— От тебя не дождёшься искренности, Регулус.

— Разве? — поинтересовался Блэк, догнав Грейнджер у двери. — И это упрекает меня та, что сама вечно что-то недоговаривает.

Гермиона попыталась обойти его, но он прислонился к дверному косяку и уперся рукой в другой, перекрыв ей выход.

— Неужели ты считаешь меня совсем слепым? Вы с Гарри постоянно переглядываетесь с таким выражением лиц, будто замыслили ограбление Гринготтса. У Поттера чуть ли не язык отнимается или мозг, не знаю точно, если речь заходит о Сириусе. Волей-неволей, я пришёл к заключению, что вы мне не доверяете до конца, утаиваете что-то, вечно скрытничаете. Сколько это будет продолжаться?

«Что ж, это верно, — подумала Грейнджер, — но правда тебе совсем не понравится».

— Если всё и так, — тряхнув волосами, произнесла она, так и не ответив на вопрос, — мы делаем это для твоего же блага.

Регулус рассмеялся ей в лицо.

— Вот уж забота, право!

— Перестань! И по твоему поведению трудно было сказать, что судьба Сириуса вызвала у тебя хоть какой-то интерес, — холодно добавила уязвлённая Гермиона.

На лице Блэка застыло такое странное выражение, что она даже испугалась.

— Видимо, тот факт, что тебя больше интересует хроноворот, нежели крестражи, ты тоже скрываешь от Гарри для его блага? — ледяным тоном произнёс Регулус.

Для Гермионы это было уже слишком. Её героически поддерживаемое спокойствие развеялось, как туманная дымка за окнами. Кровь прилила к щекам.

— Пять минут назад я считала, что ты меня понимаешь, — произнесла Грейнджер, оттолкнув руку Блэка, преградившую путь из комнаты. Тогда Регулус схватил Гермиону выше локтя и развернул к себе. Она с недовольством посмотрела на него, но он не отпустил.

— Скажу тебе больше — я единственный, кто тебя понимает. Думаешь, мне всё равно? Тёмный Лорд жив и пока ещё здравствует, не думая помирать. Я боюсь, что Гарри ошибается, и всё может пойти совсем не так, как ему грезится. Что тогда?

— Гарри хочет спасти своих родных! Он вернул тебе жизнь, дал шанс всё исправить, — воодушевлённо заговорила Гермиона, как обычно заступаясь за лучшего друга. Только она могла распекать Гарри Поттера, больше никто. Если только Рон, но его здесь не было. Вместо него перед ней стоял Регулус, и он, в отличие от Уизли, не собирался идти на попятную под её негодующим взором.

— А я его просил?

— Видимо, тебе незнакомо слово «благодарность».

— Ах! Какой коварный выпад в сторону зачатков моей совести. Конечно, нет, — прошипел Регулус, — сам гадаю, почему притащил чуть живого Гарри сюда после укуса змеи, едва не оставив в том проклятом месте свои брови во время трансгрессии. Ну что ж, никто не безупречен.

— В конце концов, — пристыженная Гермиона решила вернуться к изначальному предмету спора, — хроноворот нам не помешал бы, если всё, как ты говоришь, пойдёт не так.

— Потрясающе, — иронично сказал Регулус. — Твоя преданность Поттеру сильнее желания вернуться назад, — он убрал руки в карманы брюк и вскинул голову, внезапно усмехнувшись. — Ладно, вопрос исчерпан.

Грейнджер подняла глаза и увидела полоску света, упавшую на лестницу, затем скрипнула открывшаяся ещё шире дверь спальни. Как хорошо, что Гарри уже мог кое-как передвигаться по комнате и невольно прекратил этот диалог. Гермиона не могла больше ни секунды смотреть в лицо Регулуса, до того была взвинчена.

Они поднялись на второй этаж вместе.

Грейнджер шла чуть впереди, медленно осознавая, что злилась на саму себя, ведь Регулус был прав. Он не просил его спасать, не уговаривал Гарри идти за кольцом. Более того, Блэк был с ней заодно, но Гермиона понимала, что не может говорить с ним откровенно обо всём, чтобы не делать ему же, надменному индюку, больнее. Сознание своей неправоты сердило ещё больше.

Она обернулась на лестничной площадке у самого дверного проёма, за которым виднелась фигура Гарри, с гриффиндорским упорством расхаживающего по комнате, заставляя работать плохо слушающиеся мышцы.

