При этой мысли меня пробирает дрожь.
В старых китайских военных книгах говорится, что лучший способ понять кого-то — это посмотреть на вещи с его точки зрения. Думать так, как думают они.
Ни за что на свете я не стану делать это с Эйденом.
Развратные задиры не заслуживают понимания. После того, как меня выделили как изгоя, я думала, что однажды карма укусит ублюдков вроде Эйдена в задницу, и он перестанет докучать меня в школе.
Я только обманывала себя.
Эйден, возможно, и псих, но умный. Он знает, когда нажимать на кнопки, а когда отступать.
Сегодня он застал меня врасплох.
Ха, преуменьшение долбаного века.
Он напугал меня.
Потряс мой мир.
Заставил меня усомниться в себе.
С тех пор как он держался на расстоянии в течение двух лет, я никогда не подумала бы, что он приблизится. Так близко.
Я все еще слишком смущена своими чувствами. И какой бы сон — или кошмар — мне только что не приснился.
Я точно знаю, что он взял то, что не имел права брать, и что я чертовски ненавижу его за это.
Но больше, чем он, я ненавижу себя за то, что позволила ему взять это.
Раздается стук в дверь. Я вздрагиваю, прикусывая ручку и губу.
Ой.
Я скрываю свое выражение лица.
— Войдите.
Тетя и дядя входят внутрь, оба все еще в рабочих костюмах.
Когда тетя Блэр наклоняется, чтобы обнять меня, я встаю и остаюсь в ее объятиях слишком долго. Под вишневыми духами от нее пахнет мамой. Что-то, напоминающее сахарную вату и лето.
Не знаю, почему я думаю об этом прямо сейчас, когда даже не помню свою маму.
Сегодня я скучала по ней.
Скучала по жизни, которую не помню.
Неохотно я отстраняюсь от тети и обнимаю дядю Джексона. Он целует меня в макушку.
Дядя классически красив, у него каштановые светлые волосы и кобальтово-голубые глаза.
Хотя его телосложение выше среднего, у него имеется пивной живот.
— Я звонила, а ты не взяла трубку.
Тетя изучает мое лицо тем пристальным взглядом, который ставит ее клиентов на колени.
Словно она распознает ложь еще до того, как я ее произнесу.
— Извини, я забыла.
— Я позвонила в школу, — говорит она. — Они сказали, что ты ушла домой?
— Я... — черт. Я не подумала об этом, когда уходила. — Я чувствовала себя не очень хорошо.
Дядя Джексон нависает надо мной, его лоб морщится.
— Учащенное сердцебиение, тыковка?
— Нет. — я заставляю себя улыбнуться и чертовски надеюсь, что они в это поверят. — Просто разболелась голова, и я хотела вернуться домой и отдохнуть. Простите, что не позвонила вам.
— Мы так беспокоились о тебе, дорогая. — тетя убирает мои волосы назад. — Я приехала домой раньше, чтобы проверить тебя, но ты спала.
— Я же говорил тебе, что с ней все в порядке. — вмешался дядя. — Где ты забыла свой телефон?
— В... в школе.
Очень первоклассно, Эльза. Я вкидываю одну долбаную ложь за другой.
Им больно лгать, но я скорее умру, чем подвергну компанию тети и дяди опасности.
Их фамилии и фамилии Эйдена, блядь, Кинга не должны существовать в одном предложении.
Тетя продолжает внимательно разглядывать меня и осматривать с ног до головы, будто она ожидает, что я упаду в обморок в любую секунду.
— Головная боль из ниоткуда подозрительна. Может, нам стоит навестить доктора Альберта?
— Это просто головная боль, Блэр, — говорит дядя от моего имени.
— Головные боли симптомы самых отвратительных болезней, Джексон. — она ругается.
— Один из симптомов это простая усталость.
— Я в порядке, правда, — вмешиваюсь я, не желая, чтобы они спорили. — Я просто собираюсь немного позаниматься и лечь спать пораньше.
— Сначала ужин, тыковка. И мы должны сыграть партию в шахматы.
Дядя подхватывает меня и тащит из комнаты. Он спрашивает о моем первом дне и рассказывает мне анекдот об их работнике. Он чуть не упал в обморок, когда ему позвонили и сообщили, что у его жены начались роды.
