Джеф собирал свои вещи и судорожно складывал чемодан. Люди Вена застали его в квартире и между ними завязалась драка.

Наша соседка, увидев пожар, вызвала пожарников и полиция.

Когда я прибыл к месту, то немного растерялся и разум мой помутился, думал ошибся домом. Выйдя из машины, я начал расспрашивать полицейских.

– Простите, капитан, а чей это дом? – растерянно спросил я, протирая глаза.

Соседка, которая была у нас на ужине, выбежала ко мне в слезах, обняла меня. Я смутился и спросил, что происходит?

Соседка ответила, что дома были мои мать и брат, а ранее к ним вломились неизвестные люди в масках.

Я отодвинул соседку от себя.

– Вы бредите! – заявил соседке, приняв ее слова за сумасшедший бред.

Соседка испугалась за меня, так как я не принимал очевидного, и схватилась за голову: «бедный парень, в один потерять всех близких». Ко мне подошел следователь, который понял, что я здесь проживаю. Я отодвинул его, и бросился к своему двору, чтобы «спасти» своих родных. Но это было бессмысленно. Дом сгорел дотла, испепелился полностью.

Я упал на колени, пред испепелившимся домом, земля будто уходила из под ног, слезы мои лились ручьями. Запах пепла кружил в воздухе. Недалеко от меня что-то сверкнуло, подобравшись чуть поближе, обнаружил перстень, тот самый… тот самый, злосчастный… Всё стало ясно: Саймон за время моего отсутствия совершил преступление, и видимо, его настигла кара.

Перстень был почти таким же, как на картинке, но сейчас он блестел, и будто излучал неистовым, манящим светом, будто подзывал меня. Вокруг никто его не замечал. Я поднял его с земли и от злости сжал в своём кулаке, пытаясь сломать. Но мой рассудок настолько помутился, что я его зачем-то надел на безымянный палец, то ли не потерять, то ли непонятно, от горя я лишался рассудка. Поняв бредовую ситуацию, я попытался снять его, но увы… Он как слился с моей кожей.

Полицейские вызвали санитаров, моё поведение говорило само за себя. Я пытался покончить жизнь самоубийством. В итоге меня определили в психиатрическую клинику.

Я сидел в палате, уставившись в пустую стену. Меня пичкали лекарствами, чтобы я не навредил себе. Едва я мог встать и подойти к окну, чтобы увидеть небо, где были мои родные. Во мне произошло некое замыкание, я потерял себя. Каждый мой день начинался и заканчивался закатом. Моё существование казалось бессмысленным. В последний раз я не выпил их таблеточки, а спрятал под язык. Потом их выплюнул в урну. Без пилюль силы прибавлялись, я стал очень худым и болезненным, а лицо напоминало белое полотно.

Собрав все последние силы, таки смог встать и подойти к окну, и забрался на подоконник. Я высвободил кое-как свои руки и медленно открыл окно. Из окна была видна улица, проезжая часть. Издали я заприметил женщину с двумя детками, один в коляске, а другой чуть постарше – держал мать за руку, не слушался, капризничал.

На моих глаза пронеслось моё детство, как я, в том же возрасте, был таким же упертым, а Саймон, наоборот, был тихоней. Я так сильно довел мать, что она просто взяла и обняла меня, крепко-крепко. С того момента всё изменилось, я стал осознавать, сколько бы мы боли не причиняли, они нас всегда будут любить такими…

Перстень был на мне, кожа вокруг него покраснела, видимо, медсестры тоже пытались его снять.

Обмотав руку о простыню, я сломал окно, отломил осколок стекла и поднес к запястью. В этот момент я ни о чем не думал, ни о прошлом и тем более ни о будущем. Я хотел было резануть, но вдруг в эту секунду вошел… Дейв, мой троюродный брат.

– И это всё, на что ты способен? – спросил Дейв, пытаясь меня отвлечь. – На тебе этот перстень, как тебя с ним похоронят? Твой враг подумает, что ты его украл. Твоё имя будет запачкано. А если отбросишь все сомнения, ты сможешь найти убийц и наказать. Если он замкнулся на твоём пальце, значит, он твой, по наследству, так как был утерян много лет назад, его потеряла твоя бабка, которая потратила все свои годы, чтобы найти его.

Я молча выслушивал нотации своего родственника, так как от него веяло добром, он действительно хотел вытащить меня из этого места.

