– Эй, молодожены, завтракать то будете? – крикнула в открытое окно Резеда.

– Это она нам что ли? – недоумевая, спросила Лия.

– Видимо намекает на нашу вчерашнюю страстную ночь, – улыбнувшись, подмигнул своей жене Рамиль.

– Это ты виноват, – Лия, смутившись, ударила своими маленькими кулачками в грудь Рамиля.

– А хочешь, я проведу тебе экскурсию по деревне?

– Хочу!

– Папа, папа! – кричал детский голос, пробуждая Рамиля от дремот воспоминаний.

Он отложил косу на безопасное место и обернулся. Перед ним стояла его трехлетняя дочь, в белой косынке и цветастом сарафанчике. С ее правой прижатой у груди руки, свисал белый щенок с одним черным пятном вокруг правого глаза, который постоянно вырывался и пытался укусить девочку за руку, но та не обращала на него внимания.

– Что доченька? – обратился к ней Рамиль.

– Мама кушать зовет.

– Сейчас иду, можешь отпустить Акбая, пусть бегает. Я больше не буду косить.

Девочка послушно выпустила щенка из рук, и тот радостно, спотыкаясь и ударяясь мордочкой об землю, подбежав к Рамилю, заскулил, попросившись на руки. Девочка снова подошла и подняла щенка. Тогда Рамиль, поцеловав дочку в лоб, взял обоих на руки и прямо так они вошли в дом.

– Акбая домой не пускайте! – увидев входящего в дверь мужа с дочерью, строго проговорила Зульфия, – он сейчас скулить начнет, Алмаз только что уснул.

– Пойди кызым, поиграй с ним на улице, – спустив ребенка с щенком в руках на пол произнес Рамиль.

После этого он помыл руки, сел за стол и начал есть. Зульфия села рядом и некоторое время, молча, смотрела на него.

– О чем ты думаешь, всё время? – спросила она, остановив своей ладонью его руку с ложкой, – Ты где-то далеко от нас.

– Ты помнишь жизнь до дождя? – Рамиль поднял на нее глаза.

– Плохо. Отрывками. А если честно и вспоминать не хочу.

Зульфия отпустила его руку. Рамиль помедлив, продолжил есть. Теперь она смотрела в окно. Там на лужайке перед домом играла со щеночком их дочь.

– Боль была настолько сильной, что я не могла ни о чем думать, – наконец, продолжила она дрожащим голосом, – а когда боль становилась просто невыносимой, папа начинал гладить меня по голове. Иногда после этого боль немного притуплялась, и тогда мы с ним начинали молиться, он в полголоса, я про себя. Мама сидела рядом и тихо плакала. Я засыпала и спала очень-очень долго, мне снился ты – сильный, умный, добрый. Снилась наша дочь, вот так же как сейчас играющая со щенком и наш сын, прильнувший к моей груди. Тогда я даже представить себе не могла, что Всевышний услышит и одарит меня таким счастьем, тобой и детьми. Я безгранично Ему благодарна.

– Как же он, Твой Всевышний, мог позволить, безвинному ребенку испытывать такие страдания?

– Не надо об этом Рамиль, не гневи судьбу, я бы согласилась и на большие мучения, знай, какая награда меня ожидает в будущем.

– Какая же ты у меня всё ещё глупая, матурым, – Рамиль прижал ее ладони к своему лицу и начал целовать.

– Они убьют тебя, – с тревогой прошептала Зульфия.

– Они мне обещали!

– Ты сам говорил, грош цена их обещаниям.

– Марат поможет!

– Марат простой школьный учитель.

– Он мой друг, ты и представить себе не можешь, на что он способен ради меня, ради нашей дружбы.

– У него семья, – не отступала она.

На Рамиля с укоризной смотрели мудрые глаза его учителя, они навсегда переселились в тело своей дочери и теперь, как и в далёком детстве, поучали его. Ему нечем было ответить на это.

– Фархат абый говорит, что за пределами дождя мы умрём, – решив сменить тему, произнесла Зульфия.

– Фархату Шаукатовичу сто лет, он давно уже выживший из ума старик.

– Они водили его за пределы дождя, – продолжала она.

– И что?

– У него там остановилось сердце.

– Это он тебе рассказал?– усмехнулся Рамиль. – Он нам детям в школе и не такое рассказывал! Большой фантазер он, твой Фархат абый. Я видел его утром, бегает по деревне, словно у него шило в заднице. И откуда только у него столько сил?