Регулус остановился и скрестил руки на груди. Его лица в тени, падающей от приоткрытой двери, не было видно, и от этого Грейнджер стало ещё хуже. Она всегда с лёгкостью могла предугадать реакцию Рона или Гарри, когда они начинали выходить из себя или подолгу дулись на неё, понимая, что пора бы и помириться. Но Блэк, тщательно сдерживавший свои эмоции до этой минуты, повергал её в недоумение. Ей не понять, когда он серьёзен, а когда в его легкомысленной фразе проскальзывает частичка искренности.

— Извини, — буркнула Гермиона, уставившись на носки своих туфель. — То, что я наговорила сейчас там… внизу… это было отвратительно. Я вовсе так не думаю.

Блэк не ответил, и она подняла голову.

— Ну, давай, покритикуй меня. Скажи, что я люблю всеми командовать и…

— Зачем? — взявшись за дверную ручку, спросил Регулус. — Ты и так выглядишь довольно виноватой. Хотя да, — прошептал он, — покомандовать ты любишь. Но для меня это было весьма слабовато, привык к большему.

*

За обедом Гарри долго говорил что-то о Грозном Глазе и его деревянной ноге, поражаясь тому, как ловко Аластор стучал своей деревяшкой, когда он сам едва не полетел со ступенек, высунувшись за порог спальни. Гермиона почти не вслушивалась, витая в собственных мыслях, и очнулась только, когда друг здоровой рукой заботливо протянул ей тарелку с куском курицы.

— Скоро мы сможем отправиться в Литл-Хэнглтон, — сказал Гарри с большим воодушевлением. — Мне уже лучше. Палочка не выскальзывает, слушается на отлично. Я вспомнил несколько отпирающих заклинаний, — Поттер передал Регулусу исписанный лист бумаги, перо и чернильницу, потом покосился на Гермиону, прекрасно зная, что стоит ей захотеть, и она добавила бы к его списку ещё десяток чар. Он посверлил её взглядом, но она осталась слепа и глуха к его внушению.

— Ну, а пока, — сказала Гермиона, — тебе не кажется, что мы можем заняться другими крестражами?

Регулус весь обед делал вид, что не замечает её, но тут всё-таки оторвал взгляд от бумаги, на которой силился прочесть каракули Поттера.

— Ты думаешь, Волдеморт как-то узнал, что мы были у его тайника? — тревожно спросил Гарри, отложив вилку.

— Вряд ли сушёный трупик змеи сумел ему о чём-то сообщить, — заметил Блэк и прищурился так, будто заподозрил неладное.

— В чём дело, Гермиона?

— Мы могли бы использовать время с пользой. Что в этом плохого? — проговорила Грейнджер, впившись в Гарри упрямым взглядом — как в прежние времена. Тактику, с помощью которой можно было давить на Поттера, она освоила уже давно. — Неизвестно ещё, когда нам удастся сломать защиту дома Гонтов.

— Ты даже не взглянула на мой список, — проворчал Поттер.

— Я не хочу сидеть сложа руки. По подземному лазу можно хоть сейчас пробраться в Хогвартс!

— Одна ты никуда не пойдёшь, — посуровел Гарри.

Гермиона нахмурилась и посмотрела на Регулуса, тот, притворяясь, что происходящее его не касается, досадливо теребил левую манжету, по которой растекалось пятнышко чернил.

«Да, мне предстоит нелёгкое испытание, — поняла Грейнджер. — Он упрётся, как гиппогриф. Но ничего, главное, я попаду в Хогвартс, а там уж как-нибудь уломаю его спуститься по трубам в подземелье».

— Регулус может пойти со мной, — робко сказала Гермиона.

— И что ты скажешь на это? — недовольно спросил Поттер у Блэка.

— Не вижу причин для отказа, — неожиданно ответил тот.

— Ладно, ладно, — проговорил раздосадованный Гарри. Он словно почувствовал, что его хотят провести, но не мог ничего поделать. Идея его не вдохновила. Ему вдруг показалось, что он говорит с Сириусом, вынужденным сидеть в четырёх стенах и считать мух на потолке. Стало как-то неудобно. В конце концов, не признаваться же, что ему самому хотелось отправиться в волшебный замок за диадемой, пройтись по родным коридорам школы, поглазеть на портреты и потайные местечки, послушать, как бодро отдаются шаги под высоким потолком ночного Хогвартса.