— Откуда в тебе взялось столько сил? Что ты почувствовал?
— Ненависть, — почти без раздумий ответил Нико. Он заметил, как Перси, почувствовал укол вины, отвел взгляд, поджав губы. Не зная зачем, сын Аида все же уточнил: — Ненависть к себе.
Перси нахмурился еще больше, но ничего говорить не стал.
— Может, это и есть ответ? — мрачно спросил Перси, брезгливо сморщившись. Словно эти слова причиняли ему физическую боль и вызывали отвращение.
— Ответ на что? — не понял Нико.
— Ответ на вопрос, откуда черпать силы. Ты ведь совсем перестал чувствовать боль.
Сказать, что Нико удивился, ничего не сказать. Он никак не ответил на это, но решил, что стоит прислушаться к словам Перси. Тем более, это могло сработать. Он научился игнорировать боль и мог даже контролировать остров. Появляться в других местах было в разы труднее, но это было возможно.
— Перси, пожалуйста, вернись домой и помоги друзьям, — тихо прошептал Нико, обняв себя за колени. — Тебе нельзя здесь оставаться, нельзя…
Нико оборвал себя. Слово “умирать” застряло острой костью у него в горле. Образ мертвого Перси встал перед его глазами, и мальчишку всего передернуло от того, насколько страшно это и ужасно. Видеть столько трупов, но бояться посмотреть на окоченевшее тело Перси было выше его сил.
Вдруг ветер на острове показался ему слишком холодным, и он даже продрог. Ему так хотелось свернуться клубком и спрятаться вновь среди мертвых, которые не докучали бы ему и при виде которых его сердце не билось бы так отчаянно об грудную клетку, рьяно стараясь сломать к чертям все ребра.
Перси ничего не ответил — просто молчал долгое время, и Нико даже показалось, что он ушел. Мальчишка сжался еще сильнее, спрятав лицо в коленях. Ну какой из него Бог?
Жалкий и уставший, больше похожий на побитого, всеми брошенного щенка, так отчаянно желающего найти себе друга, но получающего лишь временный приют, а потом снова — холодное одиночество.
Плечи задрожали — то ли от холода, то ли его просто трясло, но тут чья-то горячая рука обняла его, и Нико вмиг стало теплее. Тело предательски приняло эту ласку, и он немного расслабился, когда его обхватили крепкими руками, сцепившимися в замок у него на груди. Перси положил голову ему на плечо и уткнулся носом в тонкую шею.
— Я люблю тебя, Нико.
Ди Анджело накрыл его руки своими, собираясь вырваться из объятий, но они были такими теплыми, такими уютными, такими… правильными. Почему вся его бравада рушится, стоит Джексону просто коснуться его?
Нико осторожно повернулся к нему, не выбираясь из кольца рук Перси, обхватил руками его лицо, приметив, что они слишком близко друг другу — настолько, что он мог чувствовать чужое дыхание на своих губах.
— Ты поклялся на реке Стикс, что вернешь меня, — прошептал он. — Ну так сделай это. Сдержи свою клятву.
— Я хочу быть уверен, что ты будешь в порядке. Я больше не могу поступать так… с тобой.
— Помоги им вернуть Фемиду, — настойчиво попросил Нико.
— Не хочу отсюда уходить без тебя, зная, что ты меня ненавидишь.
Нико, к удивлению обоих, лишь хмыкнул.
— Я не могу тебя ненавидеть, — признался он. — Хотя очень хочу.
— Хочу знать, что между нами все в порядке.
В зеленых глазах Перси было столько верности и надежды, что Нико еле подавил в себе желание сказать «да» и прижаться к нему. Ему пришлось сделать усилие над собой, чтобы вспомнить свое решение не подпускать к себе больше никого.
— Мне нужно время, — сказал ди Анджело после недолгого молчания. — Но обещай, что ты примешь любое мое решение.
— Я не могу, — покачал головой Перси.
— Обещай, — настаивал Нико.
— Не буду! — упрямо ответил юноша. — Я больше не отпущу тебя от себя. Я буду рядом. Может, не как твоя… пара, но как твой друг, защитник, не важно кто. Я буду рядом.
Нико ошарашенно посмотрел на Перси, заглядывая в его бесконечно зеленые глаза, и понял, что спорить с ним бесполезно. Что-то в его взгляде заставило Нико поверить в искренность слов юноши, и он лишь тяжко вздохнул:
— Ладно. Только помоги друзьям и верни меня домой.
