Кто натерпелся столько лет,

Кому не мил уж белый свет,

Она или совсем погубит

И головой в говно засунет,

Или со смехом вознесёт

На самый верх своих высот.

Илюше, право, повезло!

Старухам-сплетницам назло

Судьба его вдруг приласкала,

Позволив жизнь начать сначала…

Илья, свой опыт тренируя,

Пыхтел, не покладая хуя.

В деревне всех переебал

И вскорости азарт пропал.

Всё чаще стал смотреть Илья,

Взобравшись на гору крутую,

Доверив взор компасу-хую,

За лес, на дальние края.

Его влекла к себе столица,

Как пышнотелая девица.

И часто он отца просил,

Чтоб Киев глянуть отпустил.

И так в конце концов достал,

Что тот свое согласье дал.

Благословили на дорогу,

Собрали узелок с едой,

Всплакнули всей семьей немного,

Потом шли долго за Ильей

И за селом остановились,

Расцеловались и простились.

Пошёл Илья, без мук сомнений

Искать на жопу приключений.

Ах, эти русские дороги!

Сейчас иль триста лет назад,

По ним шагали наши ноги,

Снося и грязь, и снегопад.

Нигде таких дорог не сыщешь.

Тут ям и колдоебин – тыщи!

Асфальт, понятно, в те края

Не завозили ни хуя.

Так что татарская орда,

Что сдуру забрела сюда,

Грязь помесила двести лет…

Теперь её простыл и след.

Но для простого мужика,

На грудь принявшего слегка,

Дорога, что бежала вдаль,

Была, как мерсу магистраль.

По ней шагал Илюша смело,

Не забывая и про дело:

Прохожих баб в кусты таскал,

И пыл свой с ними остужал…

В конце концов, как ей ни длиться,

Дорога привела к столице,

И златоглавый Киев-град

Явил Илюше свой фасад.

Он, заплатив пятак у входа,

Опизденев от толп народа,

Глазел вовсю по сторонам

На блядовитых местных дам.

И скоро понял наш Илья,

Что столько верст прошёл не зря.

«Вот это да! Вот это бабы!

А терема – что небоскрёб!»

Илья почуял, что пора бы…

Дай волю – всех бы переёб!

Но он держал себя в узде,

И гнал все мысли о пизде.

По улицам ходил, смотрел,

Глаза пучил, башкой вертел.

Дивился киевским базарам:

Меха, икра – почти что даром!

Лежат колбасы, балыки,

Сыры огромными кругами,

И с самогоном бутылями

Заставлены все уголки…

Свободный торг, базар-мечта!

Вокруг ни одного мента.

Ни гастролёров-рэкетиров,

Ни спекулянтов у сортиров.

Короче, жил тогда народ,

И что хотел кидал в свой рот!

Под вечер парень притомился,

И, чтоб немного отдохнуть,

Он в кабаке слегка напился,

С какой-то шайкою сцепился

И рожи им помял чуть-чуть.

Прогнав ребят за поворот,

Сел отдышаться у ворот

Какого-то большого дома

На кучу брошенной соломы.

Вдруг отворилися ворота —

И на Илью нашла икота!

Из них явилась, свет очей,

Бабёнка, печки горячей.

Илью в светлицу пригласила

И белой ручкой поманила…

Я сам, признаться, прихуел,

И, как Илья, на жопу сел.

Девицу, Мотю удалую,

В округе знали все давно.

Ещё не находилось хуя,

Чтоб не был для неё – говно.

Она могла два пальца стиснуть

В пизде и залихватски свистнуть.

Иль, вызывая общий смех,

Пиздою раздавить орех.

Две сиськи, словно две подушки,

Две ляжки, мощные, как дуб…

Рыдали мелкие блядушки,

Грызя на шеях безделушки,

Точили на Матрёну зуб!

Она ж на них, смеясь, плевала,

А что не так – намнёт бока.

Зарядит суке по ебалу

И враз уводит мужика.

Так что Матрёну все боялись,

Хотя в душе и преклонялись.

Илюша в самый раз попался…

Какой кусок ему достался!

