— Какой кошмар, — прошептала Кейри, когда Лаурель дошла до того момента, где Хранитель всех убил. — Лучше-то ничего не придумала?

— Это основано на реальных событиях, — шепнул я ей в ответ.

— Первый раз слышу! Вот про свихнувшегося кузнеца — это да, что-то такое говорили.

Выходит, в своем творчестве Лаурель вдохновлялась легендами и историей своего мира. Когда она объявила следующую композицию, несколько парочек вышло на импровизированную танцплощадку. Тонкие пальцы коснулись струн, и зал заполнили первые ноты красивой медленной мелодии. Не нужно блистать умом, чтобы догадаться, что эта песня будет о любви. Кейри с нескрываемой грустью смотрела на перетаптывающиеся пары, а мне некстати вспомнился Фей, бросавшийся обвинениями в моем недавнем сне. Мне казалось, между ними не было ничего серьезного, но сейчас она едва сдерживала слезы.

Кейри слабо улыбнулась, поймав мой взгляд:

— Потанцуешь со мной?

— Конечно. — Мы с ней никогда не танцевали, это вообще не по моей части, но разве я мог отказать?

Когда мы вышли на середину, одна ее рука сжала мою, а вторая легла мне на плечо. Я ощущал себя ужасно неуклюжим, мне было неловко, но это все неважно, если наш нелепый танец сделает Кейри чуточку счастливей. Лаурель пела о трудностях, что встают на пути влюбленных, и о счастье, за которое стоит бороться, даже если надежды уже не осталось.

— Почему мне кажется, что ты со мной прощаешься? — тихо спросила Кейри, заглядывая мне в глаза. Я даже растерялся от такого вопроса.

— Это не так. Может, я не всегда буду таким, каким ты меня знала, но…

— Ты уже не такой, мы все не такие — этот мир меняет нас.

С этим не поспоришь — невозможно остаться прежним, когда вокруг тебя другая реальность. Кейри заметно выросла за время, проведенное здесь, стала более самостоятельной, ответственной, научилась преодолевать свой страх. Да, у всех бывают минуты слабости, но она не зарывает голову в песок, а вытирает слезы и идет дальше. Из того, что я помню, у меня сложилось впечатление, что я был ей не очень-то хорошим братом. Нет, я всегда был готов помочь ей, заступиться, если нужно, но при этом был холоден с ней, отмахивался, когда она хотела моего внимания. Я не изменю себя прошлого, не знаю, насколько мне придется измениться в будущем, но сейчас я могу быть таким, каким захочу. У меня замечательная сестра. Я крепче прижал ее к себе, и мимолетное удивление, промелькнувшее на ее лице, сменилось каким-то обреченным пониманием. Она как будто чувствовала неладное, как будто и так знала все, о чем я молчу.

И я так боялся испортить ей этот вечер, что в итоге все-таки испортил. Рано или поздно это должно было случиться, но до того произошла еще одна странность.

Выступление закончилось, и мы собрались уходить к себе, когда меня внезапно остановила Лаурель. Сначала у меня промелькнула мысль, что мы, наверно, должны скинуться за выступление, но на мой вопросительный взгляд она ответила оригинально и неожиданно.

— Вы блуждаете в темном коридоре этого подземелья, но ответ уже у вас. Кровь должна пролиться, когда придет время.

Это тоже из какой-то песни?

— Что, простите?

— Кровь. — Лаурель вцепилась в меня и прильнула так близко, словно собиралась поцеловать, от нее несло алкоголем вперемешку со сладковатыми благовониями. Ее глаза были такими черными, что в их космосе не разглядеть зрачков. — Символ духа, жизненной силы и божественной энергии…

— Девушка, — прервал я ее словоизлияние, — я не понимаю, о чем вы. Не могли бы вы отпустить мою рубашку?

Для меня не было ничего удивительного в том, что известная творческая личность чем-то закидывается. То есть это, конечно, печально и ни к чему хорошему не приводит, но она взрослый человек, и это ее жизнь. К людям-то зачем приставать?! Своим неадекватным поведением Лаурель напрочь испортила впечатление, что оставило ее творчество.

— А? Что? — Девушка отпрянула и с удивлением посмотрела на свои руки, словно те жили своей жизнью. Прекрасно понимаю, что это такое, но, в отличие от меня, она сама виновата — пить надо меньше! — П-простите. А что я…

К девушке подбежала Энни с кружкой воды, а я развернулся и поспешил догнать Кейри, пока эта странная дама еще чего-нибудь не учудила.

