Никто, ни товарищи по классу, ни сам ВикСам не заметили, как под партой Митя прощался с плешивым человечком небольшого роста в розовой тунике и кожаных сандалиях. Впрочем, разглядеть сандалии было мудрено. Над кафелем пола виднелась только верхняя часть туловища маленького грека, запахнутая в свободную апостольскую одежду. Как только Митя оказался выше уровня парты, грек исчез, словно «сквозь кафель провалился».

– Итак, друзья, подытожим урок, – голос Виктора Самойловича звучал холодно, отрывисто, с каким-то бычьим молодецким посвистом, – софизм как понятие – это ловкая попытка выдать ложь за истину. Отсюда следует, что никакого глубокого содержания в нём нет. Короче говоря, софизм – это мнимая проблема! На этом позвольте и завершить нашу интересную, но, ха-ха, мнимую дискуссию… Что тебе, Бездельников?

– Виктор Самойлович, простите, я с вами не согласен.

Кляка сидел верхом на одной из волют центрального портика протагоровского атриума и не отрываясь вглядывался в небо. То и дело он восторженно потирал руки:

– Давай, Митя, давай, я с тобой! Ух мы их щас!

– Объяснитесь, Бездельников. Ваша позиция неслыханна! Весь мир поставил свои печати под резюме о пагубной роли софизма в индустрии человеческого прогресса, а вы мне заявляете абсурдное «нет»? Быть может, вас увлёк парадокс Гегеля о том, что «история учит человека тому, что человек ничему не учится из истории»? Отвечайте, господин Бездельников, мы слушаем вас!

Митя не отрываясь смотрел на возмущённого учителя математики, но видел перед собой… дерзкого, ухмыляющегося Дрона. «Значит, наш поединок не окончен?..» Митя выпрямился и стал разминать докрасна кисти рук. Так делал добрый мужественный Кляка, перед тем как совершить что-то возвышенное и нужное людям.

«Странное это небо! – подумал Георгий, отслоняя белый, холодный лоб от проталины на вмёрзшем в автобусную обшивку стекле. Салон автобуса в шесть часов утра первого дня нового года был пуст и прозрачен.

Георгий свободно перемещался по рядам и зависал то у одного, то у другого оконного узора. Последовательно плавя лбом наледи на стёклах, начиная от передних окон возле кабины водителя и до самых задних, расположенных поперёк автобусной "горбушки", паренёк всматривался через влажные лобовые проталины в новогоднюю тишину человечества и был так увлечён наблюдением, что не заметил, как сзади к нему подошёл небольшого роста человечек в серебристом плаще и странных туфлях не по погоде.

– Здравствуйте, – тихо приветствовал незнакомец. – Будьте так любезны, скажите, этот аэробус идёт до космодрома Гея?

– Я не знаю, – растерялся Георгий и прибавил: – Может, водитель скажет?..

– Водителя нет, мы вдвоём. Поймите, мне срочно нужен космодром! Ну будьте же смелее, представьте его себе. Я считаю ваш имэджин и больше ничем вас не обеспокою! – затараторил непрошеный собеседник, заглядывая Георгию в глаза.

Георгий постарался представить что-нибудь похожее на космодром, но человечек нетерпеливо сучил ножками и поминутно наступал ему на ботинки своими огромными голубыми туфлями. При этом он дёргал Георгия за рукав пальто и, конечно, сбивал с мысли.

– Не можете… – наконец разочарованно пискнул пришелец и отошёл в конец салона.

На первой же после знакомства остановке Георгий пулей вылетел из автобуса, отбежал в сторону и стал внимательно вглядываться в заросшие белой паутиной стёкла с чёрными островами лобовых проталин, его личных лобовых проталин. Затем он перевёл взгляд на рейсовую табличку у задней двери. Надпись на табличке гласила: «Маршрут № 17, Чистые пруды – м. «Профсоюзная» – космодром Гея». Георгий протёр глаза – ничего не изменилось. Автобус тронулся. С минуту наш герой стоял неподвижно.

Наконец он простонал сквозь зубы:

– Уходит же! – И бросился вдогонку за белыми клубами снежной пороши, скрывающими силуэт уходящего аэробуса.

Георгий бежал, прикрыв ладонью лицо и щурясь в лучах низкого рубинового солнца. Он старался не упустить из вида дымчатый следок и одновременно примечал, как скоротечно, прямо на глазах менялось утреннее небо.

Вдоль горизонта редела вереница облаков. Огромное холодное Солнце сбрасывало раннюю багряницу и облачалось в лимонно-белые сверкающие одежды нового дня.

Постепенно окраина города уступила место неряшливой промзоне. Метров через пятьсот промзона стала редеть, и за бетонным забором городской свалки показалась радарная башня космодрома Гея.

Представим Храм искусства как некую необозримую башню до неба, где все говорят «на разных языках». Художники – на цветном наречии радуги, музыканты – камертонами гармонических тонов, писатели и поэты – иероглифами литер, учёные – алгебраическими построениями цифр… И не понять им никогда друг друга, если бы не Матерь София, Премудрость Божия, повелевшая служить избранникам своим у Престола Красоты и днём, и ночью.

Кто отступит на шаг от Престола, того муза-диаконисса под ручку выведет из алтаря искусства, мол, «ступай с миром, отступничек дорогой». Да ещё от щедрот Матери даст мешочек гульденов на прощанье, дескать, «на сытую жизнь». Это на Западе.

У нас не так! Только ты от дарохранительницы на шаг отошёл дух перевести, тут же Федька-алтарник, балбес здоровый, схватит тебя за ворот, выпроводит из алтаря, да пинком с солеи столкнет, не поленится! Ты ему: «За что?!», а он в ответ: «Поэт в России больше, чем поэт! – ступай с Богом и не смей возвращаться – пускать тебя не велено!». И горько, и стыдно, а что поделаешь, сам виноват – шелохнулся.

Декабрь 2030-ого года.

Здание Московского художественного училища. Мастерская живописи. Высокие потолки, украшенные реликтами интерьера – деревянными кессонами. Витражные окна до потолка, созерцающие половину московского неба. В центре мастерской – небольшой стол, накрытый розовой велюровой тканью. На столе чья-то внимательная рука расположила нехитрый натюрморт: пара яблок "а ля Сезанн", лукошко, до краёв наполненное киноварной ягодой клюквой, и два-три столовых предмета, так сказать, «для темы». Часть ягод рассыпалась по ткани, подсвечивая зеленовато-розовые тени яблок алыми рефлексами.

Вот скрипнули петли дубовой входной двери, и в мастерскую протиснулся художник Лёшка, талант и будущий гений. Лёшка подсел к натюрморту, перевёл дух и принялся выдавливать на палитру краски.

Минуты не прошло, как дверь скрипнула вторично. В мастерскую вбежал поэт Гоша в жёлтом пуловере и шарфе неопределённого цвета, художественно увитом вокруг его тонкой поэтической шеи.

– О-ба-на! Красотища-то какая, – Гоша тщательно обвёл глазами постановку и, не замечая Лёшку стал что-то быстро писать в скомканную старую тетрадку. Лёша неодобрительно поглядел на суетливого Гошу, вздохнул и продолжил размечать рисунок натюрморта на небольшом холсте, натянутом на подрамник.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.