Ну или хотя бы сделать вид, что он встал на сторону Зевса.

— А тебе какая польза от этого? — спросил Посейдон.

— Да никакой, — пожала плечами Афродита. — Любовь не ищет причин, она просто есть. А сильная любовь стоит моего внимания и моей награды.

— Если идти дальше по твоей логике, то и Аид заслужил свою награду за любовь к своему мальчишке.

— Он свою награду уже получил, — криво усмехнулась Афродита.

Не то чтобы Посейдон был слишком удивлен, но ему казалось, что Афродита с Аресом продержаться пару столетий, прежде чем Богине наскучат эти отношения.

— И как на твою награду отреагировала Персефона?

Афродита этот вопрос предпочла проигнорировать. Она серьезно посмотрела на Посейдона и сказала:

— Мне стоило дорогого убедить Аида не ухудшать ситуацию между лагерями. И на твоем месте в знак благодарности себе я приняла бы мое предложение.

— Ты просишь меня встать на сторону Зевса! — зарычал Посейдон.

— Я прошу тебя встать на сторону здравого смысла, — парировала Афродита.

— И с каких это пор ты стала бороться за здравый смысл?

— С тех самых, когда вы все втроем решили дружно от него отказаться. Любовь любовью, но вы не понимаете, что гражданской войной вы разбудите тех, кого мы столькими усилиями пытались усыпить.

— Ради мира ты просишь меня переступить через себя…

— Ради мира я предлагаю тебе упокоить душу своего сына и вернуть порядок, как он того и хотел, — строго сказала Афродита, прерывая дальнейший спор между ними своим резонным ответом.

Посейдон не нашелся, что сказать. В соседней комнате Перси испытывал нечеловеческие муки, а Салли отчаянно хотела ему хоть как-то помочь, сделать что-то, что облегчило бы боль сына. У Посейдона был шанс помочь им обоим, и он хмуро кивнул.

Афродита выдохнула.

— Ты принял правильное решение. Я поговорю с Зевсом, скажу о твоем решении, — сказала она. Богиня собралась было уйти, но замерла, словно о чем-то вспомнила. Она немного замешкалась, раздумывая, стоит это делать или нет, но все же взмахнула рукой, и у нее в руках появился маленький тюбик со светлой жидкостью. Она поставила его на стол. — А это мой маленький подарок Салли. Не давай лучше ей лишних надежд и избавь ее от страданий.

— Что это?

— Это поможет ей забыть обо всем. О тебе, о Перси, о втором ребенке… Она забудет все то, что так или иначе связано с тобой или с любыми другими Богами и сможет жить нормальной жизнью.

— Она не согласится на это, — твердо сказал Посейдон.

— После таких событий я бы согласилась, — серьезно сказала Афродита. — Дай ей выбор, если любишь.

С этими словами Богиня растворилась в воздухе, а маленький тюбик с волшебным средством остался на столе. Посейдон спрятал его в карман, налил в стакан немного нектара и вернулся в комнату.

Он прокручивал в голове этот разговор уже сотни раз, и с каждым разом он все больше злился на всех и вся, особенно на Зевса и Аида. Он дал Афродите немного времени, и если та сумела убедить Царя Богов, то с Перси все в порядке, если нет — что ж, хороший был герой. Переживать по поводу души отпрыска Посейдон не видел никакого смысла. Сейчас стоит сконцентрироваться на мести: никому не позволено так оскорблять Владыку морей и океанов. Никому не позволено играть с его любимой женщиной и сыном.

Аид и Зевс умудрились разрушить все, что у него было, и это стало для них забавой, игрой, средством достижения их цели. Оба брата хотели, чтобы Посейдон принял чью-то сторону. Не дождутся! Но и в стороне он стоять больше не намерен.

Зевсу нужна его поддержка, что ж, как ему насолить он еще придумает. А с Аидом проще. Он подставил Перси, что стоит Посейдону подставить его, тем более, когда Афродита, сама того не подозревая, дала ему в руки козырь. И долго его держать в рукаве Посейдон не собирался.

Порождения Царства Мертвых всегда не жаловали Посейдона и любых других гостей с верхнего мира, но на этот раз они беспокоились сильнее прежнего. В Подземном Мире царил полнейший беспорядок, который в последний раз был при Гее. И если тогда Аид пытался хоть как-то угомонить монстров, то сейчас нигде не было видно ни самого Бога, ни его помощников.

