А в последнее время таких моментов становилось все больше.
Его порядком уже раздражало, что все, что он любит, неумолимо разрушается, и все из-за перепалки Зевса и Аида. До последнего он пытался держать нейтралитет, давая братьям самим решить эту ситуацию, но в эту вражду стало вмешиваться слишком много других Богов. И раз уж на то пошло, он не будет их примирять. Аид хочет гражданскую войну — Аид ее получит. Посейдону все равно нечего терять. Уже.
В кухню зашли Джейсон и Уилл, постояли, неловко переминаясь с ноги на ногу, и прокашлялись, привлекая к себе внимание.
Салли обернулась к ним.
— Как раз вы мне и нужны, — сказала она. — Я приготовила вам чистой одежды, нашла, что было в шкафу, вам должно подойти. А еще положила еды и…
— Миссис Джексон, — мягко прервал ее Джейсон, — нам жаль, что все так случилось.
— Спасибо, мальчики, — Салли попыталась ободряюще улыбнуться.
Оба выглядели как два потерянных подростка, и, по-хорошему, им тоже совсем не помешала бы помощь и поддержка. Даже Посейдон готов был сжалиться над ними, настолько убитыми выглядели оба. Джейсон совсем не походил на сына своего отца, сражавшегося совсем недавно с ним на равных против монстров Геи. А Уилла он знал плохо, но у него было такое вымученно-задумчивое выражение лица, словно он не знал, что ему чувствовать: ненавидеть или скорбеть.
— Я рада, что у него такие верные друзья. И спасибо, что вы все же привели его сюда.
Салли выдавила вымученную улыбку и скрылась в комнате Перси.
— Что вы собираетесь делать? — спросил Посейдон.
Джейсон чуть оживился, тряхнул головой и прочистил горло.
— Думаем, расскажем в лагерях и сможем таким образом остановить войну, раз Перси…
— Даже и не думай, — в голосе Бога сквозила холодная злость. — Закончите то, что начал Перси, и верните Фемиду. Я не позволю никому так опорочить имя моего сына и оставить это безнаказанным.
Джейсон почувствовал укол вины и опустил глаза, кивнув.
— Мы сделаем это, — сказал он. — Мы сделаем это ради Перси.
— Салли приготовила вам чистую одежду и еды. Возьмете с собой в дорогу.
С этими словами Посейдон тоже вошел в спальню Перси.
Салли лежала рядом с сыном, голова которого мирно покоилась у нее на плече. Ему снова стало плохо, тело била сильная дрожь не смотря на то, что его укрыли теплым одеялом.
Джейсон и Уилл зашли следом.
— Перси, мы пойдем, наверное, — сказал смущенно Джейсон, переминаясь с ноги на ногу. Он понятия не имел, что можно сказать сейчас, подошли бы даже самые примитивные шаблоны, только не молчать вот так, подбирая слова, заранее неправильные. — Прости, что было не так и…
— Мы все в итоге попадем туда, старик, — перебил его Перси со своей фирменной бандитской усмешкой. — Так что не прощай, а до новых встреч.
Джейсон не сдержал улыбки.
— До встречи, дружище.
— Мне жаль, — сказал Уилл, смотря Перси прямо в глаза. — Мне правда жаль, что так все случилось.
— Я знаю. Ты сильный человек, Уилл, — в словах юноши не было ни лести, ни лжи. Он со всей добротой и даже благодарностью смотрел на Соласа. — Мне было приятно иметь с тобой дело.
Лекарь криво усмехнулся и кивнул.
— Мы пойдем, — сказал Джейсон. — Спасибо за вашу помощь.
— Берегите себя, — улыбнулась миссис Джексон.
— Встретимся в аду! — весело добавил Перси, заговорщицки подмигнув.
— Я тебя узнаю, — сказал Джейсон, перефразируя слова Перси, когда он, Аннабет и Пайпер пошли в древние земли через подземелья. — Ты будешь убивать монстров.
Посейдон уже не мог облегчить Перси боль. Тот лежал в полубессознательном состоянии, сдавленно стонал, все чаще срываясь на всхлипы.
Салли тоже не могла сдержать слез, глаза покраснели, но она постоянно вытирала их платком и не позволяла себе плакать. Посейдон сидел, держа сына за руку.
