– Я не боюсь, – ответил Рим, войдя в воду по пояс. Он обрызгал, и Киартана взвизгнула от неожиданности. – Это всё ведь не просто так? Ты вдруг захотела научиться плавать, и чтобы учил именно я.

Рим снова обрызгал её и отплыл с мелководья. Киартана долго не отвечала и молча следила за его размеренными движениями и волнами, что он нагонял.

– Я чувствую что-то… – призналась она, ощущая, как горят её щёки.

– Странное? – ответил за неё Рим. Он подплыл к ней, поднялся из воды полностью мокрый и улыбнулся. – Ты не можешь сосредоточиться, всё валится из рук, заклинания не выходят, – он взял её ладони. – Твоё сердце начинает стучать, когда смотришь на меня. Да ты, похоже, влюбилась!

– Дурак! – Киартана оттолкнула его, но Рим лишь снова отплыл с мелководья, теперь уже на спине.

– Ты хочешь научиться плавать или нет?

– Хочу…

Рим поднялся из воды и приблизился к ней как никогда прежде. Он смотрел в глаза, а Киартана смущённо пыталась отвести взгляд, но он не позволил ей отвернуться. Рим провёл пальцами по её волосам.

– Не боишься намочить их? – в ответ она покачала головой, рассмешив его. – Ты действительно считаешь, я лучший учитель из всех? – она снова игриво кивнула. – Ты правда не умеешь плавать?

Она улыбнулась и отплыла на спине к краю мелководья.

День прошел прекрасно, и Киартана посчитала, что они с Римом стали несколько ближе. Она хотела проводить с ним всё время, но не знала, как действовать дальше, не могла выбросить Рима из головы, и потому начала усиленно тренироваться.

Они были хорошими друзьями, знали друг друга с детства, а теперь, Киартана боялась проводить с Римом больше времени.

Май выдался жарким, но её более томным грозил стать июнь, а Мерион всё не возвращался, и Киартана, вслед за Аластором начала думать, что это его очередное испытание. Маг почти не рассказывал им подробностей об Академии и поступлении, но лето всё быстрее летело, день за днём, и после всех тренировок вечером, сидя на холме и провожая солнце за горизонт, всё чаще она боялась очередного Испытания.

– Ты взволнована? – окликнул её Рим. – И о чём задумалась наша львица?

– Ещё одно прозвище, – заметила Киартана. – И как это Аластор отпустил тебя одного?

– Твоё имя слишком сложно произнести, – Рим опустился возле неё на траву и пригладил её непокорные волосы, выбившиеся и из-под косынки. – Ки-ар-та-на. Не думала сократить его? Кира или, может быть, Тана? Ты снова отстранилась, потому что я всюду с ним, а ты хочешь видеть меня одного.

Она покачала головой, но Рим улыбнулся в ответ.

– Я знаю, ты прекрасно лжёшь! – отметил он. – Ты не спускаешь с меня взгляда и не отпускаешь мою руку.

Она нервно отстранилась, но Рим нежно сжал её ладонь и притянул Киартану к себе.

– Зачем скрывать и бояться, – он придвигался всё ближе, –отказывать себе?

Киартана поцеловала его горящими губами, и время остановилась. Биение сердца не позволяло ей вдохнуть. Этот момент был только её.

Но очень редко им удавалось оставаться только вдвоём. Почти всегда кто-то мешал, а Киартана ещё была не готова рассказать всем о своих чувствах. Ей казалось, что Аластор намеренно часто и не вовремя заглядывал на чердак, или тётя Оля снова звала её на помощь, когда они с Римом оставались одни. И мама слишком пристально смотрела, когда Киартана собиралась идти к нему, будто умела читать мысли. Все стали её врагами.

Киартана радовалась каждому моменту, и когда Рим кивнул ей на чердак за завтраком, она снова со счастьем в сердце кинулась наверх, едва доев. На лестнице Киартана остановилась и замерла, убедившись, что за ней никто не поднимается. Она глубоко и спокойно вдохнула, Рим уже ждал её, спешить некуда.

Солнце пробилось сквозь облака и осветило ступени. Из распахнутого окна донёсся аромат разноцветья. С чердака послышался шум и голоса.

– Д-думаешь, х-хорошая идея в-влюбляться в К-киартану, – кричал Аластор заикаясь больше обычного. – Мерион с-сразу всё п-поймёт и уши тебе п-поотрывает, да и мне д-достанется!