Дворец Аида был зловеще огромен и… пуст. Ни фурий, ни скелетов, ни призраков, прислуживающих Богу. Кое-где лежали разгромленные обломки огромных статуй, которые когда-то украшали дворец. В стенах зияли дыры, словно кто-то пробил их тяжелыми предметами. Да уж, если даже Аид не может содержать свой замок в порядке, то и правда дела у него тут плачевные.

— Есть тут кто? — громко спросил Посейдон, и его голос разнесся эхом по всему дворцу.

Он дошел уже до обеденного зала, но так еще никого не встретил. Огромный длинный стол был завален едой, вот только он выглядел так, словно в него кто-то врезался.

— Ну, и кого занесло в эту дыру?

Голос Персефоны напоминал голос хриплой прокуренной певицы из какого-нибудь дешевого бара. И когда она появилась вся лохматая и взъерошенная, в длинном черном платье, она стала не только звучать, но и выглядеть как певица из дешевого бара. Богиня остановилась перед Посейдоном, окинула высокомерно-оценивающим взглядом с ног до головы и недовольно посмотрела на него. Ее образу сильно недоставало бутылки спиртного в руке и пары непристойных мужиков, требующих пиво и рыбу.

— Персефона, ты стала выглядеть… — Бог прочистил горло. — Под стать этому мрачному месту.

— Чего тебе? — раздраженно рявкнула она, пропустив сомнительный комплимент мимо ушей.

— Я тоже тебя рад видеть, — отозвался Посейдон.

— В свете последних событий не могу сказать того же, — отрезала она. — Аида нет, он занят. Чертовы фурии совсем разошлись, у меня нет времени чаевничать.

— Пытаешься навести порядок во Дворце? — Посейдон нашел целое яблоко на столе, потрогал его, но положил обратно.

— Хочешь помочь? — Персефона недобро прищурилась.

— Можно и так сказать, — ответил Посейдон, заметив, как переменилась в лице Богиня. Он все же ее заинтересовал. А может, ей просто надоело подтирать за мужем.

В конце концов, Персефона еще не забыла, что ей ради Аида пришлось покинуть верхний мир.

— Валяй, — Персефона схватила яблоко и откусила большой кусок.

— Почему Аид отступился от своего плана? — спросил Посейдон.

Богиня нахмурилась. В дела Аида она вмешивалась редко, в его проблемы — еще реже. Как правило, ничего хорошего они не приносили. Да и узнавать таким образом о его похождениях к другим женщинам ей не улыбалось: в конце концов, она не может вечно держать Аида за его… достоинства, но и не собирается как истеричная жена преследовать его, уличая в измене и закатывая скандалы. Ее жизнь и так достаточно испорчена, делать ее хуже она не собиралась.

Ей уже было достаточно двух его приключений, результатом которого стали одна мертвая девочка-подросток, вернувшаяся с того света другая дочь и сын, который попал в немилость к Зевсу.

— Понятия не имею. Полагаю, понял, что натворил и так слишком много глупостей, да еще и ради кого…

Персефону передернуло. Она не хотела и думать об этом мальчишке ди Анджело, из-за которого Аид слетел с катушек.

— А если я скажу, что его убедили?

Персефона откусила еще кусок, смерив Бога подозрительным взглядом.

— И кто же его убедил?

— А кто мог убедить Аида? — усмехнулся Посейдон. Он осторожно откусил кусок яблока, которое держала в руках задумчивая Персефона.

— Он же не погнался за юбкой Афродиты? — Персефона сжала руку так, что яблоко треснуло и прозрачный сок потек по руке Богини.

— А лагеря уже рвут друг другу глотки? — вопросом на вопрос ответил Посейдон.

— Значит, погнался, — зарычала она. — Ну конечно! Кто еще может похлопать своими ресницами, забыть застегнуть блузку на верхние пуговицы и надеть юбку, которая выглядит не как пояс! — выпалила она в порыве ярости и снесла со стола скатерть с едой на пол. После она успокоилась, поправила на себе платье и прошептала: — Ах он за Афродитой погнался, ну, он у меня получит…