Пока я у ворот сидел

И с вами тут про жизнь пиздел,

Бабёнка время не теряла,

Илью с почётом принимала,

На стол собрала пить и есть,

И, предложив ему присесть,

Постель духами окропила,

За домом баньку протопила

И пригласила молодца

Смыть пыль дорожную с лица.

Илья, нажравшись, согласился,

Хотя немало удивился.

Однак, прекрасно понимал,

Зачем весь этот карнавал.

Перекрестившись, он разделся.

С дороги банька хороша!

Расслабился, парком согрелся,

Намылил яйца не спеша,

Бока берёзою побил,

Воды на камешки подлил…

А Мотя в щёлку наблюдала.

Как хуй Илюшин увидала,

Так чуть не кончилась у щели,

И, вся горя, толкнула двери.

Упали на пол бабьи шмотки.

Похерив скромности манер,

Она глаза прикрыла кротко,

И прошептала: «Мой размер…»

Не в силах свой сдержать порыв,

Хуй поцелуями покрыв,

Перед Ильёю в восхищенье

Матрёна пала на колени,

Уже устав себя терзать,

И жадно принялась сосать.

С трудом огромную залупу

Матрёна впихивала в рот.

– Мне очень жаль, но эта штука,

Наверное, в рот мне не войдёт.

А как хотелось бы его

Мне до яиц глотнуть всего! —

Матрёна грустно прошептала.

Понятно, парню было мало!

Досадно сделалось Илюше:

– Что ты мусолишь мне вершок?!

И он, схватив ее за уши,

Задвинул хуй аж до кишок.

У Моти враз дыханье сперло.

Когда такое всунут в горло,

Любая стала бы зелёной.

Но не такой была Матрёна!

Она c минуту упиралась,

Дышала шумно, задыхалась,

Потом смирилась с положеньем,

Тихонько начала движенья,

Привыкла и пошла опять

Илюшин член вовсю сосать.

И понял с радостью Илья,

Что время проведёт не зря!

Да… Редко встретишь, выйдя в свет,

Такой отменнейший минет…

В конце концов Илья взбрыкнул,

Задёргался, и труханул.

И напустил ей полный рот,

Аж вздулся у неё живот.

Любовно Мотя член лизнула,

С улыбкой сыто отрыгнула,

Бедром призывно повела,

И позу «раком» приняла.

– Ну что, Илюша-молодец?

Смотри, заждался мой песец!

Лукаво на Илью взглянув,

Ему игриво подмигнув,

Матрёна подалась всем телом,

Илью прося заняться делом.

А он того давно уж ждал.

Член, как всегда, опять стоял.

Как бык, копытом землю взрыл

И ей по яйца засадил.

Хоть опытной была Матрёна

Уже давно на этот счет,

Когда была ещё ребенок,

Совсем не сиську брала в рот,

А уж хуёв перевидала —

Так это просто не считала!

Но тут давило так внутри,

Что с носа сопли потекли!

И пусть ей станет Бог судья.

Чему нам с вами удивляться?

Прекрасно знал наш друг Илья:

Пизда умеет расширяться.

И всё меж ног её пихал…

А к вечеру слегка устал.

Попарил своего страдальца,

Согрел в тепле пустые яйца,

Водой Матрёну окатил,

Поднял, на лавку посадил,

И, чтоб пришла она в себя,

Влепил по морде ей. Любя.

Ах, эти сплетни, пересуды!

Язык во рту не удержать.

Как не устанут словоблуды

Чужих костей перемывать!

И где берут шальные вести,

Пополнив слухов закрома?

Клянутся, лоб щепоткой крестят,

Бегут скорей в свои дома,

Чтоб там слушок другим продать

И хорошенько обсосать.

Влетел наутро в Киев-град

Свежайшей новости снаряд,

И разорвался на базаре.

Но как про это все узнали,

Нам остается лишь гадать.

Быть может, Моте так орать

Вчера не стоило там, в бане,

Когда Илья её дербанил?

Но факт – упрямая вещица!

Как ни крути, но об Илье

К полудню знала вся столица

И среди слуг, и при дворе.

Великий князь всея Руси