Встретились мы в Америке с „аутстером“, хотя его родственнику-антиподу „инстеру“ повезло больше: о нём мы не слыхивали. Пришлось оставить устаревшую привычку сосредоточиваться на чём-либо, теперь мы „концентрируемся“ либо „фокусируемся“»[48].

Оставив нашего англичанина с его недоумениями, мы сфокусируемся на термине «хит» и, может, с его помощью попытаемся расставить если не точки, то хотя бы многоточия или точки с запятой. Но прежде скажите мне, чем же всё-таки отличается шедевр от хита? А ничем: что такое ШЕДЕВР, как не ХИТ!!! Ревнители русского языка – и я в их числе – вольны в который раз возмутиться засилием иностранных слов в нашем великом и могучем. На здоровье! Недовольные могут удалиться. Однако хочу вас заверить, что волноваться вам особенно нечего, потому как здесь у нас отнюдь не сборище по совершенствованию методов «маркетинга», «дистрибьюции», «презентации», «промоушн»… чего там ещё? … Кстати, о промоушн. Недавно в вагоне московского метро я увидел рекламу с надписью: «Экшн в твоих карманах»(?) Пошарив в карманах брюк, я к полному своему недоумению не нашёл там ничего, кроме… Ну, да ладно.

Смею заметить, что всякий язык, в том числе и наш «могучий» имеет обыкновение развиваться и принимать в своё лоно удачно используемые иностранные слова – французское «шедевр» давно имеет заслуженное российское гражданство, а английское «хит» его успешно добивается.

А вы знаете, что такое философия? Можете не отвечать: первейшая из наук. Это, как утверждает справочник, «система идей, взглядов на мир и на место в нём человека»[49]. Вот как… А как философствует музыкант? Кто как. Я вот, например, сажусь в кресло перед компьютером, закрываю глаза, открываю их, чешу репу, ковыряю в носу и после этого придумываю концерт.

«Танцуют все!» Эту крылатую фразу из советской кинокомедии Иван Васильевич меняет профессию с полным основанием мог бы произнести также и Министр танцев из другого не менее известного фильма Золушка. Он был завидно краток, произнеся в затруднительной для короля ситуации одно лишь слово – Танцевать! — и этим словом Министр как бы зафиксировал одну из главных мудростей мироздания:

Танец – это универсальное средство

для решения практически

всех проблем человечества!

Боже, сколько общественных мероприятий во все времена обслуживалось при помощи танцев! Это были празднования особых событий, церемонии, торжественные приёмы, военные учения. Мало того, танец являлся неотъемлемой частью религиозных практик в большинстве религий.

Умный человек по имени Эжен Эмманюэль Виолле-ле-Дюк пишет в своей книге Жизнь и развлечения в Средние века: «Танец считался дополнением к музыкальному прославлению, – вокальному или инструментальному. Общественные события и светские праздники, которые часто были связаны с религиозными торжествами,также разнообразилисьтанцами, как и официальные церемонии, такие как королевские визиты и коронации. Но это физическое проявление радости и восхваления не было ограничено лишь особыми поводами. Танец был также частью повседневной жизни. Существует множество сообщений о послеобеденных танцах и использовании танцев для создания здорового тела. Это связывало танцы с военными упражнениями, большинство из которых делалось на ногах и требовало не только физической выносливости, но также резвости и быстрой работы ног»[50].

Предвижу вопросы: «Что это Ваши Ударные дни[51] так озаботились танцами? Вот Вы, господин Пекарский, говорили совсем недолго, а умных никому не нужных слов сказали ох как много!»

Я, господин Пекарский, готов к немедленному ответу. Ударные инструменты неотделимы от танца, стихия танца – природа ударных. Этим сказано всё, и довольно об этом! Смущает лишь одно… Вы только послушайте: «У некультурных народов сопровождение танцев ограничивалось ударными инструментами, для ритма».

Не имею никакого желания спорить с господами Брокгаузом и Ефроном: послушать их, так все присутствующие на нашем концерте являются представителями этих самых «некультурных народов»!

… Однако, если захотеть высказаться по сути, то, во-первых, в культурологии времён Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона некультурными считались так называемые первобытные племена, а во-вторых, некультурных народов попросту не существует: просто культура у всех нас разная.

Жил да был человек, которого звали Андрей Волконский. Обладатель столь звучного имени был русским князем, Рюриковичем в тридцатом колене, композитором, исполнителем и прочая, и прочая. Родившись вдали от родных для его предков мест, он, тем не менее, немало сделал для музыки своей исторической родины. А до того жил он себе поживал, говорил дома по-русски, а вне его – по-французски, учился музыке и был вполне счастлив. Но однажды по воле своих родителей он переселился в сталинскую Россию, то есть в Советский Союз, где прожил немало лет. Затем взял, да и уехал обратно в места своего детства и обосновался в прелестном университетском Экс-ан-Провансе на юге Франции. В доме, который назывался Тюльпан, князь занимал небольшую квартиру. Однажды я приехал к князю Андрею в гости – но не просто пообщаться и поболтать ото, о сём – нет: мне заказали книгу о нём.

Для моей работы Андрей Михайлович предоставил мне свой кабинет. Рядом располагалась спальня, в которой почивал хозяин дома. Однажды вечером я услышал из спальни стоны. Заглянув в приоткрытую дверь, я увидел чуть ли не плачущего князя: у него болели ноги, – болели нестерпимо… Я был в полной растерянности, не зная, чем могу помочь. И тут под столом я увидел металлическое ведерко для мусора. Перевернув его вверх дном и поместив между своих колен, я начал выстукивать руками разные ритмы. Не на шутку увлёкшись, я не заметил, что барабаню уже второй час. Подняв глаза, я увидел счастливо улыбающегося князя, потому что

звуки ведра-барабана исцелили недуг

А вот ещё одна история. Было время, когда на концерты Ансамбля ударных повадились ходить профессора и преподаватели МГУ. Я узнавал их и раскланивался. В конце сезона несколько человек из этой компании прошли за кулисы и раскрыли тайну своего увлечения музыкой для ударных инструментов: оказалось, что после наших концертов они на несколько дней

избавлялись от хронической мигрени

Теперь я расскажу, какой сон мне показали буквально на днях. Я проходил регистрацию в аэропорту. Вещей минимум: портплед с концертным костюмом.

– А что это за штука? – спрашивает проверяльщик, тыча пальцем в сторону портпледа.

– О, это замечательная сковорода, – расплываясь в сладчайшей улыбке ответствую я. – Это постоянный и надёжный спутник в моих путешествиях. Смотрите, какая она удобная: 28 см в диаметре, а ручка целых 30 см длины!