Завершаю водные процедуры, сушусь, выхожу из ванной комнаты и бросаю взгляд на кровать. Щёки вспыхивают. Ударяю себя ладонью по лбу и начинаю истерично хохотать. Ну описалась и описалась – что такого? Не умерла же. Никак не пострадала физически. Да, негигиенично. Но я всё обработала. Дерек столько бутыльков оставил на полке в ванной, что у меня глаза разбежались.

Он довёл меня до трёх оргазмов, а я устроила истерику из-за мокрого матраса. Не смогла перебороть ущемлённую гордость. А ведь, если подумать, то некоторые тащатся от такого. Может, кто-то вообще не может кончить, пока не описается. Или пока на него не пописают.

Мне казалось, я стала умнее или хотя бы хитрее. Нет, ни хрена. Вместо того, чтобы смиренно принять наказание и при случае подлизаться к Дереку, я только подлила масла в огонь. Он думал, что сможет ограничиться лишь этим, и я исправлюсь. Но я только что доказала обратное. Теперь он просто отошлёт меня, раз выбранный метод не действует. Горбатого могила исправит – и правда.

Замечаю на столе поднос с едой, водой и аспирином, а на кресле – свой халат. Тапочки мирно стоят рядом. Сую в них ноги, и слёзы брызгают из глаз. Нет, только не вдали отсюда. Только не без него. Сделаю что угодно. На колени грохнусь. Буду умолять. Да хоть пятьсот раз схожу под себя, но останусь здесь. Рядом с ним. Иначе просто сдохну.

Несколько часов не могла решиться пойти к нему. И уже полчаса стою под дверью. Страшно и стыдно. Не знаю, какое чувство сильнее. Глубоко вздыхаю, заношу руку, стучусь. Он разрешает войти. Толкаю дверь кабинета. Подхожу к столу. Сердце то пускается в пляс, то замирает.

Дерек поднимает на меня голову, но ничего не говорит. Наверное, это я должна что-то сказать. А как разговаривать-то? У меня память отшибло. Словарный запас резко обнулился. Я ведь сочинила целую речь, но ни черта не помню.

– Ты уже объявил всем?

– Ты не пуп земли, принцесса. У меня до хрена работы. Соберу всех, когда закончу. Если ты пришла только за этим, то можешь идти. Если есть ещё что-то, то говори быстрее, я занят.

Мне не приходит в голову ничего лучше, чем бахнуться на колени. Речь свою я всё равно забыла, а просто «извини» вряд ли прокатит.

– Не отсылай меня. Пожалуйста, – смотрю ему в глаза. – Не надо. Я… я не смогу без тебя.

Он кривится.

– Не болтай, а? Всё ты сможешь. Иди собирай вещи. Так будет лучше. Ты больше не будешь меня оскорблять, а я не прибью тебя ненароком. Ты останешься целой и невредимой, как и мои нервы. Все в выигрыше. Нора, встань. Что за спектакль?

– Не встану, – мотаю головой. – Не встану, пока ты не разрешишь остаться.

– Дело твоё, можешь доканывать свои колени, сколько угодно, если так хочется. Жалко, что ли? – он пожимает плечами и погружается в изучение бумаг.

– Дерек, пожалуйста! – дёргаю его за рукав рубашки. – Ну что мне сделать?! Хочешь, обкакаюсь? Я правда сейчас не хочу, но если поднапрячься…

– Ты издеваешься? Хватит паясничать. Выйди. Мне нужно работать. Или хотя бы не мешай мне, иначе тебя вышвырнут отсюда силой.

– Я буду тихой. Ты меня даже не заметишь. Дерек, – смотрю на него с мольбой. – Насколько ты хочешь отослать меня? Ведь должен быть срок…

Я жду, что он скажет, что это ненадолго. Жду, но он даже не думает мне отвечать. Либо он ещё не решил, либо хочет избавиться от меня навсегда. Но из семьи же не уходят просто так. Только в могилу. Это правда. К обычной жизни никто не возвращается.

Дерек может изгнать меня навсегда, это так, но есть один нюанс. Я буду жить вдалеке отсюда, под пристальным наблюдением их людей. Эльза рассказывала мне о таких случаях. Бывало, что неугодных жён или любовниц изгоняли. Если в изгнании они нарушали правила, то их сразу убивали. Даже в ссылке закон действует для всех. Хотя убить могут не только за нарушение правил, например, за разговор с федералами (самое тяжкое нарушение). На тот свет могут отправить просто потому, что принято такое решение. Ссылка может длится неделю, месяц, год, годы… Потом тебя либо вернут, либо убьют. Если он хочет отослать меня навсегда, это значит только одно: мой смертный приговор уже подписан. Пусть и не сразу, но меня убьют.

