- Предупреждаю, Эмма, в последний раз...

  - Не надо, я уже решила всё.

   Голос Эммы был твёрдый и уверенный.

  - Что решила? - спросил он, чувствуя, что разговор их не затянется. Говорит она коротко, хоть и не ясно, - категорично.

  - Вы знаете.

   И Селифан понял, что она опять отказывает ему, напоминает о том, что они уже говорили на эту тему. И Эмма по-прежнему не хочет учиться. Но Селифана это уже больше не удивляло, и он не возмущался ни её грубоватым тоном, ни резкими отказами...Нормой уже становилось даже то, что Эмма не всегда приходила к нему после занятий, когда он звал. Он ждал, ждал и уходил. Селифан стал привыкать к этому. Он начал понимать, что не всё в этой школе подвластно его воле - не все учащиеся охотно слушаются его.

   "Некоторых людей, наверное, уже невозможно переделать" - думал Селифан всякий раз, когда ему кто-то не подчинялся, пропускал назначенный урок или не выполнял домашнее задание. Селифан даже не злился, когда в классе разговаривали на уроках, - всё это следствие спада его душевного настроения.

   Селифан стал с меньшим энтузиазмом относиться к своей работе учителя, амбиции сделать свой класс "самым умным", внушить ученикам любовь к изучаемому предмету, казалось, навсегда покинули его. Он больше стал думать о себе, своём будущем. С каждым днём материальное положение его усугублялось - и вместе с тем росло его безразличие к школе. Его зарплаты еле-еле хватало, чтобы оплатить обучение в университете, а жить оставалось не на что. И он всё больше подумывал принять предложение Берна...

   Эмма стала последним учеником, которым он интересуется. Он хотел заниматься с ней отдельно, хотел как можно дольше быть рядом с ней. Он забывал о своих проблемах, когда говорил с ней. Даже видя её, он уже не думал о своих неприятностях - они словно силу свою теряли, развеивались в пространстве, утопали в каких-то невиданных глубинах его души.

   Объяснял Селифан эти свои чувства тем, что хочет от неприятностей убежать, слабостью их называл. Эмма - дерзкая ученица, и с каждым днём она становится менее управляемой, менее подвластной ему, и он всё меньше её понимает. Селифану нравится спорить с ней, пытаться заставить её учиться. И пусть он уже убедился в том, что это вряд ли возможно - всё равно хочет... Вот он и приставал к ней со всякими угрозами типа:

  - Если ты не начнешь заниматься, мне придётся снизить тебе оценки.

   Эмма на это ответила так:

  - Тогда чего же вы ждёте всё это время? Снижайте!.. Раз уж вам так хочется.

  - Мне не хочется, - заявил он при всём том, что сказал ранее. Но он действительно не хотел этого, но зачем-то интонация его говорила о другом.

  - Тогда у меня останется четвёрка. Можно? - спросила она.

  - Какая наглость! Ты и тройки не заслуживаешь, - возмутился Селифан, поставив её в известность на сколько балов он оценивает её знания. Но Эмму не обижала столь низкая оценка - она знала, что заслуживает её. Она действительно не учится, совсем-совсем забросила и алгебру, и физику и многие другие предметы... Но эти в особенности, потому что поняла, что "учитель добрый".

  - Однако четвёрка у меня, - напомнила она с улыбкой.

  - Это ненадолго, если так будет продолжаться...

  - Будет.

  - Хватит меня злить и перебивать! - почти вскрикнул он. Селифан в последнее время совсем не мог говорить с ней. Каждое её слово приводило его в раздражение. Он понимал, она специально так с ним... Но Селифану трудно было терпеть её наглость и оставаться спокойным. Он не считал себя человеком вспыльчивым, но когда начинал говорить с Эммой, почти убеждался в обратном. И это ему нравилось - несмотря ни на что, нравилось.

  - Тогда я пойду, - коротко ответила она, не обращая внимание на его гнев и сильнейшее недовольство.

   Селифан понял, что ему не найти с ней общий язык. Это возможно только в том случае, если она будет беспрекословно подчиняться его воле, каждому слову. Но чем больше они говорили, тем сильнее Селифан убеждался, что это невозможно. И, тем не менее, он "с трепетом в душе и восторгом" вспоминал первые дни своей работы в этой школе - первые недели. Тогда ведь, казалось ему, что она - "самый исполнительный ученик" в школе; радовался, что она староста (так было потому, что он не хотел никаких забот, связанных с непослушанием).

  - Выслушай сначала, что я хочу сказать, - велел Селифан. - Раньше я не мог снизить тебе отметки. Так нельзя: у тебя все предыдущие годы стояла четвёрка. Скорее, меня обвинили бы в некомпетентности, чем заподозрили бы в несправедливости первую учительницу.

  - О себе заботитесь? - сказала Эмма недовольно, и осознавая "причину её четвёрки". Она не сомневалась в том, что Селифан честно объяснил, почему же он тянет с исполнением угрозы...Но она не слишком-то забеспокоилась, выслушала его беспристрастно и с безразличием на лице.

  - Сейчас уже начало декабря - третий месяц преподаю здесь. Думаю, ты понимаешь, что теперь уже мало у кого есть сомнения в объективности моих оценок?

  - Ещё бы! Все учительницы сохнут по Вам... - ляпнула она от возмущения несколько ворчливым тоном и еле слышно.

  - Что?- спросил Селифан, почти до упора приблизившись к ней.

  - Думаю, не стоит повторять: Вы итак всё слышали, - высказала она правду, в которой не сомневалась.

  - Я не выйду из принципа, - объяснил он ей и тут же улыбнулся, не успев забыть её предыдущие слова о нём - очень лестные слова! Они тешили его самолюбие и даже в некоторой степени компенсировали его обиду от её очередного отказа заниматься с ним.

   Глава 8. Новые проблемы