– И что теперь? – не унимался сосед. Они словно не замечали Олега.

– А что теперь? Пройдусь по этажам, поспрашиваю. Или сами, вон, поспрашивайте. Все равно делать нечего. Больше ничего сделать не могу!

Патрульная уехала, а сосед теперь уже подозрительно уставился на Олега:

– Не знаешь, кто телевизор выкинул? Он как шарахнул, у меня аж бутылка из рук выскочила, машины заорали тут… все! А ты с 19-го?

– Понятия не имею. У меня еще с головой в порядке, – Олег отвернулся и решительно скрылся за подъездной дверью.

В этот день подходил срок платежа по кредиту, который Олег взял вместе с карточкой в одном крупном магазине. С утра он поплелся в ближайший «Ашан», чтобы вставить деньги в автомат. Эта операция ему очень не нравилась, но приходилось проделывать ее ежемесячно, чтобы не обложили штрафами. Иногда ему хотелось проснуться как-нибудь утром, и – ты никому ничего не должен – вот оно счастье-то! Но, увы, об этом оставалось только мечтать.

Итак, он пошел в «Ашан» вставлять деньги в ненавистный ему банкомат. Мимо ходили целые семейства с битком набитыми продуктами огромными корзинами. Ходили красотки с ногами от ушей. Одна из них прошла мимо него, держа в оттопыренных пальцах тысяч семь, не меньше. К пальцам были приделаны когти – такие длинные и загнутые, как у беркута.

Девушка подошли к прилавку небольшого магазинчика, торгующего редкими коньяками и всяким дорогим алкоголем. Олег обратил внимание не только на то, как она держала эти деньги, но и на то, как она их положила на блюдце. Так положила и отвернулась, наверное, там вдали было что-то интересное. Продавщица тоже не обращала внимания на деньги. Она на витрине за прилавком искала подходящую бутылку. Видимо, были некие трудности с ее доставанием с самого верха – бутылка и впрямь оказалась литра на два. Так что деньги вообще никого не интересовали в данный момент.

Наверное, если б он подошел и протянул за ними руку, некому было бы ему возразить. Ну что ж, Олег так и сделал.

Шутка, дорогой читатель. Конечно, он так не сделал.

Во-первых, это было бы преступлением и его могли поймать – тут же полно народа. А во-вторых, да во-вторых, черт бы с ними – с этими бабами с ногами от ушей и их деньгами! Тем более, девушка уже повернулась и смотрела на приближающуюся к ней бутылку. Бутылка плыла по направлению к красавице, а Олег смотрел на этикетку. Кажется, это был «Henessy». Продавщица забрала семь тысяч с блюдца, и длинноногая красотка, повиливая бедрами, удалилась к своему «Поршу». Олег даже проследил за ней немного.

Вот она проходит через вертушку – а кошелек-то лежит прямо на поверхности в сумке – того и гляди свалится! Она ей, сумочкой, еще так покачивает при каждом шаге, стуча каблучками… Но нет, не свалился. Девушка вышла на улицу сквозь стеклянные двери и поцокала – поцокала – рраз и точно! – села в «Порш кайенн» и укатила, зараза! Даже кошелек не уронила…

А Олег стоял понуро, наблюдая за отъезжающим «счастьем». В том смысле, что это, наверное, счастье, – думал он, – быть такой обалденной брюнеткой с кучей американских банкнот. И тут в голову ворвалась мысль о похоронах. Как же я мог забыть, – сегодня же отпевание Сашки Михайлова на Динамо! Так, в двенадцать! А сейчас? Уже без пятнадцати!

Олег рванул по направлению к метро.

Церковь была в Петровском парке.

Отпевание уже шло полным ходом. Луч свет падал на Сашку Михайлова. Он лежал как живой.

Черт возьми! Как так? Жил человек и умер, и лежит, такой же живой на вид, но только мертвый. Луч света медленно двигался по лицу, батюшка кадил, певчие пели. Мужики стояли вокруг. Все в черном, некоторые в тельняшках.

Тут был и бывший старлей Игорь Белов, позывной «Монах». Егор тоже пришел. Олег поздоровался с ним кивком головы. В конце концов, батюшка толкнул неплохую речь о том, что скоро все «там» будем, и надо бы приготовиться.

