– Не надо… – прошептал мужчина. – Прошу, давайте в доме все решим… Прошу…

Но никто не собирался уступать просьбам.

Ребёнка дотащили до дороги и крепко держали, не обращая внимания на её крики, не давая закрыть лицо ладонями и ни капли не жалея.

– Донесение оказалось верным, – ухмыльнувшись, Груфф Ависон раскатал свиток, на котором, красными чернилами прописано было указание управляющего Чертой. Он посмотрел на плачущую женщину, хмыкнул себе под нос, немного прочистил горло и громко начал зачитывать следующие строки: – По донесению от одного из жителей Черты, деревни округа Схротен, Нор Тибб и Микха Эйви, не по закону людскому являющиеся мужем и женой и сожительствующие в одном доме фейри, укрывают от властей и жителей деревни свою незаконнорожденную дочь. Мы все стали свидетелями того, что сие оказалось правдой!

Толпа загудела, женщины вздыхали и шептались меж собой, а мужчины мрачно поглядывали на стражников, что схватили всё семейство. Никто не обратил внимание на то, что дочь Нора и Микхи замерла, затихла. Даже стражник решил, что девочка просто смирилась со своим положением. Не было замечено и то, что побледневший ребёнок пытался сделать вдох, но не получалось. Соседей больше всего интересовали родители малышки. Ведь на месте Тибб мог оказаться любой, поправший законы, установленные людьми. Война научила их, что неповиновение жестоко карается – если и не смертью, то огромными штрафами, от выплаты которых не на что было жить.

– Тибб и Эйви… Вы все трое отправляетесь в ратушу, где и решится ваша судьба! – помощник Варха Смола обвел всех пронзительным взглядом темных глаз и вскинул руку вверх, обращаясь уже к стражникам. – Увести их!

– Родная, я рядом, – прошептал Нор и медленно выпустил супругу из объятий. Он готов был подхватить её в случае необходимости, но Микха на ногах устояла. Голова её была гордо вскинута, хотя они и станут предметом обсуждений у соседей на ближайшее время.

– Мара, – женщина посмотрела на соседку из дома напротив, с которой работала в садах. – Зайди в наш дом потом. Задерни шторы, пожалуйста.

Соседка ей не ответила, да Микха и не ждала ответа. Эйви-Тибб пыталась сохранить достоинство, хотя отчаянно хотелось топнуть ногой и заявить, что она так не может и останется в доме, что они не сделали ничего плохого и люди виноваты в том, что им пришлось прятать собственное дитя.

Нор лишь вздохнул. Он вновь посмотрел на дочь и вдруг осознал, что что-то не так: не было ни слез, ни криков. Та стояла молча, вытянутая словно струна и пыталась сделать вдох. Девочка была настолько бледной, что слабый зеленоватый оттенок кожи не был заметен, а глаза были распахнуты.

– Малышка… – вырвалось у мужчины.

Не думая о последствиях, он бросился к дочери. Оттолкнул стражника, что держал Прим, схватил девочку и принялся растирать её грудь. Сейчас ему было плевать на всех и даже на себя. Главное было вытащить дочь из плена ужаса, чтобы страх её отпустил, и чтобы она сделала вдох.

– Ну же, малышка, сделай вдох, прошу… – Нор нервничал, боялся, что время упущено, и отчаянно не хотел смерти дочери, хотя именно из-за неё их жизнь так сильно изменилась.

– Нор… – Микха смотрела на них не подходя, и поймала себя на страшной мысли: если супруг не вытянет дочь, то будет только лучше. Именно поэтому женщина продолжала стоять, не делая попыток броситься в дом за зельем, что могло успокоить Прим.

Нор же продолжал тереть грудь девочки, растирать её горло.

– Мой голос. Лисенок, слушай мой голос. Я рядом. Просто мой голос… Есть только ты и я. Больше никого… Ну же, маленькая моя… Сделай вдох… – время стремительно уходило, глава семейства это понимал. Он положил девочку на землю, поспешно вытащил из кармана платок и, сложив его, завязал глаза дочери. Нор делал все, чтобы успокоить ребёнка. – Есть только ты и я. Никого больше нет. Тебя никто не обидит.

Нор приоткрыл рот дочери и поделился с ней своим дыханием.

– Ну же. Один самостоятельный вдох… Прошу тебя. Ты не можешь уйти… Малышка…

– Нор… Не надо… – прошептала Микха.

– Замолчи! – нервно крикнул мужчина. – Все замолчите!

