— Макс, Эллен, — дрожащим голосом она обратилась к ним. — Я… простите меня, что разрушила вашу семью, умоляю, простите, я не хотела этого…
Она осеклась, так как ком в горле лишил её способности говорить. Она неуверенно переминалась с ноги на ногу, чувствуя себя ужасно беззащитной и глупой. Лица Эллен и Макс будто ничего не выражали, либо Джинни просто не способна была в этот момент понять, о чем говорят их взгляды.
— Ох, Джинни, — бессильно прошептала Макс, в два широких шага преодолевая между ними расстояние и заключая подругу в крепкие объятия. От неожиданности Джинни застыла, пытаясь осмыслить, что сейчас происходит. Макс не дала ей пощёчину и не сломала нос, она её обняла.
— Ты… не сердишься на меня? — недоверчиво произнесла Джинни, робко обнимая Максин.
— Я давно простила тебя, дурочка, я так по тебе скучала! — в сердцах воскликнула подруга, вновь давая волю слезам. — Я так перед тобой виновата, надеюсь, ты сможешь меня когда-то простить. Я послала к чертям Нору и Эбигейл, не хочу больше никаких МЭНД, хочу только МД! — последние слова были едва различимы сквозь рыдания, которые благополучно передались по воздуху Джинни. Она была так счастлива, что хоть одна из её жизненных трагедий перевоплотилась в историю с хорошим концом.
— Ты правда прощаешь меня? — всхлипнула Джинни. — Я ведь так отвратно поступила с тобой, я чувствовала себя ужасно виноватой за то, что влюбилась в Маркуса, я так боялась признаться тебе в этом…
— Это и правда отвратно, я ведь желала тебе добра, свела вас с Хантером, — завывала Макс, — но это всё были мои эгоистичные желания. И вместо того, чтобы найти в себе силы порадоваться за Маркуса, что он нашёл такую прекрасную девушку, я захотела сделать больно всем! Я всё испортила!
— Эй, Макси-Макс, хорош убиваться, мы все друг друга давно простили, оставь свои эмоции для сцены, — взмолился Маркус, оттаскивая сестру от Джинни. — У нас мало времени, через час надо уже быть в «Blue farm».
— Мы так рады, что вы вернулись, — обратилась Эллен к ребятам. — Джинни, твоя мама будет счастлива увидеть тебя в такой знаменательный день. Ты правильно сделала, что приехала.
— Эллен, мне ужасно неудобно перед Вами. За всё. Мне очень стыдно, что я доставила вашей семье столько хлопот, не знаю, сможете ли Вы с Клинтом когда-то простить меня, — пролепетала Джинни, опуская взгляд.
Миссис Бейкер трогательно поджала губы, мягко улыбаясь. По её добрым глазам было видно, что она не злится на Джинни, хоть и до сих пор не знает, что послужило причиной для её побега.
— Главное, что вы целы и невредимы, дорогая. Все мы совершали ошибки в юности, да и продолжаем совершать их до сих пор. Надеюсь, Маркус не подсадил тебя на травку, — неожиданно добавила она в конце, подозрительно косясь на сына.
— Вообще-то, я ни разу не курил в… том месте, где мы всё это время были, — чуть не проболтался Маркус, обратив виноватый взгляд на Джинни.
— Оу… ты серьёзно? Прямо таки ни разу? — изумилась сестра.
— Стоило только свалить из этой дыры, — улыбнулся Маркус. — На самом деле, вам следует за это поблагодарить Джинни…
— Так, ясно, — перебила его Макс, — сейчас будет что-то про любовь и магию, которую она творит, спасибо, воздержусь от очередного приступа рвотных позывов.
Джинни засмеялась привычной манере Макс много и быстро говорить и искромётно выражаться. Она действительно скучала по ней, по своей единственной подруге.
— Что ж, видимо, Джинни и правда стоит поблагодарить за лечение наркозависимых потерявших голову соседей, — широко улыбаясь сказала Эллен. — Может, будешь сбегать почаще? А то вдруг он снова возьмётся за старое.
Это была безобидная шутка, но Джинни стало не по себе от мысли, что Бейкеры вряд ли догадываются о том, что она не собирается задерживаться в Уэллсберри. Ей сегодня предстоит непростая встреча с Джорджией, и она уже жалела, что приняла её приглашение на свадьбу. Ей было хорошо в Бостоне. Им всем было там хорошо.
