— Спасибо! — Драко кивнул маленькому эльфу и двинулся по коридору. Статуя за его спиной двинулась на место.

— Драко всегда может обратиться к Добби! Добби поможет! — прокричал ему на прощание эльф. — Добби придёт по зову Драко!

Драко двинулся по коридору, предварительно наколдовав Люмос на кончике палочки. Он двигался вперёд среди вязкой тьмы, но в его душе не возникло даже тени подозрения в том, что Добби его обманул.

Вскоре в коридоре стало светлее, и Драко понял, что туннель пошёл вверх. Показались маленькие окошки, охраняемые решётками, на стенах под самым потолком.

«Решётчатые стоки у теплиц», — догадался Драко.

На полу в свете Люмоса блестела вода, местами лежал тающий снег, а где-то выглядывала зелёная трава, наверняка, она росла здесь благодаря чарам, согревающим теплицы профессора Стебль. Наконец, перед Драко появились двери. Он приоткрыл первую и увидел там парящие в воздухе книжные полки, пыльные листы бумаги и летающих между полками пикси. Несколько ярко-синих существ заметили гостя и бросились к Драко. Он молниеносно захлопнул перед ними дверь. Вторую он открыл с палочкой наготове, погасив Люмос, но там оказался очередной склад барахла. Тумбочки и столы, на которых лежали запечатанные коробки и диковинные предметы. Даже находясь у самого входа в каморку, Драко сразу же разглядел возвышающийся над всеми коробками Исчезательный шкаф.

Малфой облегчённо выдохнул и покосился на оставшуюся дверь, манившую его к себе неведомой силой.

Драко остро чувствовал, что надо торопиться, и, наверное, не зря, но любопытство победило. Он открыл дверь, и его встретил только непроглядный мрак. Драко сделал неуверенный шаг вперёд и почувствовал под ногами что-то мягкое.

— Люмос!

Он вытянул руку с палочкой вперёд и встретил холодную тёмную гладь, отразившую огонёк палочки. Драко отпрянул назад к дверному проёму и стукнулся о косяк головой. Перед ним стояло огромное зеркало.

Это было красивейшее зеркало высотой до потолка в нарядной раме, украшенной орнаментом. Зеркало стояло на изящных подставках, утопавших в зелёной траве. Драко огляделся: трава была повсюду, во всей комнате. Он снова посмотрел на зеркало и приблизился к нему. На верхней части рамы была выгравирована надпись: «Еиналеж еечяр огеома сеш авон оциле шавеню авыза копя».

— Что за ерунда! — проговорил Драко. Он задумчиво обошёл зеркало, стягивая с себя мантию, потому что в комнате было душно и жарко, и вновь остановился перед ним.

— Я показываю… не ваше лицо, — начал читать Малфой, понимая, что ему удаётся разгадать непонятную фразу, — но ваше самое… го… рячее желание. Я показываю не ваше лицо, но ваше самое горячее желание, — повторил Драко, теперь переведя взгляд на своё отражение.

— Желание, — произнёс Драко, выпрямившись перед Еиналеж.

«Волшебное зеркало, — он понял это сразу и теперь ожидал чуда, упрямо вглядываясь в него. — Самое горячее желание. Что же оно покажет мне?»

Он закрыл глаза, размышляя. Десятки мыслей пронеслись перед его мысленным взором. Сначала он увидел себя ребёнком, счастливым и беззаботным, затем своих мать и отца. Они стояли у него за спиной и улыбались. Неожиданно улыбка матери сменилась другой искренней улыбкой, знакомой ему с одиннадцати лет, но он никогда не был причиной этой улыбки, скорее, наоборот, умел мастерски её стирать. Девичье лицо потерялось в хороводе других мыслей о возможном желании.

На долю секунды он даже увидел себя, облачённого в тёмную длинную мантию, сидящим в резном кресле, на котором в Малфой-мэноре сейчас восседает во время собраний Тёмный Лорд. Драко вздрогнул и открыл глаза.

Странно, но отражение не изменилось. Он по-прежнему видел себя самого, и только.

Он был в зеркале один, даже одежда не изменилась. Слизеринский галстук, белая рубашка, палочка из боярышника в руке. Но тот Драко… улыбался, весело смотрел на оригинал, тот Драко был счастлив.

