Дверь отворилась, и в класс зашли они. Действительно они. У меня глаза полезли на лоб, я не успела даже осмыслить происходящее. За Сашей и Ромой появился Максим, а секунд через пятнадцать едва ли не кубарем влетел Егор.

– Извините за опоздание! – Его голос стал заметно грубее, чем несколько лет назад.

– Садитесь уже, не мешайте поздравлению! – проворчала Инна Викторовна и взяла в руки дипломы и небольшие «золотые» медальки.

Ребята встали рядом с Сашей и Ромой, довольно улыбаясь и подмигивая кому-то в классе. Я с нескрываемым любопытством и страхом ждала, когда же они увидят мое лицо, неожиданно наткнутся на меня среди знакомых.

И вот, первое столкновение произошло.

Улыбка Максима мигом исчезла. Он стал мрачнее тучи и свел брови домиком, невольно выдавая себя. Его взгляд, будто спрашивающий «И кто же это здесь у нас?», нарочито удивленный, но такой ядовитый, столкнулся с моим. В классе сгустилось напряжение. Награды мальчишек, уже взрослых мальчишек, не интересовали даже их самих. Сначала Рома, а затем и Егор, и Саша уставились на меня. Они узнали. Просто не могли не узнать.

– Я гляжу, у нас пополнение. – Максим не выдержал и усмехнулся.

Инна Викторовна смерила его недовольным взглядом.

У меня внутри все оборвалось. В голове будто произошел взрыв; в ушах начался стеклянный звон. Невидимые шоры опустились на глаза, и я уставилась только на изменившееся, ставшее за эти годы более мужественным лицо Максима. На мой страх детства, от которого я пыталась бежать и к которому сама вернулась.

– Как невежливо! Сядь на место или скажи, что хотел!

Максим не отрывал от меня взгляда, будто сжигая им и желая, чтобы мое место оказалось пустым. Алёна внимательно наблюдала за нами.

– Я приветствую новенькую. И… – Пауза. Сердце бешено билось в груди. – И напоминаю классу, что скоро состоится полуфинальный матч этого сезона – с пятой гимназией. Приглашаю вас поболеть.

Кажется, одноклассники тоже всё заметили. По рядам прокатилась короткая волна шушуканий. Предположения, догадки, сплетни…

– Мы обязательно придем. – Какая-то светловолосая девочка ответила за всех, только бы нарушить молчание.

– Ой, хвастун. Садитесь уже, – проворчала Инна Викторовна, села за стол, открыла журнал и начала перекличку.

Друзья детства не сводили с меня взглядов. И я бы так и продолжила смотреть в ответ, если бы не тычок в бок.

– А?

– Хватит пялиться, – одернула соседка.

Спасибо, очень вовремя. С губ сорвался тихий выдох, я уткнулась взглядом в тетрадь и больше на них не смотрела. Они сели на свои места. Урок стал пыткой. Взгляды буравили спину, яд въедался под кожу, заставляя ежиться и дергаться. Чертово время. Почему оно течет так медленно? Я хочу сбежать, но некуда. Желание доказать, что я изменилась, забылось в одно мгновение.

Алёна поправила очки и хмыкнула. Ей совсем не было страшно, и она точно не понимала моих чувств. Или это не так?

– На перемене пойдем в столовую? Перекусим. Туда обычно наши не суются, булки нашему классу не продают больше.

А может и понимала, поэтому решила помочь и увести отсюда. Я была ей безумно благодарна, хоть и сидела молчком: вросла в стул, закрылась ладонью, сжала в руках ручку и стиснула зубы. Ничего не изменилось – я поняла это. Все осталось в точности как прежде. Люди, места, мысли. Старые обиды. А может, стало хуже. Он не изменился. От него можно ждать чего угодно, а они всегда ему помогут.

Я пропала.

Время замерло. Тетрадь пустовала, хотя наверняка материала дали мама не горюй. Алёна пару раз выходила к доске, писала непонятные закорючки, скрипела мелом и что-то объясняла. Информация пролетала мимо, совершенно не задерживаясь в голове. Я будто зависла в параллельном пространстве, не воспринимая ничего вокруг.

Наконец, со звонком, одноклассники засобирались, встали и медленным потоком вышли из кабинета. Меня унесло вместе с ними, а затем кто-то цепко схватил меня за руку и потянул по узкому темному коридору.