У дяди Джексона есть способ поднять настроение, и я улыбаюсь в ответ.
Тетя следует за ним, но ей не весело. Она пристально смотрит на меня, словно пытается увидеть меня насквозь.
Как только мы приходим на кухню, я улыбаюсь.
— Тетя, у тебя есть время для йоги? Это помогает при головной боли.
— Черт, да. — она хихикает, а затем ее улыбка гаснет. — Мне жаль, что у меня мало времени для наших девчачьих дней, дорогая.
Я качаю головой и говорю насмешливым тоном:
— Нет, это к лучшему. Слишком много девчачьих дней отвлекло бы меня от Кембриджа.
Тетя возится за прилавком, а я сажусь на свободный стул. Дядя подходит ко мне сзади и массирует мне плечи.
— Я тебя так хорошо подготовлю к Кембриджу, тыковка.
Тетя закатывает глаза.
— Это не игра в Премьер Лиге, Джексон.
— Не обращай на нее внимания. — дядя наклоняется и шепчет: — У меня есть билеты на игру Арсенала на следующей неделе. Угадай, кто приглашает тебя на свидание?
Моя грудь трепещет от возбуждения. Я ненавижу футбольную команду нашей школы, точнее, ненавижу придурков, которые в ней играют, но люблю этот вид спорта. Дядя обратил меня на темную сторону и превратил в Стрелка — несгибаемого фаната Арсенала.
— Тебе лучше не просить ее уйти с занятий, чтобы пойти на какую-то глупую игру.
— Конечно, нет, — говорим мы с дядей одновременно, затем он фыркает, и я тоже не могу удержаться от смеха.
Тетя складывает руки на груди и постукивает ногой по полу.
Мы с дядей заняты тем, что достаем овощи из холодильника, пытаясь подавить смех.
— Командная работа, — шепчем мы с дядей друг другу.
На мгновение, только на это мгновение, я забываю, что произошло сегодня.
Или, во всяком случае, пытаюсь это сделать.
Утром тетя отвозит меня в школу по дороге на работу.
Я всю ночь вспоминала вчерашний день и подумывала о том, чтобы не появиться сегодня. Но потом у меня произошел серьезный сеанс гнева на саму себя.
Никто — включая Эйдена — не сломит меня.
Мое раннее детство не сломило меня, и у него, черт возьми, не выйдет.
Мне просто нужно быть умной с ним. Например, избегать дерьма от него и вернуться к наблюдению издалека.
Я машу тете и, как обычно, с высоко поднятой головой вхожу в школу.
Начинаются насмешки, но я не позволяю им вывести меня.
Тихий голос в моей голове шепчет им.
Бегите, дети, ваши маленькие шалости ничто по сравнению с развратом Эйдена.
Несмотря на мою ободряющую речь этим утром, которая придала мне столь необходимую смелость, дрожь пробегает по конечностям, чем ближе я подхожу к классу.
Я снова увижу его. Я увижу эти демонические глаза.
Эти садистские ухмылки.
Эту тёмную душу.
Сукин сын. Как, черт возьми, я должна прожить целый год с ним в одном классе?
Что еще хуже, Ким нигде нет. Поскольку у меня больше нет телефона, я позвонила ей со стационарного телефона раньше, но она не взяла трубку.
У меня еще есть немного времени до первого урока, поэтому я направляюсь к ее месту в саду.
Мой темп замедляется возле дерева, где Эйден заключил меня вчера в ловушку.
Странное осознание сжимает меня за горло. Память моего тела снова начинает действовать.
Я чувствую его руки на всем своем теле.
Чувствую его запах среди деревьев.
Вижу этот бездушный взгляд в его глазах.
Сильная волна ненависти захлестывает меня, но это не единственное.
Что-то еще, что-то совершенно аморальное охватывает и меня тоже.
Убирайся из моей головы, черт бы тебя побрал!
Мои брови хмурятся, когда я прихожу к месту и не нахожу никаких следов Ким.
Как и я, Ким никогда не прогуливает. Если ее нет, то, должно быть, случилось что-то серьезное.