– Оттуда же откуда и у меня.

– И зачем они его водили за пределы дождя? – не унимался Рамиль.

– Ты же сам говорил, что мы им нужны для опытов.

Рамиль встал. Ему было душно. Конечно, он всё это знал и без нее, где–то догадывался, а где–то и видел собственными глазами. Там вне дождя они все умрут, возможно, умрет и он. В этом средневековом мире без электричества, без связи, без интернета, где его заперли в клетку, как опасного зверя, именно здесь он впервые почувствовал себя нужным людям. Вся его предыдущая жизнь была лишь подготовительным этапом к тому, чтобы здесь и сейчас взять ответственность за этих людей на себя и принять самый важный бой в своей жизни.

– Они убьют тебя, – снова прошептала она, – а без тебя мы не сможем дальше жить, вся деревня без тебя не сможет.

– Нет, матурым, они боятся меня! И правильно делают… – он прижал ее руки к груди, – я не дам вас в обиду.

Глава 2.

– Шарафетдинов! Шарафетдинов! – повышая голос, повторяла Марина Валерьевна.

– Тебя же, – больно ткнув Рамиля локтем в бок, прошипел Алмаз.

– Я! – вскочив из-за парты, выкрикнул Рамиль.

– Вонючая свинья, – передразнил его Алмаз.

Класс загоготал, а Рамиль тут же отвесил увесистую оплеуху своему школьному другу.

– Шарафетдинов! – Строго прикрикнула учительница. – Это не достойное поведение октябренка и будущего пионера!

Молодая учительница Марина Валерьевна окончила пединститут только в прошлом году, и это был ее первый класс. Она возилась с ними как со своими детьми уже второй год. По распределению попала в среднюю школу деревни Ключи, где ей была выделена отдельная комната в доме барачного типа. Приезд учительницы совпал с открытием новой школы, что само по себе не могло не радовать. Этот класс разительно отличался от детей городских школ, где она проходила практику: деревенские дети были спокойны, послушны и с каким-то удивительным восхищением смотрели на преподавателя, ловя каждое слово. К концу первого года Марина Валерьевна знала всех детей, лучше пальцев на руках.

– Где, кстати, твой значок октябренка? – Уже более мягким и вопросительным тоном произнесла она.

Рамиль посмотрел себе на грудь, вместо значка там висела только булавка. Он вспомнил, что на перемене подрался с третьеклассником Маратом, порвал тому его пионерский галстук и директор школы, лично их разнявший, велел обоим после уроков зайти к нему в кабинет.

– Ты готовил домашние задание? – не дождавшись от ученика ответа, продолжала вопрошать Марина Валерьевна.

– Да.

– Выходи тогда к доске. Ну, какое твое любимое произведение Зощенко о Ленине?

Рамилю нравились эти рассказы о Ленине. Мама Алмаза работала в сельской библиотеке и они, найдя там эту книгу, ещё летом прочитали все рассказы. Больше всего им понравился рассказ про то, как Ленин перехитрил жандармов. По мотивам этого рассказа они часто разыгрывали сцены в библиотеке. Ну и конечно не упустили из внимания рассказ про чернильницу, после которого слопали вдвоем целую буханку хлеба.

Рамиль тихо постучав в дверь директорского кабинета, немного приоткрыл его, и просунул свою голову.

– А, юный драчун! Ну, проходи, присаживайся пока, подождем твоего соперника, – дружелюбно произнес строгий директорский голос.

Фархат Шаукатович был уже в годах. Участник Великой Отечественной, бессменный директор школы на протяжении тридцати лет и более чем с сорокалетним учительским стажем, он был одним из самых уважаемых людей не только у себя в деревне, но и во всем районе. Его самой большой гордостью была новая двухэтажная школа, с большим спортивным залом и столовой, душевыми и туалетами. В деревне почти все, когда-либо учились у него. Уроки истории, которые вел Фархат Шаукатович – это смесь реальных фактов, житейской мудрости и выдуманной небывальщины которой он охотно увлекался. Ученики младших классов слушали его, раскрыв рты, а старшеклассники тайно посмеивались над ним, когда тот, увлекшись и окончательно запутавшись в своих военных похождениях, начинал нести околесицу. Ну, или так казалось детям. Родители же учеников побаивались старого преподавателя, особенно когда вызывали к нему за проделки детей, потому что тот любил припоминать им их собственные детские шалости, и пристыдить.