Салли гладила сына по голове, вспоминала детство Перси, а тот иногда смущался, не желая, чтобы мама рассказывала про слишком личные подробности его жизни. Например, ни к чему было Посейдону знать, что, еще будучи в детском садике, он постоянно дрался с другими мальчишками и кричал на них, чтобы они не баловались, потому что это не нравилось воспитательнице, а та разбила ему сердце, как-то появившись со своим молодым человеком. Перси этого простить ей не смог и, видимо, вода в фонтанчике для питья тоже, потому что как только ее друг его включил, вода брызнула резко и под хорошим напором. На приличную катастрофу этого было мало, но тогда Перси был доволен, что отомстил тому, кто посмел позариться на его воспитательницу. С тех пор он перестал обращать на нее внимания, мальчишки устраивали вакханалию, а он им помогал, и его, как и впоследствии со всех других мест, где он находился, выгнали.
Салли было приятно это вспоминать, Перси немного стыдно, а Посейдон лишь подмигнул ему, мол, я тебя понимаю.
Перси неумолимо становилось хуже, силы Посейдона уже не помогали. Агония с головой накрыла Перси, застилая пеленой медленного безумия его разум, и он не понимал, где находится и кто рядом. Даже Салли перестала рассказывать свои истории — Перси уже не слышал. Он хныкал, как маленький ребенок, прижимаясь к маме, ища и требуя у нее защиты, которую она, увы, не могла дать.
Когда ему совсем становилось плохо, и комнату заполняли его болезненные крики, она давала ему амброзию, после которой он немного успокаивался: плачь становился тише, дыхание ровнее.
Но он был уже на грани.
В спальне повисла тяжелая тишина, разбавляемая тихими всхлипами Перси. Каждый вздох ему давался уже с трудом, потускневшие стеклянные глаза уставились в потолок.
Посейдон пытался разглядеть в них хоть немного желания жить, немного от его сына, но ничего. Он перестал бороться. Душа медленно покидала его тело, и совсем скоро от нее не останется и следа.
— Мама, — вдруг позвал он хриплым голосом. Потрескавшиеся губы двигались с трудом. — Я струсил.
И Салли, и Посейдон от неожиданности замерли. На короткий миг к ним снова вернулся их сын, и мама хотела уже успокоить свое дитя, но не решилась перебивать.
— То, что я побоялся сказать Купидону, — прошептал он с сожалением. Перси окунулся в свои воспоминания. — Я просто испугался. Его сестра погибла, а я ничего не смог с этим поделать, не смог остановить его, когда он сбежал из лагеря, позволил ему бродить и якшаться не пойми с кем, а ему было тогда всего двенадцать лет. Мама, — лицо Перси исказила гримаса страха, словно он только понял, что натворил, — я подвел его и не раз.
Перси прикрыл глаза, и по щекам покатились слезы. Но то были не от боли. Во всяком случае, не от физической.
— Я хотел ему помочь, хотел быть рядом, но я столько страданий ему причинил и убедил сам себя в том, что без меня ему будет лучше. Я искренне верил в это и хотел как лучше. А получилось… Уилл был прав насчет меня. Я не стою Нико. У меня не хватило смелости сказать ему, что я… я люблю его. А теперь слишком поздно.
Ни Посейдон, ни Салли таких откровений не ожидали. Оба понимали, что если бы это было сказано раньше Купидону, все сложилось бы совсем иначе, никому не пришлось бы проливать слез над умирающим сыном.
Салли не знала, что сказать, и Посейдон тоже молчал. Стандартная фраза «все будет хорошо» была бы сейчас полнейшим бредом, да вообще все слова сейчас были бы пустым, ничего не значащим звуком. Салли коснулась теплыми губами лба сына, желая хоть немного унять его боль.
— Перси, — прошептала она. — Все случилось так, как оно должно было быть. Ты сделал то, что считал нужным, а значит, все сделал правильно.
Вместо ответа Перси протяжно застонал, прижимая руку к ране.
— Трогательно, не так ли? — раздался приятный голос в голове Посейдона. — И трагично. Мне жаль, что все так сложилось. Жаль, что он смог признаться, только когда сам Танатос дышит ему в спину. Но он все же это сделал.
Сначала Посейдон подумал, что ему показалось. Он нахмурился, посмотрел на Салли — та неотрывно смотрела на сына, гладя его по голове, и уж точно ничего странного не слышала.