– Всё, что ты слышал об этом перстне – правда, он принимает тех, кто чист сердцем и душой. На остальных он просто как побрякушка. А третьих – он карает жестокой смертью. – уверял Дейв, пытаясь меня еще чем-то впечатлить.

Помимо всех наставлений, Дейв сообщил, что Феодора мне не тетка, а родная бабка. Уже ничего не удивляло…

Вен «сходил с ума» в своем имении, всех поставил на уши, как это Джеф, его охранник мог его предать и более того, убить его верных «слуг». Рядом в такую минуту оказался Донни. Ему понравился такой поворот событий, он даже «сопереживал» ему.

Аврора сидела в своей комнате, боясь выходить оттуда, так как понимала в доме случилось что-то неладное. Она подслушивала через дверь, чтобы разузнать что-нибудь, но даже слуги молчали.

Вену позвонил следователь, в связи с последними событиями и вызвал на допрос. Донни успокоил друга, заверив, что его не привлекут за тот пожар.

– Спокойно, я всё решу! – Донни начал клацать по сенсору телефона, пробегая по списку своих контактов.

В душе Донни был рад такому раскладу, так как обяжет друга и тем самым взамен возьмет в жены Аврору.

Донни отошел от Вена в сад. Окно Авроры выходило во двор. Аврора заметила кого-то в саду и выглянула. Там Донни громко разговаривал по телефону, угрожал кому-то внезапной ревизией. Аврора заметила, как этот развесистый мужик истоптал ее цветы, которые она сама посадила. Хотела было сделать замечание, но сглотнула слезы, закрыв окно. Ввиду накалившейся обстановки она боялась, что Донни слишком сильно сближается с отцом и это чревато неприятностями.

Я находился в машине Дейва, не знаю как он меня вывел, скорее всего бабка Феодора заплатила приличные деньги, чтобы вытащить меня из психушки. Но взяла с меня обещание, что я больше не предприму попыток суицида.

Дейв пообещал, что поможет мне найти причастных к преступлению. Так меня привезли в дом, который был похож на старинный особняк. В нём было на редкость много слуг. И я не понимал, ведь Феодора практически жила за границей, и зачем ей тут слуги? Вопросов больше, чем ответов.

Дом произвел на меня впечатление, но радости никакой не испытывал в душе. Моё сердце умерло с моей семьей.

Первым делом я расположился в одной из комнат, и как оказалось для работников. Дейв вывел меня оттуда и показал комнату на втором этаже.

– Теперь это твой дом! – оглядевшись вокруг, сказал Дейв.

– Мне плевать! Это не мой дом и люди тут чужие! – с этими словами я бестактно захлопнул за собой дверь прямо перед носом Дейва.

Дейв понимал моё состояние, он вздохнул и направился во двор собирать всех служащих особняка, чтобы объявить им о новом хозяине. Бабка решила показать себя, оставив дом мне, а где она была раньше?

Я свалился в двуспальную кровать и смотрел в потолок. Бормотал я про себя, что зря меня вытащили из дурки, мне всё здесь чужое и я ничем не буду полезен. Опять мои мысли окунулись в прошлое, будто моя жизнь разделилась на «до» и «после».

Я привстал и вышел к своим слугам в спущенной рубашке. Волосы, как всегда волнистыми локонами свисали на моём лице. С равнодушием посмотрел на слуг, они перешептывались, опустив глаза вниз.

Кто-то из слуг шепнул другому на ухо: какой красивый, но очень угрюмый! – послышалось мне.

– Для начала я хочу сделать два дела! – обратившись к Дейву, попросил машину. Дейв сказал, что даже поедет со мной.

И, конечно же, я первым делом поехал к врачу, хотел снять чертов перстень. Но меня обнадежили, есть только единственный выход – отрезать мне палец, что меня, конечно, не устраивало. Дейв сказал набраться терпения, так как оно само отпадет в свой время. Я решил тогда законспирировать его, надев пластмассовую побрякушку поверх него.

И вот я у могилы матери и брата. В руках у меня те самые туфли, что я так спешил ей купить, она даже не успела их примерить. Думаю, она была бы счастлива. Но ее жизнь оборвали, эти изверги! Чем она им помешала? Я положил туфли на могилу матери и вытер свои слезы украдкой, да так, чтобы Дейв не увидел их. Дейв стоял неподалеку от меня и отвернулся, сделав вид, что не замечает меня. Мои слезы с неба полился дождь. И небо скорбило со мной. После разговора у надгробья матери я прильнул к могиле своего брата.