Малфой удивлённо глядел на него, не понимая, из-за чего его отражение так радовалось. Он подошёл к стеклу ещё ближе и опёрся на него ладонями. Зеркальный юноша повторил движения. И тут Драко понял. Увидел. Расстегнувшийся рукав его рубашки сполз, оголив предплечье. На коже Малфоя темнела чёрная метка, но у того счастливца в отражении её не было.

Драко упал на колени, опустив правую руку с палочкой. Вот оно, его самое горячее желание.

«Он получил свободу!» — болезненно отозвались в памяти слова домовика.

Малфой надавил на гладь зеркала, словно надеясь, что провалится сквозь неё и сможет поменяться местами с тем улыбающимся мальчишкой. Но нет. Слёзы обиды и разочарования всё-таки потекли из глаз.

Самое горячее желание, ведь от него зависели чуть ли не все остальные…

На какой-то миг Драко даже показалось, что его брошенная рядом мантия превратилась в чёрную маску Пожирателя смерти, взирающую на него пустыми глазницами.

Он спрашивал себя раньше: «Что я делаю, и, главное, для чего? Зачем я помогаю Поттеру? Почему мне становится легче рядом с Гермионой Грейнджер?»

Вот почему. Рядом с ней он чувствовал себя прежним. Он казался себе чище. Он очищался от клейма на предплечье, помогая Гарри Поттеру.

Драко поднялся с колен и в последний раз взглянул на своё отражение. Оно всё также ему улыбалось. Малфой неловко улыбнулся ему в ответ, чувствуя на губах солёные слёзы. Хотя бы ещё немного, но он приблизился к зеркальному Драко.

*

У Малфоя немного тряслись руки, в которых он сжимал небольшую коробку от своих старых игрушек, а когда на него налетел образ Дамблдора, то и вовсе чуть не выронил её.

По четвергам Драко редко везло. Так уж сложилось в его жизни. В четверг его предложение дружбы отклонил Гарри Поттер, в другой четверг ему сломал руку гиппогриф, ещё в один его отца посадили в Азкабан. Он мог бы припомнить ещё несколько неудачных четвергов, и у каждого из них была своя поучительная история.

Дом Блэков был пуст. Однако Драко знал, что наверху его уже ожидает Регулус. Малфой предупредил его о своём визите ещё в мэноре.

Драко прошагал по ступенькам, сочиняя на ходу новую ложь — ответ на вопрос «Где он был утром?»

На втором этаже его внимание неожиданно привлекла распахнутая дверь комнаты, в которой на стене было изображено большое дерево. Драко зашёл внутрь, поставил коробку на тумбочку и осмотрел полотно. О, это была искусная работа! На полотне были изображены все Блэки, все поколения. Однако некоторые волшебники были выжжены с гобелена. Драко вчитался в их имена. Альфард Блэк, Исла Блэк, Мариус, Цедрелла и Финеас Блэк, на крайних погибших ветвях значились имена Сириус Блэк и Андромеда Тонкс. Имя Регулуса было написано на чёрной ленте, видимо, только он из всех Блэков пропадал без вести.

Драко достал волшебную палочку и, немного подумав, сказал:

— Репаро! — он был уверен, что и на этот раз его палочка произведёт настоящее чудо. Одно за другим появлялись на гобелене улыбающиеся лица Мариуса, Альфарда и прочих Блэков. Наконец, появилось и лицо Сириуса. Драко навёл палочку на Регулуса, и его лента стала из чёрной приятного цвета охры. Взмах, и на гобелене расцвела в улыбке Андромеда. Её ветвь потянулась дальше, на полотне появилось изображение Теда Тонкса, а затем и их дочери Нимфадоры, с ней слилась веточка с именем Ремуса Люпина, и между именами Доры и Ремуса появилось миленькое личико с надписью Тед.

Волшебство закончилось, и Драко удовлетворённо осмотрел свои труды. Древо Блэков снова было цело, оно выросло на несколько ветвей, протянувшихся от когда-то выжженных лиц потомков.

Вдруг Драко заметил своё собственное лицо, Нарциссы и Люциуса и ощутил знакомую с детства гордость за то, что является частью великой семьи, и пусть он не носил фамилию Блэков, но фамильного древа Малфоев Драко никогда не видел.

— Чисты навек, — прочитал Драко надпись на ленте под гербом гордого семейства. Он посмотрел на лица Тонкса, Нимфадоры и оборотня — Люпина и хмыкнул. — В конце концов, — сказал Малфой, взяв коробку, — здесь не сказано, чем чисты…