Маркус подозрительно нахмурился, переваривая слова, сказанные Джинни:

— Прости, я правильно понимаю: ты решила, что уедешь обратно одна? Без меня?

— Маркус…

— Так, Остин, погнали смотреть футбол, сейчас они будут ругаться, — устало скомандовал Зайон, увлекая мальчика с собой в сторону дивана.

— Джинни, что происходит в твоей голове? — возмутился Маркус. — Я не верю во всю эту херню с отношениями на расстоянии, я хочу быть здесь, с тобой, — он нервно заправил волосы за ухо, испытывающе глядя на девушку. Эти жест и взгляд разбивали ей сердце, он был так красив и печален.

— Я тоже хочу, чтобы ты был рядом, постоянно. Но я не могу отнимать у тебя твой город, твою семью и твоё будущее. Ты ведь можешь не поступить в колледж…

— Я и так в него не поступлю, — нетерпеливо отрезал Маркус, — у меня по всем предметам двойки. И этим паршивым городишкой я уж точно не дорожу. А семья для меня ничего не значит, если рядом нет тебя, как ты этого не понимаешь?

— Не говори так, — покачала головой Джинни, — у тебя прекрасная семья, лучшая, что я когда-либо встречала. Твои родители дают тебе всё.

— И мне ничего из этого не нужно. Ничего. Мама и папа — очень хорошие люди, но они не чувствуют меня, мы всё время общаемся будто через стеклянную стену. Я не могу поговорить с ними по душам, а папа и вовсе не говорит. На языке жестов очень сложно выразить душевную боль, поэтому Клинт всё время весёлый такой.

— Но как же Макс? — тихо спросила Джинни.

— Я буду видеться с ней. Я уже всё спланировал, каждые выходные мы будем вместе. Либо я к ней, либо она ко мне. Послушай… — Маркус взял Джинни за обе руки. — Это только моё решение, ладно? И я давно его принял. Но давай договоримся, что если ты не захочешь больше быть со мной, то ты просто честно скажешь мне об этом.

— Маркус, — Джинни сглотнула подступающие слёзы, — я тебя люблю. Любила и раньше, но за этот волшебный месяц ты стал для меня таким родным, — она провела рукой по его волосам, с трудом выдерживая взгляд его больших грустных глаз. — Я… я просто давно готовила себя к тому, что, когда мы вернёмся, тебе не захочется уезжать обратно…

— Глупая.

— Маркус…

— Глупая, глупая Джинни Миллер, как тебе не стыдно так плохо думать обо мне?

Лицо девушки озарилось измученной улыбкой. Маркус нежно коснулся её щеки, наклонился и поцеловал, мягко прижимаясь к её губам, и страх разлуки медленно растворялся в этом волшебном поцелуе.

***

Уэллсберри встретил путешественников первым снегом, который пока только слегка припорошил землю и ветви деревьев. Некоторые дома уже были украшены к Рождеству, что казалось Джинни абсурдным, так как никакого рождественского настроения у неё не было. Да и вряд ли у кого-то оно было за две недели до праздника. Но в этом был весь Уэллсберри: красивая картинка прежде всего, и плевать, что под ней может скрываться прогнившее наполнение, состоявшее из зависти и лицемерия.

Приближаясь к дому Бейкеров, Джинни и Маркуса охватило волнение: парню предстояло встретиться с семьёй, которую он не видел целый месяц, а девушка боялась, что хлопочущая невеста отвлечётся от своих сборов и выглянет в окно.

— Не бойся, я всё время буду рядом, — тихо сказал Маркус ей на ухо, крепче обнимая её, сидя сзади на мотоцикле. Зайон ехал следом на своём байке, чтобы наблюдать за Джинни, если вдруг ей понадобится помощь.

— Я не боюсь, — соврала Джинни. — А ты?

— Волнуюсь немного, но очень хочу их поскорее увидеть. Мы за всю жизнь никогда не расставались ни на день, наша семья всегда была вместе.

Джинни почувствовала, как в груди больно кольнуло. Она чувствовала вину за то, что вынудила Маркуса оставить родной дом. Словно почувствовав, что он взболтнул лишнего, Бейкер поспешно добавил:

— Но я рад этому опыту. Мы ведь не можем вечно жить с родителями, верно?

