Джексон задумался, представив, насколько сильно его отец хотел отомстить Зевсу, что готов был позволить ему уничтожить два лагеря. А потом он вспомнил, за что он мстил.

— Ты настолько сильно любишь маму? — спросил он совсем тихо, но Посейдон все же его услышал.

Бог ответил не сразу. Но улыбка сошла с его лица, и зеленые глаза с грустью смотрели в синюю гладь.

— Да, Перси, — ответил он, и губы дрогнули в печальной улыбке. — Твоя мама — самая необычная женщина из тех, что я встречал. Жаль, что… что я не смог ее уберечь.

— Если я вдруг не смогу к ней вернуться, — сказал Перси, — позаботься о ней.

— Я бы сделал это и без твоей просьбы, — заметил Посейдон.

Между ними повисло неловкое молчание, и Перси вспоминал битву.

— Что произошло? — спросил он, все продолжая изображать звездочку, принимающую солнечные ванны.

— Ты отважно сражался с Зевсом, а твой новый трюк… Что ж, он впечатляет, но ты чуток не рассчитал силы.

— Да, и грохнулся в обморок, — пробурчал Перси, желая, чтобы Посейдон быстрее переходил к части, которую юноша благополучно пропустил. — Что было дальше?

— Вернулась Фемида. Правда, Зевс все же хотел тебя добить, но ты так отважно сражался, что я решил тебя спасти.

— Благодарю, — с сарказмом отозвался Перси, но Посейдон, кажется, не обратил внимания на его тон.

— В общем, она сняла чары Аида, и твои друзья очнулись.

— Много кто погиб? — спросил юноша, нахмурившись.

— У Танатоса спросишь, — отозвался Посейдон.

Перси побледнел, когда услышал имя Бога Смерти, но ничего не сказал.

— Фемида уже собирает всех, чтобы объявить свой вердикт, — объяснил Посейдон.

— Она вынесет свое решение. Ты не боишься?

— Перси, я бессмертен. Какое бы решение не вынесла Фемида, думаю, я смогу это пережить. Я не за себя переживаю.

Посейдон встал, заслонив Перси весь вид.

— И вообще нам уже пора.

Он протянул руку своему сыну, и тот, скептически на нее посмотрев, все же попытался до нее дотянуться. Бог рывком поставил Перси на ноги, и он, не выдержав, застонал от боли, острыми зубами вцепившуюся ему во все тело. Он чуть было не упал, не подхвати его Посейдон.

— Порой я забываю, насколько слабым бывает человеческое тело, — сказал он, нахмурившись.

Перси лишь удостоил его недовольным взглядом.

— Ты чуть не погиб с тем своим фокусом. Будь впредь осторожней.

— Ох ты! — театрально удивился юноша. — Я слышу в твоем голосе заботу?

— Не борщи, — пожурил Посейдон и вытянул ладонь.

На ней появились маленькие кубики амброзии, и он протянул их Перси.

— Спасибо, — поблагодарил Перси на этот раз без сарказма в голосе.

Амброзия немного помогла ему, во всяком случае он хотя бы смог встать ровно без поддержки отца, и к нему вернулся цвет лица. Посейдон, заметив, что его сыну лучше, взмахнул рукой, и они вдвоем переместились на Олимп.

Перси оглянулся вокруг. Олимп пребывал в таком же разрушенном состоянии, в котором он был, и представлял собой жалкое зрелище из останков былого величавого города. Посейдон, не обращая внимания на хаос вокруг, пошел вперед. Перси подумал было, что вот сейчас зайдет в Тронный Зал, но он прошел мимо него.

— Для суда Фемиды у нас другое место, — объяснил Бог и прошел дальше.

Пока они шли по разрушенному Аресом коридору, до Перси только начало доходить, что все почти закончилось. Весь этот бардак, война — все подошло к своему завершению. И после суда Фемиды, возможно, многое встанет на свои места: он все еще ждал, что Богиня освободит Нико, наконец, восстановит справедливость среди Богов и призовет виновных к ответу.

Все будет не так, как раньше. Особенно если она потребует, чтобы мертвые оставались мертвыми.

Посейдон и Перси остановились перед тяжелыми двойными деревянными дверьми с изображением весов на них.