Мужчина сел на землю, не боясь испачкать чистую праздничную одежду. Положил голову дочери себе на колени.

– Слушай мой голос… Иди на него… – Он сжал ледяную ладошку дочери одной рукой, а второй растирал грудь девочки.

Краем глаза видел движение стражника в его сторону, но не видел, как второй помощник дал знак не трогать, позволить отцу быть с дочерью. Смерть ребёнка бы нарушила все планы и семейство этих фейри отделалось бы только штрафом. Помощник же хотел довести дело до конца и отправить всю семью в темницы.

– Не уходи за Грань… Тебе ещё рано, родная…

Нор ощущал лишь бессилие. Девочка не делала ни единого вдоха. Мужчина сглотнул. В глазах защипали слезы и Нор принял решение использовать свою магию, свои силы, нарушив тем самым ещё один закон, но при этом вытащив Прим из плена ужаса.

– Я рядом, малышка, слушай мой голос. Просто слушай голос… Помнишь, как ты заболела? Ты не вставала недели две с кровати. Ты тогда ужасно пугала нас… Но ты дышала. Слабо, но дышала. Ты не уходила от нас… Зачем же сейчас уходишь? Разве за Гранью будет лучше? Дети не должны идти туда раньше родителей… Мы же должны тебя встретить там, а не ты нас… – Нор старался говорить, чтобы не молчать, чтобы дочь слышала его голос. Он отказывался верить в то, что Прим уже ушла за Грань. Да и сама дорога до Грани занимала двадцать две минуты. За это время можно попытаться вытащить Уходящего. По этой же причине о смерти объявляют не сразу, а лишь спустя четыре дня. Принято считать, что пока Ушедший рядом с Гранью, то он может вернуться. – Не спеши уходить, я тебя прошу.

Ладони мужчины стали мокрыми. Он использовал свою магию. Пыльца вокруг крыльев взвилась, укрывая девочку. Нор взывал к собственным силам и силам дочери, пытаясь найти отклик воды в ней.

– Малышка моя, давай… – прошептал Нор, склоняясь над бескровным лицом дочери и вновь вдыхая ей в рот воздух, на этот раз с его дыханием перешла и пыльца. – Выведи Прим, верни её… Мать Природа, не забирай мою девочку.

– Нор, не надо. Дай ей уйти, – Микха подошла ближе к супругу и дочери. – Позволь ей уйти, прошу. Ей лучше уйти за Грань… Не надо…

Но Нор не обращал внимания на слова жены, стараясь отыскать дочь с помощью своей магии, стараясь найти в ней отголоски воды, чтобы девочка сделала вдох.

– Лисенок, папа рядом, папа с тобой. Где же ты… Возвращайся… – мужчина всматривался в бледное лицо дочери. – Мы отправимся с тобой в лес. Когда все закончится, я покажу тебе лес. Покажу кусты ягод… Покажу орешник… Я покажу тебе все в лесу. Ярким солнечным днем. Тебе не будет больно ходить, обещаю. Твои крылья будут сиять. И тебе не надо будет… – а затем Нор решил изменить свои слова. Он осознал, что его дочь была напугана открытым пространством, а значит ему придётся пообещать иное. – Когда все закончится, мы вернёмся. Вернёмся в наш дом… Я буду сидеть рядом с тобой на твоей постели… Петь тебе песню. Укрою тебя твоим одеялом, оставлю одну на ночь… а когда будет полная луна, мы выведем тебя в сад… Чтобы потом вернуться домой.

Мужчина осознал, насколько жизнь единственной дочери была изломана ими же, потому что они думали лишь о себе, а не о маленькой девочке, которой приходилось жить в подвале. Нор погладил дочь по голове. У неё не было друзей, она не пела и не танцевала. Одинокий ребёнок, проводящий много времени наедине с самим собой и боявшийся улицы.

– Лисенок… – он наклонился, поцеловал дочь в лоб, все ещё сжимая ладонь ребёнка и пока ещё не отпуская магию. – Не уходи… Тебе рано ещё за Грань… Вернись к нам…

И, наконец, Нор нащупал то, что искал. Он смог найти ниточки двух стихий, носителем которых была Прим. Отец смог вернуть свою дочь.

– Давай же, маленькая, давай… – шептал мужчина и, наконец, дочь сделала вдох. Слабый, но вдох. – Ты не ушла от меня… Лисенок.

Нор медленно снял платок с глаз девочки и бросил тот на землю. Брать его не стоило, это было плохим знаком.