Они пару минут смотрели друг другу в глаза. Нико старался убедить Перси покинуть остров, а Перси пытался увидеть в его взгляде хоть долю сомнения, из-за которой он бы остался, но ди Анджело был настроен серьезно, и впервые за столько времени юноша готов был поверить в то, что Нико и правда хочет выбраться и готов ради этого пойти на жертвы.
— А ты хороший манипулятор, — вдруг сказал Перси, ухмыльнувшись.
— Учился у лучших, — парировал Нико, с долей удовольствия замечая, как стушевался Перси, неловко почесав затылок, а потом, когда до него дошел подкол ди Анджело, возмутился:
— Я никогда тобой не манипулировал!
— Подумай еще раз, — Нико с натянутой улыбкой потрепал полубога по плечу и сказал: — Дай мне пару минут, я найду Харона.
Нико собирался было встать, но Перси чуть сжал его плечо, и мальчишка замер, удивленно смотря на Джексона.
Перси осторожно коснулся щеки ди Анджело. Такая холодная и гладкая кожа, благодаря ей он больше напоминал фарфоровую прекрасную куклу. Юноша погладил его по лицу, очертив большим пальцем его тонкие губы и вырвав судорожный вздох. Нико чувствовал себя, как канатоходец над большой пропастью: лишь шевельнись — и все рухнет. И даже сердце, казалось, остановило свой ритм, чтобы не мешать им своим мерным стуком. Во рту все пересохло, и как делать вдох пришлось вспоминать, но дрожащими пальцами Нико перехватил руку Перси, лишая себя такой желанной ласки.
— Не сейчас, — прошептал ди Анджело непослушными губами, хотя все внутри взбунтовалось и требовало прикосновений Перси. — Я попробую помочь вам на Олимпе, только тебе нужно спешить.
========== Боги-Олимпийцы ==========
Над Нью-Йорком нависли тяжелые тучи, готовые вот-вот обрушиться мощным ливнем на ни о чем не подозревающих мирных жителей. Плевать на них, гораздо важней, что армия римского лагеря уже на полпути в Лагерь Полукровок. И они передвигались быстрей, чем рассчитывал Зевс.
Ему уже становилось дурно, и мучила мигрень, словно вместо наковальни использовали его царскую голову. Но он еще держался. Геру он не видел уже долгое время — она так и не появилась с той его выходки с матерью Персея, все еще злилась на своего супруга и избавила его от своего внимания, наивно считая, что это как-то проучит Зевса или заставит его огорчиться. Что ж, Гера всегда обладала слишком большим самомнением.
На Олимпе собрались немногие Боги: Гефест, Афродита, Арес, Артемида, пару малых Богов, даже Дионис соизволил подняться сюда. Олимпийцы, казалось, только начали понимать всю серьезность ситуации и решили, наконец, поискать решение проблемы. Когда многие из них уже не могли контролировать себя.
Зевс кинул последний взгляд на серый город, надежно укрытый темными облаками: спокойный и невозмутимый, он словно спал, не замечая опасности, затаившейся совсем рядом.
День подходил к концу, совсем скоро город окажется под покровом ночи, а римляне упрямо продолжали надвигаться на Лагерь Полукровок. Греки, вместо того чтобы готовиться к обороне, суматошно громили собственный дом, и Зевс пытался злиться не слишком сильно за то, что они разрушают домики и храмы, возведенные в честь Богов.
Владыка Небес вошел в Тронный Зал, стараясь не замечать того, что некоторые Боги уже не могли с собой совладать. Трон рядом пустовал, и Зевс нахмурился еще больше: Гера так и не явилась, хотя положение сейчас слишком критическое, чтобы Богиня брака и семьи могла оставаться в стороне. Но он еще злился на нее за то, что она переступила границу со своей местью, а потому и слова не сказал по поводу ее отсутствия.
На троне по другую его руку сидел Посейдон, мрачно уставившись куда-то вдаль. Он явно чувствовал себя не на своем месте, но все же пришел. Путь за это и пришлось Зевсу пойти на кое-какие уступки.
Афродита подозрительно помалкивала, решив, что единственная достойная ее внимания вещь во всей этой неурядице — ее маникюр. Посейдон периодически косился на Богиню любви: она сидела слишком хмурая, сменив свою ослепительную улыбку на недовольную гримасу, и плотно сжимала губы, словно заставляла себя держать язык за зубами.
