подобного ни к одному человеку в жизни не чувствовал, но ему очень сложно всё это время было признаться в явной симпатии. Теперь-то уже, конечно, поздно, но стоит постараться понять. Понять, что в состоянии неопределённости, хоть и тоскливо, но довольно спокойно. Гораздо спокойнее, чем в любых отношениях, которые нужно поддерживать. Это отнимает так много сил, это так страшно и тяжело, а местами – больно.

– Вы чокнутые, – именно это заявление шерифа заставляет федерала отогнать размышления и выпрямиться. – Оба, Стайлз, чокнутые. Будь он лет на пять постарше, я бы сейчас тебя пинал в сторону спальни. Не обижай больше мальчика, ладно?

Ладно. Стайлз постарается. Постарается не быть самым отвратительным человеком в жизни юного Хейла. Постарается не страдать из-за СДВГ и побочек длительного приёма альфа-метилфениэтиламинов. Постарается быть паинькой. Не страдать от кошмаров и мигрени. А ещё – обязательно бросит пить, курить и надеяться. Последнее – опционально.

На этот раз Хейл намеренно идёт куда громче, чтобы дать Стилински возможность сделать вид, что всё в полном порядке. Как благородно.

– Ну что, - Стайлз поднимается и довольно натянуто улыбается, – Пойдём поищем твоего дядю?

Отвечать юноша не торопится и первым выскакивает из тёплого дома в кусающийся снежный хоровод. Потому что агент всё ещё пойдёт следом, и оборотень это прекрасно знает.

========== Часть 2. Глава 2. ==========

Нет никакой возможности куда-нибудь выехать, снег приобретает масштаб чрезвычайного происшествия, да и людей на улице не наблюдается. Вместо любимого джипа – огромный пушистый сугроб. Они только раскапывать его будут часа три как минимум. Стайлз натягивает капюшон толстовки на голову и старается спрятаться за поднятым воротником куртки. Дерек стоит рядом с ним, тоже разглядывает пустынную улицу, но он в целом куда лучше переносит непогоду.