— Что она от тебя хотела? — спросила Кейри, наблюдавшая эту сцену у выхода во внутренний двор.

— Честно? Понятия не имею!

Я постарался выкинуть из памяти это происшествие. Мы неспешно шли к своему домику. После духоты многолюдного зала я был так рад глотку свежего воздуха, что меня не смущала вечерняя прохлада. На улице стемнело, на небосклоне зажглись звезды. В Лирэлии они казались крупнее и ярче, чем дома.

Когда мы миновали залитый звездным светом двор и, не включая свет, забрались в свои кровати, Кейри ударилась в воспоминания. Мне оставалось лишь вздыхать, так как для меня воспоминания оставались больной темой. Сегодняшний вечер напомнил ей школьный зимний бал в тот год, когда я учился в одиннадцатом классе. Как я ни силился вспомнить тот день, все тщетно.

— Когда Лера пригласила тебя на танец, а ты отказал. У нее было такое лицо… Блин, то есть не Лера. Я твоих одноклассниц путаю, хоть бы поправил! Э-э… Виолетта, да? — Похоже, Кейри запуталась в моих подругах. Сомневаюсь, что у меня была такая уж бурная личная жизнь.

— Какая разница? — Все равно я не помню ни одну из них.

— Ну как… она была самой популярной девочкой в вашем классе. Неужели она тебе не нравилась? — ее голос чуть дрогнул. Это показалось мне странным, но не стал заострять внимание.

— Не нравилась, — ответил я чуть резче, чем следовало, чтобы уже закрыть эту тему.

— Мить, ты меня разыгрываешь? — В ее голосе читалась тревога.

— Нет.

Да что не так было с той девчонкой?!

Кейри резко соскочила с кровати и включила свет:

— В вашем классе не было никакой Виолетты, я ее только что придумала!

Черт!

— Что? В смысле… зачем? Ты что, проверяла меня?

— И, как оказалось, не зря! Кто ты такой и куда дел моего брата?

Я даже не понял, в шутку это она или всерьез.

— Да брось. — Я тоже поднялся.

Кейри отступила на шаг назад:

— Митя, только без шуток, скажи мне, как звали девочку, которой ты тогда отказал?

Пауза затягивалась. Кейри смотрела на меня так же, как в недавнем сне.

— Я не помню, как ее звали. Прости, я должен был сразу все тебе рассказать, но не хотел, чтобы ты волновалась.

— Рассказать что? — спросила она дрожащим голосом. — Ты меня пугаешь. Ты странно ведешь себя в последнее время, весь какой-то рассеянный…

— У меня небольшие проблемы с памятью.

— И ты молчал? Поверить не могу! Да ты… — Кейри всхлипнула и села на свою кровать, закрыв лицо руками.

— Только не надо из этого делать драму, — вздохнул я, присаживаясь рядом. У меня была мысль рассказать ей все, но, думаю, для нее это будет слишком.

— И как давно это у тебя? С первого дня здесь или… подожди, ты ведь головой ударился, ну, тогда… у тебя были галлюцинации, но я решила, что все обошлось…

Как раз наоборот, это им Иста тогда каким-то образом подправила воспоминания, но я не стал этого говорить.

— Да, с того случая. Большую часть я помню, но местами провалы. Так как там звали самую популярную девочку в моем классе?

— Никак, это только в фильмах бывает. У вас все девочки нормальные были, ну почти. Та, которую я имела в виду, не стоит того, что бы ты о ней помнил. Она нехорошо поступила с тобой, а потом передумала, но ты не простил и правильно сделал.

— Да и плевать на нее. Давай только в следующий раз без проверок, ладно? Спроси напрямую, и я тебе отвечу.

— Хорошо. Прости меня. — Она обняла меня и разревелась, уткнувшись лицом в мое плечо. Вот поэтому я и не хотел говорить! А ведь ситуация, в которой я оказался, куда серьезней частичной потери памяти, и об этом рано или поздно мне тоже придется ей рассказать.

— Ты только не переживай. — Кейри подняла на меня мокрые от слез глаза. — Мне ужасно жаль, что это случилось с тобой, но вместе мы что-нибудь придумаем. У меня было такое чувство, что ты что-то недоговариваешь, но я думала, это из-за твоей новой девушки… Ну, знаешь, люди иногда странно себя ведут, когда влюбляются и все такое, — она улыбнулась.