От понимания того, что ничего сделать невозможно, внутри обрывается нить надежды. Сажусь пятой точкой на пятки, кладу руки на колени. Голова понуро опускается. Я не знаю, что делать. Просто не знаю.

Он открывает блокнот и делает какие-то пометки, а я сижу, не шевелясь. Дерек говорит с кем-то по телефону, а я всё сижу. Он сортирует файлы по папкам, я – сижу. Пятки отнимаются, зад каменеет, коленные чашечки ноют, связки простреливают, мышцы ноют. Стискиваю зубы, но не двигаюсь с места. Листы из одной стопки медленно кочуют в другую, а я продолжаю сидеть. Когда Дерек подписывает последний листок, за окном уже смеркается. Он переводит на меня взгляд.

– Ты собрала вещи?

Мотаю головой.

– У тебя полчаса на сборы, потом ждём тебя в гостиной. Сумки спустить тебе помогут.

Удерживаю слёзы. Изо всех сил удерживаю. Не знаю, каким чудом мне это сейчас удаётся. Медленно поднимаюсь на ноги. Боже, как больно. Сколько я провела в таком положении? Уж явно не один час и не два. Хочу сделать шаг, но ноги не слушаются, не гнутся. Они онемели, затекли и при этом гудят от боли. Впиваюсь пальцами в стол.

– Знаю, я заслужила, – мой голос предательски дрожит. – Но я никогда бы не предала тебя намерено. Не унизила бы намерено. Я не думала о последствиях, потому что глупая. Или говорила на эмоциях, потому что характер дурной. И уж точно я тебя не ненавижу. И тем более не желаю тебе гореть в аду. Я тебя люблю. Больше жизни. Свою за твою готова отдать в любой момент. Но моя любовь тебе не нужна. Слишком неправильная. Разрушает всё, к чему ты привык. По кусочкам. Как ураган. Совсем не подходит под твой идеальный костюм. Я – вирус в твоей системе. Если вирус не поддаётся лечению, его либо изолируют, либо убивают. Ты принял решение, и я его уважаю, хоть и не поддерживаю. Буду готова вовремя. Краснеть за меня тебе больше не придётся. Ты прав, так будет лучше для тебя. Но не для меня. Права голоса у меня нет. Если бы я могла выбирать, то выбрала бы быструю смерть, а не медленную. Я всё равно без тебя сдохну. Лучше бы ты убил меня сразу.

Отцепляю пальцы, поворачиваюсь и на негнущихся ногах ковыляю к двери. Внутри всё мёртвое. Даже слёзы наружу больше не просятся. Будто эмоции кто-то выключил.

– Стоять.

Замираю на месте. Он подходит, огибает меня и приподнимает пальцами мой подбородок.

– Ты же не выдержишь, принцесса. Снова сорвёшься. Ты не можешь быть послушной. Гордость не позволяет тебе смириться. Я же вижу, как тебя от всего этого коробит. Ты мне в горло хотела вцепиться. И ты права: я добьюсь лишь того, что ты меня возненавидишь. Перестанешь желать как мужчину, начнёшь презирать. Ты должна усвоить урок, но такую цену я платить не готов.

Дерек касается моей щеки. Судорожно втягиваю воздух и прижимаю его ладонь к лицу. Он хочет убрать руку, но я не даю. По инерции меня тянет вперёд, падаю на него, утыкаясь лицом ему в грудь. Отпускаю руку, обнимаю его крепко и всхлипываю.

– Нора, тебе пора собираться.

– Нет. Нет!

Я должна что-то сделать, чтобы он передумал. А что? Что я могу? Ничего по факту не умею, кроме как худо-бедно драться, стрелять и соблазнять мужчин. Но хоть что-то я должна сделать.

Приподнимаюсь на носочки, обвиваю его шею руками и припадаю к губам. Он не отвечает на поцелуй, но и оттолкнуть меня не пытается. Просто стоит и позволяет себя целовать. Не работает, чёрт!

Отлипаю от его губ, мычу от досады, смешанной со злостью, и… Боже мой! Я врезала ему по яйцам… Со всей дури врезала. Мамочки! У меня даже в мыслях не было. Нога сама дёрнулась. Я хотела топнуть ей, а не урон наносить. Видимо, пересидела в позе раскаяния, и ноги решили послать меня на хрен. Изящный способ они выбрали, ничего не скажешь. В испуге шарахаюсь назад. Главное – не споткнуться о свои же конечности. Кажется, они решили меня подставить по полной.