Бог, ни секунды не сомневаясь, подошел к дверям, а Перси остался бы, наверное, так и стоять там, потому что заходить было… страшновато. Он вдруг вспомнил обо всех плохих вещах, которые натворил, о боли, которую причинил многим, и бывало, что незаслуженно, в голову лезли даже мелкие оплошности, о которых, как ему казалось, он забыл.

Чувство вины накрыло его колючим одеялом, на него накатило желание поскорее признаться в своих грехах и покаяться.

Посейдон, видимо, уловил настроение сына, а потому, обернувшись у самых дверей, сказал:

— Так себя чувствует любой, кто собирается на суд к Фемиде. Просто помни, что… не все так просто, — Перси поднял на отца вопросительный взгляд, и тот, вздохнув, объяснил: — Иногда приходится делать плохие вещи для благих целей. Никто не признает, что это был правильный поступок, но это лишь с какой стороны посмотреть. И что бы ни вынесла Фемида, Перси, помни, что ты герой. Был им, есть и будешь.

Посейдон не стал дожидаться ответа от Перси. Просто распахнул двери и вошел внутрь, а Джексон последовал за ним.

По размерам это помещение не сильно уступало Тронному залу и очень напоминало стандартный зал суда. Видимо, это место не пользовалось особой популярностью, более того, его избегали, потому что даже Арес и Марс, безумствуя и разрушая все, совершенно не тронули его.

Бежевые обои в полоску идеально сочетались с темно-коричневой мебелью. Огромные окна были зарыты занавесками со строгим узором под цвет стен и красиво контрастировали с коричневыми шторами.

Прямо посреди зала возвышался большой стол, на котором не было ничего, даже молоточка, которым судьи обычно стучат, когда выносят приговор. Лишь пустой стол и кресло, за которым возвышались огромные весы. Перси не знал наверняка, но почему-то ему казалось, что это те самые весы, за которыми они спускались в Царство Мертвых. Только здесь они приобрели свою натуральную величину. Огромные, они были только в высоту метров пять, а то и больше. А две большие чаши могли спокойно уместить в себе всех обывателей греческого лагеря.

По бокам в зале были расставлены большие кресла с бархатной обивкой и удобными подлокотниками. С левого боку на первом, что был ближе к столу судьи, расположился Зевс. Хмурый и злой, над ним разве что тучки с дождем не было, с молниями и громом как приятное дополнение. На втором устроилась Гера, закинув одну ногу на другую, она, с подобающим ей высокомерием, оглядела полубогов, а потом принялась рассматривать весы.

Дальше устроилась Афродита, прекрасная, как всегда, она выглядела так, словно собралась на бал: в роскошном платье, с волосами, собранными аккуратной заколкой на затылке, идеальными волнами спускавшимися по плечам. Она не была встревоженной или хмурой, напротив, улыбалась, и Перси, только лишь взглянув на нее, успокоился.

Рядом с ней сидел Арес в весьма дурном расположении духа. Несмотря на свою усталость, он выглядел так, словно готов был дальше крушить Олимп, только дай ему волю. Перси проследил за его взглядом: Бог Войны попеременно смотрел то на Клариссу, то на Фрэнка. Если он решит с ними поговорить наедине, ох как Перси не позавидует им обоим.

Дальше на этой же стороне сидела Афина, спокойная, как всегда, взгляд ее серых глаз не выражал никаких эмоций. Но когда в зал вошел Перси, она посмотрела на него таким презирающим взглядом, от которого ему стало неловко. Но юноша снова посмотрел на Афродиту, успокоился, и пошел дальше.

На другой стороне, прямо напротив Зевса, сидел Аид. В отличие от младшего брата, Владыка Подземного Царства был убийственно спокоен. Более того, он даже усмехался, не сводя взгляда с Зевса. Рядом с ним, отвернувшись от своего супруга, сидела Персефона, и смотрела она куда угодно, только не на Афродиту. Соседнее кресло пустовало, к нему и направился Посейдон, устроившись между своей невесткой и Дионисом, в руках которого была диетическая кола. Хотя, судя по его спокойной, чуть хмельной улыбке, на первый взгляд лишь казавшейся довольной, в жестяной банке была далеко не кола. Остальные Боги тоже заняли свои места в креслах, появился даже вечно занятой Гермес, и Артемида явилась вовремя. Но все молчали, ожидая Фемиду.