— Я так понимаю, ты ничего приличного с собой не взяла, ты что, и правда собиралась пойти на свадьбу своей матери в джинсах и старой футболке Маркуса? — Макс закатила глаза, хватая Джинни за руку. — Погнали, поищем тебе что-то. Как в старые добрые времена.
Максин потащила Джинни в свою комнату, закрывая дверь изнутри. Девушка осмотрелась, вглядываясь в давно полюбившиеся детали незаурядного дизайна спальни. Здесь почти ничего не изменилось, кроме одного: на доске над столиком больше не было фотографий с Норой и Эбби, сделанных на Polaroid, а остался только коллаж из фотобудки, на котором их лица тщательно были закрашены чёрным маркером, а так же появились две новые фотографии, которых раньше не было. Это были селфи с телефона Макс, которые она распечатала на обычном принтере. На фото были изображены они с Джинни в день её рождения.
— Пока я удаляла со своего телефона фотографии этих сучек, я наткнулась на наши с тобой фотки и поняла, что незаслуженно обделила их вниманием, поэтому решила исправить эту оплошность. Мама распечатала мне их у себя на работе, — объяснила Макс.
— Давно?
— Где-то через неделю после вашего отъезда.
Джинни удивлённо уставилась на подругу. Неужели она так быстро её простила? От этой мысли стало на душе очень тепло. Но что же посодействовало этому?
— Что с Норой? Вы с ней тоже не общаетесь?
— Пф! Скажешь тоже. Ты бы ещё спросила, не помирилась ли я с Эбби, — поморщилась Макс, залезая в шкаф.
— Но… я думала, вы подруги, — растерянно произнесла Джинни. — С кем же ты общаешься сейчас?
— Ну, мне было как-то не до тусовок. Я была занята в театральном кружке, много читала, возобновила занятия каратэ… — уклончиво ответила Макс.
— Что произошло? — не унималась Джинни.
Макс вздохнула, выныривая из шкафа. Эту Миллер не проведёшь.
— В тот день, когда Маркус предательски покинул наше уютное гнёздышко, у нас состоялся спонтанный разговор. Твоя Джорджия пришла к нам, наивно полагая, что ты прячешься у меня, устроила допрос мне и Маркусу, потом он психанул, разрыдался, как девчонка, уж не знаю, что ему там наговорила Джорджия, когда он выбежал за ней на улицу…
Джинни слушала подругу раскрыв рот от шока, перед глазами вновь всплыла картина, когда Маркус залез в окно её спальни, чтобы сказать, что он любит её. Это был такой сокровенный момент в его жизни, а она всё испортила своими обидными словами и грубыми оскорблениями. Тогда она впервые увидела его боль и слёзы, и причиной этому была только она одна.
— Он… плакал? — тихо спросила Джинни.
— О, да, ещё как. Это было просто ужасно, он даже не отозвался на «юную леди», представляешь? — Макс издевательски хмыкнула, снова ныряя в шкаф. — Ну, короче, когда я пришла к нему в комнату выведать что-то, он начал мне хамить, говорить, что я отстойная подруга и всё просрала, размениваясь на своих двух инфузорий туфелек, а ты была единственной моей настоящей подругой. И тут я поняла, что он прав. Несмотря на то, что он тот ещё говнюк, его слова поразили меня в самое сердечко. Я совсем иначе посмотрела на свою жизнь. И я безумно благодарна ему за это, — тихо добавила Макс, услышав, как хлопнула дверь в соседней комнате. — Надеюсь, он этого не услышал.
Вирджиния тихо рассмеялась. Она так скучала по своей безумной подружке.
— Вот, примерь это, — она протянула Джинни атласное кремовое платье на тонких бретельках и дополнение к нему в виде фатиновой прозрачной сеточки с длинными рукавами.
— Макс… оно правда очень красивое, но я не хочу наряжаться на свадьбу Джорджии. Для меня это не праздник.
— Бла-бла-бла, непонятные какие-то слова на непонятном языке, так ты берёшь платье или нет? — Максин одарила её уставшим взглядом.
Джинни ничего не оставалось, кроме как покорно согласиться. Она молча отвернулась, стягивая с себя джинсы, куртку и футболку. Максин без всякого зазрения совести облапала глазами её тело, и чтобы как-то отвлечь её, Джинни решила продолжить рубрику «вопрос-ответ»:
