— Не смей умирать на этот раз, — процедил он сквозь зубы.

Меньше всего ему хотелось говорить это при Уилле, потому что он понимал, как ему может быть больно, но в то же время не мог с собой ничего поделать. Жизни Уилла ничего не грозит, а Перси живым он может видеть последние часы.

— Нико, я…

— Заткнись, — прервал его ди Анджело. — Придумай что-нибудь, что угодно, мне плевать.

— Нико, — мягче позвал его Перси, коснувшись его руки. Запястье мальчишки было такое худое, что он смог его обхватить, сомкнув свои пальцы вокруг него.

В отличие от сына Аида, Джексону было плевать, кто на них смотрит и кто рядом. Гораздо важней был Нико. Он с мольбой смотрел на юношу, а тот понимал, что, скорей всего, ему вновь придется причинить боль тому, кто меньше всего ее заслуживал и кому он совершенно точно не хотел ее причинять, но по совершенно безумным причинам получалось все совсем наоборот.

На душе вдруг стало так тоскливо, но он не мог позволить себе быть слабым.

— Нико, послушай, я не думаю, что после того, что произошло, Аид отпустит меня так легко. Он ненавидит меня настолько, что я не сомневаюсь — у него отдельный котел стоит специально для меня.

— Святые персики Деметры, а кто из Олимпийцев тебя не ненавидит? — спросил Нико раздраженно, но руку Перси со своей не скинул. — У большинства из них есть отдельный котел для тебя. Боюсь, Аиду придется устраивать конкурс, в котором из них тебя варить, а Арес в соавторстве с Зевсом и при участии Геры, а после того, как ты расстался с Аннабет, возможно, и Афины, думает выпустить книгу «Тысячу и один способ прервать жизнь Перси Джексона». И когда тебя это все останавливало?

Нико остановился, чтобы отдышаться, а Перси, не зная, что можно ответить на это, отвел взгляд. Он метался между тем, чтобы почувствовать себя польщенным и… почувствовать себя польщенным, потому что с недавних пор то, что большинство Олимпийцев желали ему смерти, перестало быть страшной новостью. Живым он еще ходил только потому, что был сыном Посейдона.

— На этот раз все чуть по-другому, — возразил ему Перси мягко. Нико тут же взъерепенился, собираясь ответить, но Джексон опередил его: — Не то чтобы я мечтаю шастать по Полям Наказаний, пока не рехнусь окончательно, но и не хочу давать тебе ложных надежд.

— Ты уже сделал это три раза, — процедил Нико. — Три долбаных раза, Джексон, не делай этого снова. Не смей.

Перси казалось, что все его внутренности превратились в скользких угрей и связались в морской узел, мешая ему дышать, и говорить было трудно, но он отпустил руку Нико и, смотря в его темные глаза, заставил себя сказать:

— Я ничего не могу обещать. Но сделаю все, что в моих силах.

Нико явно был не доволен таким ответом, но спорить дальше не хотел. Он убрал свою руку и, ни проронив больше ни слова, направился во Дворец своего отца. Перси молча последовал за ним, и эту маленькую процессию завершили Джейсон и Уилл.

Солас поначалу стоял, уставившись на носки своих потрепанных ботинок, потерянный и тоскливый, как щенок, выброшенный на улицу, и Джейсону стало его жаль. Он хотел его подбодрить, но нужных слов у него не нашлось, а потому он просто положил руку ему на плечо.

Уилл встрепенулся, словно прикосновение Джейсона его разбудило, и рассеянно на него посмотрел, а потом прочистил горло.

— Я… я, в общем-то, не ожидал другого, но… —

— Может, он просто не знает, что и как сказать, — предположил Джейсон.

— Наверняка, — Уилл попробовал улыбнуться, но улыбка вышла кривой. — Я… да не важно. Надо закончить со всем этим.

Он вздохнул и неуверенным шагом направился за Нико во Дворец. Джейсон молча последовал следом.

Нико уверенным шагом вел их по Дворцу, Джейсон и Уилл едва успевали обращать внимание на скудный интерьер, замечая обломки от того, что раньше было роскошным, вселяющим страх Дворцом. Перси со скучающим видом шел за Нико, словно был на экскурсии в этом месте уже в сотый раз.

— Мы ведь идем не к тронному залу, — сказал вдруг Перси, и он скорее утверждал, чем спрашивал, но Нико все же ответил:

— Да, не туда. Сначала мы вытащим мою сестру.

— Оу, Хейзел, — задумчиво произнес Перси, вспомнив, что именно из-за ее исчезновения полубоги вновь объединились, чтобы найти ее.

— А где она? — спросил Джейсон, прибавив шаг. — И что с ней сделал Аид?

— Ничего, что было бы страшней того, что творят обычно Олимпийцы со своими детьми и полубогами в принципе, — хмуро отозвался тот. — Он запер ее в восточной части замка, и она не может оттуда выбраться.

Перси прекрасно знал, зачем это сделал Аид, и не мог его за это винить. Будь он на его месте, он, скорей всего, тоже запер бы своих детей, чтобы ручонки Зевса не добрались до них.

— С ней все в порядке? — спросил Джейсон с беспокойством в голосе.

— Да, — ответил Нико, улыбнувшись.

Они как раз собирались проходить мимо Тронного зала, как вдруг ди Анджело сбавил шаг и прижал палец к губам, призывая ребят быть тише. Мальчики крались на цыпочках.

Перси весь напрягся, пытаясь понять, к чему такая осторожность. Нико выглядел встревоженным, и хорошим знаком это точно не было. Джексон, в силу своей нетерпеливости, собрался было спросить, в чем дело, но, подкравшись ближе, понял сам.

Из Тронного зала доносились два голоса, и один из них принадлежал Аиду.

— Я все равно считаю, что ее надо вернуть, — говорил он.

— Да, прекратить войну таким образом и вновь прослыть слабохарактерным Богом. Этого ведь мы и добивались! — съязвил другой.

Нико побледнел, открыв рот, а Перси старался угадать, кто это говорит — голос не знакомый, но очень похожий на Аида, только чуть ниже и немного более хриплый. Да и манера у него была… говорить резко, четко, с минимальной экспрессией.

Мальчики прокрались близко к арке, ведущей в Тронный зал, и устроились удобней, чтобы наблюдать за происходящим.

Трон пустовал. Аид сидел у его подножия, держа в руках бронзовые весы и задумчиво играя с чашами, а напротив него, утроившись в кожаном кресле с пуфиком для ног, сидел другой Бог, чем-то похожий на Аида. Он был в полосатом строгом костюме с черным шелковым, элегантно сложенным шарфом на груди. В одной руке он держал бокал с темной жидкостью, в другой — длинную трубку, и судя по вычурным кольцам с огромными камнями на длинных пальцах, он явно испытывал слабость ко всяким драгоценностям.

«Плутон», — понял Перси. Он был совершенно не в восторге от своей догадки, но Нико, посмотрев на него, словно понял, о чем тот думает, и хмуро кивнул, подтверждая его мысли.

— Ты хочешь, чтобы Олимпийцы тебя уважали и боялись или снова позволишь вытереть им об себя ноги? — продолжал Плутон. Он с надменным лицом обхватил трубку губами и на пару секунд к ней припал, вдыхая крепкий терпкий дым.

— Я хочу вернуть сына, — возразил Аид.

— Боже, какой ты зануда, — протянул Плутон, выдыхая дым, принявшийся замысловатыми витками крутится над головой Бога, развлекая его своими интересными изгибами. — Ты это должен был сделать потому, Аид, что никто не смеет относиться с таким пренебрежением к твоим вещам. Будь это какой-нибудь полукровка или безделушка.

— Плутон, я никому не позволяю так к себе…. — зарычал Аид, но его грубо прервал римский бог:

— Ну, конечно, уважение и почтение прям прут из других Олимпийцев по отношению к тебе, — съязвил он и снова припал к своей трубке. Аид молчал, все продолжая буравить взглядом весы, и Перси очень хотелось выскочить внутрь вместе с Нико, доказать, что им необходимо вернуть Фемиду и сделать это прямо сейчас, и плевать на Плутона и его слова.

— Фемида может закончить все прямо сейчас, — задумчиво пробормотал Аид, продолжая крутить весы в руках.

— Фемида все прекратит тогда, когда ей вернут ее символ власти. А это можно сделать, хорошо поджарив задницу Зевса войной.

— Война подкосит многих Богов.

— Хорошо, что мы останемся такими же, правда? — лукаво улыбнулся Плутон.

Нико уже даже выпрямился, решив, что больше не может это слушать. Аид должен был вернуть то, что ему не принадлежит, Плутон пытался его отговорить, и, судя по тому, как задумался Аид, какой злостью исказилось его лицо, у него это почти получилось. Нико должен был это остановить, но Перси схватил его за руку, останавливая, и вовремя: в Тронном зале возник еще один Бог.