– Не знаю о чём ты… – безмятежно ответил Рим, но его голос дрогнул.

– Вс-сё ты понимаешь, – отрезал Аластор. – Вы п-постоянно держитесь з-за руки, в-всё время вд-двоём, ещё и ст-тесняетесь ужасно, когда я з-захожу. Рим… Т-ты же говорил, что Киартана тебе не ин-нтересна? Я м-много раз давал понять, что она м-мне нравится! А ты т-так поступил, я думал м-мы друзья.

– Знаешь, всё так, – резко ответил Рим. – Я люблю её, как сестру, но она сама подошла ко мне и призналась, а я… не смог ей отказать. Видел бы ты, как она на меня смотрела.

– Т-ты ведь зн-наешь, это я мечтал ув-видеть её в-влюблённый в-взгляд! – кричал Аластор. – Ск-кажешь, ты не в-виноват, это в-всё она, а что прикажешь м-мне делать? См-иириться? В-видеть каждый день, как она см-мотрит не на меня!

– Знаешь, ты больше виноват, – наконец, ответил Рим. – Она оказалась решительнее нас обоих. Больше года ты сох по ней, но так и не смог признаться. А я не смог отказать, чтобы дать тебе очередной шанс, так что не вини меня!

– М-может я и н-нерешительный… – сквозь зубы проговорил Аластор. – Но на это решусь…

Он молниеносно бросился на Рима и со всей силы ударил. Рим отпрыгнул или упал.

– Ты обезумел, Ал? Серьёзно…

– Т-ты знал, как она мне нравится… Я думал м-мы друзья…

– Это того не стоит, Ал.

Киартана кинулась прочь, не дожидаясь окончания драки. Слёзы мешали ей видеть, но она помнила дорогу. Её предали. Так больно и скверно ей ещё никогда не было, даже когда она узнала, что Мариса не её мама. Ей хотелось бежать, не остановиться на вершине холма, а броситься вниз головой, скатиться по склону в реку, и не стараться выплыть, а просто опуститься на дно.

Но сердце подвело её, заставило упасть на колени. Она злобно рвала руками траву и кричала небу, пока не упала без сил. А облака всё также безмятежно плыли белыми кудрями. Она знала, что не права и нужно успокоиться, но слёзы всё не прекращались, не хотелось вставать, она испачкала волосы и «лимонное» платье, но ей было уже всё равно.

Гул рога вырвал её из дремоты. Киартана встрепенулась и всмотрелась вдаль. В деревне начался переполох. Чёрной тучей всадники выскочили из просеки у тракта. Рог загудел снова, уже ближе, и на этот раз он своим низким утробным гулом принёс нестерпимый страх. Ужас гнал её прочь, но сковал ноги.

Всадники на чёрных лошадях в плащах и балахонах приближались к деревне. Она сжимала посох в руке, но страх всё не отпускал, и становился сильнее с каждым зовом рога. Со стягов скалилась алой пастью отрубленная голова Волка, в ножнах поблёскивала сталь. Первая пара всадников ворвалась в деревню, когда Киартана, наконец, кинулась вниз по склону.

Люди выскакивали из своих домов с тем, что успели схватить, с криками и гомоном они бежали прочь, но всадники настигали их и безжалостно рубили саблями наотмашь. На главной улице собралось ополчение. Киартана спустилась с холма и спряталась за забором. Испуганные мужчины, старики и совсем ещё мальчишки трясущимися руками держали ржавые мечи, заострённые колья, плотницкие топоры и щиты. Ими руководил староста, но и он никогда не сражался и боялся не меньше остальных.

Бассы въехали в деревню и затерялись между домов, и только дикие крики расходились по округе. Рог всё трубил протяжно и жутко.

«Придётся драться насмерть…» – она успела полюбить деревню, этих людей, и ей от всего сердца хотелось защитить их.

Она выскочила на главную улицу, где развернулось небольшое сражение. Ополчение окружили три лёгких всадника. Несколько местных уже лежали мёртвыми, остальные тщетно отбивались. Испачканные кровью, до смерти испуганные, израненные они уже не могли отступить.

Вдоль домов она подобралась к сражению незамеченной, и, выждав удобный момент, выскочила на всадников. Первого она скинула с лошади волной силы, и это оказалось очень просто – поднять посох и толкнуть. Воин выпал из седла, но его нога запуталась в стремени, и он повис вниз головой. Волна силы напугала лошадей, но всадники удержались в сёдлах.