После отпевания Олег вышел на улицу. Белов, одутловатый, с мясистым лицом и серыми, слезящимися на ветру глазами, пожал ему руку:

– Вот она, жизнь человеческая. Позавчера еще по телефону разговаривали. Планы строили. Он рыбалку любил.

– Да, – сказал Олег неопределенно, так как не знал, что сказать.

– Молодец, что пришел. Сам где сейчас? Давно не виделись.

– Нигде.

– Да, Егор говорил, ушел с работы.

– Ушел.

– Куда теперь?

– Не знаю пока.

– Давай ко мне в охрану. Люди нужны, – предложил Белов.

«Монах» – таков был позывной Белова на войне, где он командовал ротой десантников. Он был мужик надежный, командовал он жестко, но, благодаря дисциплине, установленной им, сберег немало солдатских жизней. Теперь он был начальником сети ЧОПов, до этого он занимался ценными бумагами и еще чем-то.

Олег взял его номер телефона. Народ стал садиться в ритуальный ПАЗик.

Егор подошел:

– На поминки придешь?

– Постараюсь.

– Приходи обязательно. В семь.

– Хорошо. – Олегу не хотелось ехать на кладбище

Егор не настаивал.

Он тоже философски вздохнул и пошел к автобусу.

Олег посмотрел вслед отъезжающему автобусу и почему-то в этот миг ему вспомнился Грозный в январе 95-го.

…Поземка, немного ниже нуля. Он шел по разбитой площади от чеченцев к своим, а в спину ему смотрели автоматные дула и чеченский снайпер. Конечно, они не должны были стрелять. Но, когда Олег прошел рухнувший блок и подбитое БМП, автоматная очередь прошила воздух над головой. Олег упал и прижался к земле. Наверное, тогда у него и появилась эта седая прядь. Он лежал секунд десять, затем поднялся, посмотрел назад. Они не скрывались. Два чеченца лыбились в темном проеме окна. Даже отсюда были видны их белые зубы и торчащие дулами вверх автоматы.

– Молодой человек! – кто-то дотронулся до куртки Олега сзади.

Олег обернулся.

Перед ним стояла не старая еще женщина, из тех, что как раз чаще всего встречаются в церкви. На вид ей было лет тридцать пять – сорок. Слегка нелепая, в каком-то дешевом плаще и странной шляпке-берете на голове. Лицо ее было в веснушках, глаза зеленые, рыжие локоны выбивались на лоб из-под берета. Она вперилась в Олега внимательным взглядом:

– Молодой человек! Вы не поможете инвалиду?

Ну, естественно, что же еще может попросить девушка в церкви?! Помочь инвалиду или, в лучшем случае, передвинуть баки со святой водой из одного угла в другой.

Олег, конечно, согласился.

Инвалид сидел в кресле-каталке на выходе из церкви. Надо было помочь спустить коляску по ступенькам. Это был необычный инвалид, инвалид-пижон, можно так сказать. В хорошем костюме, трость с набалдашником из оникса. Лицо со шрамом, нависшие брови, зловещий взгляд серых глаз, незаметно перетекающий в ухмылку. Дорогие ботинки. Что-то было в его внешности инфернальное. Во всяком случае, на роль Воланда он бы подошел.

Олег помог спустить коляску. Девушка представилась, ее звали Катя. Уже собирался откланяться, но тут девушка спросила:

– Вы не покараулите его пять минут? Я такси поймаю и сразу сюда.

Что делать? Конечно, Олег согласился. Катя ушла за ограду, Олег же остался наедине с этим странным инвалидом. Редкий народ, как тени, проходил то в церковь, то из нее.

– Что смотришь? – спросил Воланд глухим, надтреснувшим голосом, уловив недоверчивый взгляд Олега. – Не нравлюсь?

– Да нет, почему? – смутился Олег.

– Да, ладно! Небось, думаешь, раз инвалид, сиди дома – че в церковь поперся?

– Да ничего я не думаю, – искренно удивился Олег.

– Да это она меня притащила, – вздохнул он, словно оправдываясь. – Тебя, кстати, как зовут?

– Олег.

– А меня Борис… Ну, чего смотришь? Бог прикует – рога вырастут! Церебральный паралич, слыхал, с детства?! Ладно, помоги мне встать!

Олег опешил:

– Вы что, ходите?

– Иногда, когда писать хочу. Не в кресле же мне… Ну ка… – Он подтянулся на руках, привстав из кресла. – Помоги- ка мне дойти до тех вон кустов!