Джинни заглушила мотор возле гаража Бейкеров и сняла шлем. Здесь ничего не изменилось, разве что, крыши и подоконники побелели, да деревья больше не украшает осенняя листва. В отличие от Техаса, Массачусетс баловал своих жителей снежной холодной зимой, и это было одной из немногих особенностей вследствие переезда, которые радовали Джинни.

— Встретимся в «Blue farm», — бросил Зайон на прощание, и, не заглушая мотор, умчался в сторону центра города.

Маркус слез с мотоцикла, снял шлем, пригладил взъерошенные волосы, привычным движением заправляя их за уши, и направился к двери дома. Джинни последовала за ним, предвкушая непростую встречу.

— Думаю, лучше постучать. Если ты откроешь дверь сам, они испугаются, — предположила девушка.

— Точняк. Да я и не брал ключи с собой, — пожал плечами Маркус. Он трижды постучал в дверь, после чего они с Джинни затаили дыхание, прислушиваясь к звукам внутри дома.

— Я открою! — послышался крик Максин. Губы Маркуса дрогнули в лёгкой улыбке от звука родного голоса, пусть и не в самом мелодичном его варианте.

Дверь распахнулась, и перед парнем и девушкой возникла Макс Бейкер в своём привычном амплуа: она была одета в бархатное тёмно-малиновое платье с длинными рукавами, доходящее до ей до середины бедра, а на голове красовались оленьи рога с разноцветными лампочками. Её лицо вытянулось от удивления, глаза моментально наполнились слезами.

— М-Маркус? — заикаясь хрипло выдавила она. Её губы неистово дрожали, она интуитивно потянулась рукой к груди, сжимая пальцами ткань платья.

— Привет, неудачница, — с любовью произнёс он, шагая к сестре. Его тоже переполняли эмоции, он никогда не мог даже представить, что способен настолько сильно соскучиться по ней. По своей сумасшедшей безумной сестрёнке, которая едва его не покалечила месяц назад в порыве ненависти.

— Господи-господи-господи! Неужели! — заверещала Максин, бросаясь ему на шею, как всегда, применяя свой фирменный удушающий захват.

Маркус крепко обнял её в ответ, чувствуя, как его глаза тоже увлажнились. Несмотря на все гадости, которые происходили между ними, он безумно любил сестру. Наверное, это и есть те самые «токсичные отношения», о которых как-то упоминал его психолог. Но если это и так, то он готов терпеть эту токсичность вечно.

На крики Максин сбежались Эллен и Клинт, который заметил непонятную суету и встревоженное лицо жены, которая пробежала мимо него.

— Маркус! О, мой Бог, наконец-то, ты дома, сынок! — Эллен подбежала к детям, обнимая их обоих, так как Макс не желала ни с кем делиться объятиями своего брата.

— Привет, мам, — выдавил парень. Его кислородный запас был на исходе, но он и не думал выпутываться из смертоносных объятий сестры и матери.

Эллен плакала, не заботясь о целостности праздничного макияжа, на который потратила полтора часа. Она была одета в своё любимое белое платье с блестящими камнями, в котором она была на вечере покера. С тех пор она так сильно исхудала, что теперь оно местами висело на ней слишком свободно. Миниатюрная Макс тоже потеряла несколько кило на нервной почве, и теперь казалась слишком хрупкой. По крайней мере, до тех пор, пока не решит кого-то крепко обнять.

Клинт стоял в сторонке, мягко улыбаясь развернувшейся картине. Из всей семьи Бейкеров он единственный отнёсся к исчезновению сына с мудростью и спокойствием, так как был уверен в его скором возвращении. Он и сам частенько сбегал из дома в подростковом возрасте, но гнев его слышащих родителей его не особо пугал, так как он не слышал криков, только видел их страшные глаза и активную жестикуляцию.

— Всё, всё, хватит, отпустите, — прохрипел Маркус, — дайте поздороваться с папой.

— Боже, ну и волосы у тебя! Это что, карэ? Не пойму, ты теперь косишь под Сандру Буллок или под Курта Кобейна? — колко съехидничала Макс.

— Хочешь сказать, мне не идёт? — томно протянул Маркус.

— Чёрт, конечно, идёт, ты просто секси, — нехотя признала Макс, провожая взглядом брата, направляющегося обнять отца.

Джинни наблюдала за таким тёплым воссоединением семьи, и тоже едва сдерживала слёзы. Когда Эллен и Макс обратили на неё свои взгляды, девушка почувствовала, как внутри у неё всё холодеет, ладони вспотели, а сердце колотилось, как бешеное.