Мы спустились в столовую, где толпился народ. Младшеклассники ссорились у прилавка со вкусными булочками, старшие нагло пролезали вперед и посмеивались. Послышался звон стекла. Кто-то разбил тарелку. Алёна вздохнула.

– Здесь часто такое случается. Скоро наша школа разорится на посуде.

Я собрала себя в кучу и немного расслабилась. Никого из них рядом не было. Алёна отдала деньги и попросила принести два пирожка с малиновым конфитюром и два стакана мультифруктового сока. Мы сели у окна, в конце длинного стола.

– Чувствую, интересненькая история, да? – Алёна скинула с плеча рюкзак и выжидающе на меня посмотрела.

– Ты ее не знаешь и лучше не узнавай.

– Это только делает ее еще интереснее. Расскажешь?

– Может быть, когда-нибудь расскажу.

Я совсем не знала ее, с чего так слепо доверять? Я же не дура.

– Когда-нибудь – понятие растяжимое. Я все равно узнаю. Думаю, мне есть от кого. – Она хохотнула, а затем повернулась в сторону шумной очереди.

Я проследила за ее взглядом и остолбенела. Кто-то знакомый шел к нам с пирожками и стаканчиками сока. Парень, не особо высокий, сероглазый, с темными, слегка вьющимися волосами. Уверенная походка, прихрамывание на левую ногу и длинный вертикальный шрам на ключице – я его помнила. В детстве, в драке с Лешкой, ему рассекли кожу ключами от квартиры; остался рваный след. Женя. Я подорвалась с места, но Алёна как-то удивительно добродушно улыбнулась ему.

– Садись. Насть, подвинься. Знакомьтесь…

– Давно не виделись.

Сказать, что Женька удивился, значит ничего не сказать. Он остановился напротив и неотрывно смотрел на меня, но… не так, как другие. Казалось, он неожиданно встретил старого если не друга, то хорошего знакомого.

– Давно. – Я недоумевала, почему он так реагирует. Почему он сейчас не с ними.

– Тебя сегодня перевели? Я учусь в другом классе.

Понятнее не стало.

– Так вы знакомы. Хм… – Алёна нахмурилась. – Кажется, я начинаю понимать, в чем дело. Компания Максима в этом замешана, да?

– Да. – Женя отдал нам пирожки и сок, а затем сел напротив меня. – Наверное, тебе никто ничего еще не рассказывал. Хотя кто тебе мог что рассказать…

Я кивнула. Он только вздохнул, видя мою опасливую осторожность. Алёна надкусила пирожок, готовясь внимательно слушать. Ей не терпелось все узнать.

– В середине года, когда ты уехала, буквально началась война. Нет, серьезно война. Между нами и Лешкиной стаей. Они звали себя волчьей стаей. Ну или их так прозвали, не суть важно. – Лицо Женьки было спокойным, он с интересом смотрел на меня. – После разгрома склада мы настолько увлеклись кознями для тебя, что забыли об осторожности. В итоге некоторые разбои в школе повесили на нас. Макс потерял возможность пойти в спортивный колледж после девятого класса, потому что о колясочной узнали жильцы дома, написали заяву в ментовку… И, в общем-то, на нас обрушилось еще обвинение… Блин, как же там… Незаконное проникновение, что ли. Не помню точно. Мы стояли на учете в школе и в полиции. Саша и Рома не допускались до конкурсов и на полтора года вылетели из активной жизни класса. Ане приходилось возвращаться домой в семь из-за домашнего ареста, а потом родители и вовсе отправили ее подальше от нас в колледж, учиться на кондитера. Егор бегал за ней хвостиком. Шуточки Макса становились все злее. Мы задирали всех подряд, потому что не было тебя, но при этом никто новый так и не смог вписаться в нашу компанию. Ты уехала. Злиться было не на кого, мы злились на всех подряд. Он особенно. Постоянно таскал в компанию всяких девчонок, и они потом его сторонились… В общем, раз дошло до того, что Максим сломал одной из них руку. Было крупное разбирательство. А я на это не подписывался и после того случая, в ноябре девятого класса, отбился от них. Мне кажется, это слишком. Что они творят сейчас – знаю только по слухам и по рассказам его мамы. Она стала к нам часто захаживать.

Я была в шоке. О пирожке я так и не вспомнила, только сжала его так, что вся начинка вытекла на стол. Значит, вот оно как. Наша игра стала не только нашей, да и досталось не только мне.