Шагая назад к башне Фросткрег, Бальтазар мысленно поблагодарил судьбу, что прежде ни разу не пересекала его пути с Кастиэлем, иначе далеко не глупый демон наверняка мигом раскусил бы его игру. К счастью, тот оказался слишком занят своими проблемами, а его помощник недостаточно опытен, чтобы вовремя почувствовать неладное. Ангел даже самую малость жалел оказавшихся его стараниями в безвыходном положении коллег, но своя рубашка, как говорится, ближе к телу. Он дождётся Михаила, а потом просто исчезнет, получив второй шанс на жизнь. Столица с её лёгкими развлечениями не единственное место, где можно сносно существовать. Какой-нибудь глухой провинциальный городишко тоже вполне сойдёт, особенно когда в кармане ещё завалялись кое-какие деньги. В конце концов, вести праздный образ жизни можно и на краю земли, были бы подходящие женщины и вино. Да, и ещё свобода, как показал опыт.
— Пошёл вон!
Он с раздражением отмахнулся от ринувшегося на него из распахнутой в ночь двери ворона. Ручная зверушка здешних обитателей казалась ему слишком назойливой, а к нему птица с самого начала питала явную неприязнь. К своему невезению, Кастиэль не обратил внимания на реакцию Кевина, а ради собственной безопасности стоило бы. Забавно, от каких мелочей порой зависит твоя жизнь. Бальтазар заинтересованно проследил путь испуганно шарахнувшегося ворона до излюбленной застрехи под потолком и лениво подумал, а не прикончить ли его ради забавы. Впрочем, чёрт с ним. Совсем скоро он наконец уедет из этого проклятого местечка, а птица просто сдохнет от голода в отсутствии хозяев.
Ввиду слишком раннего часа и полного отсутствия целей на ближайшие несколько суток Бальтазар просто плюхнулся в кресло у лабораторного стола и, небрежно закинув ноги на стопку писчей бумаги, с откровенным зевком прикрыл глаза. Опрокинувшаяся от резкого движения склянка с остатками тягучей синей жидкости с зеленоватыми прожилками запятнала пол медленно подсыхавшими потёками, но он не обратил на неё ни малейшего внимания. Того, кто постоянно травился подобной гадостью ради каких-то исключительно бессмысленных целей, скорее всего, уже нет на этом свете. Сам Бальтазар откровенно не жаловал магические напитки, и у него имелись на то свои причины. То ли дело созданный на чистых природных компонентах хмельной напиток, которому он во все времена отдавал должное. К величайшему сожалению, именно он и стал причиной его роковой ошибки. Ошибки, стоившей ему положения и свободы.
Уже во власти подступавшего сна он инстинктивно ощутил чьё-то присутствие в комнате и, резко распахнув глаза, заметил смутные очертания человеческой фигуры в дальнем углу. Ответ на загадку, откуда неизвестный мог проникнуть в башню Фросткрег, услужливо подсказала память – оставленная им распахнутой дверь во время вылазки на берег была крайне неосмотрительным поступком, но на тот момент он ещё надеялся немедленно убраться отсюда. Гость же явно не прибыл с визитом, судя по его запоздалому появлению пред очи нынешнего обитателя, хотя на первый взгляд тот не выглядел опасным. Типичный местный житель в старом, насквозь промокшем плаще, испещрённом какими-то подозрительными пятнами неясного происхождения. Лицо бледно и небрито, губы изломаны в кривой неприятной усмешке, словно посмертная маска покойника. Ну, какая угроза может быть от подобного? Впрочем, Бальтазар привык полагаться на интуицию, а она в данный момент подсказывала не слишком расслабляться.
Реакция визитёра доказала самые дурные предчувствия. Несмотря на внешнюю неповоротливость, тот проявил настолько молниеносную быстроту, что Бальтазар едва успел уклониться, когда резко выброшенная из-за спины рука незнакомца послала в его сторону тяжёлый охотничий нож с зазубренным лезвием. Противный чавк вонзившейся в плоть стали сопровождался острой, почти невыносимой вспышкой боли в плече, и мысль о том, что целились в сердце, привела чародея в ужас. Он поспешно вскочил на ноги, опрокидывая стул и вздымая снег рассыпавшейся из-под сапог стопки бумаги. Часть листов крупными алыми каплями оросила его кровь, когда он поспешно выдернул нож из раны и со стоном зажал её ладонью. Пульсировавшая под пальцами жидкость яснее ясного говорила, что задет какой-то важный сосуд, а, следовательно, требовалась немедленная перевязка, иначе ему точно конец.
Тем временем гость тоже не терял даром времени. Отбросив упавший между ними стул одним небрежным движением, вновь ринулся в атаку, и его молчаливая целеустремлённость выглядела ещё более жуткой на фоне недавней сонной тишины башни. Бальтазар поспешно отступил назад, силясь не поскользнуться на собственной крови. Ему отчасти повезло: рвано двигавшийся нападавший зацепился краем плаща за металлическую скобу на угле одного из лабораторных столов и на несколько неуловимо кратких мгновений вдруг застопорился на месте, почти удивлённо глядя на неожиданную преграду. Резкое движение, и массивный предмет мебели из местной сосны сместился со своего привычного места под тонкий звон разлетавшихся по полу склянок, пробирок и прочей посуды. Стань Кастиэль свидетелем этого безобразия, он пришёл бы в неописуемую ярость, но в данный момент отнюдь не она пугала Бальтазара до чёртиков.
Его противник, казалось, не ощущал вообще ничего, с поражающей воображение целеустремлённостью напирая на отступавшего всё дальше ангела. «Настоящая машина для убийств», - мелькнуло у него в голове, когда он спиной ощутил край лестничных перил. Отступать дальше не имело смысла – он просто не успел бы взбежать по лестнице, да и скрыться наверху было негде. Собрав остатки сил, Бальтазар скастовал заклинание щита, не слишком надеясь на результат. И оказался прав – с размаху врезавшийся в магическую преграду мужчина лишь сильнее взъярился. Ангел пару минут ошеломлённо наблюдал, как тот раз за разом бьётся в препятствие, даже не пытаясь его обойти – типичные действия напрочь лишённого собственного разума создания. Неужели кто-то умудрился создать столь совершенного голема, внешне мало отличимого от обычного человека?
Мысль неожиданно разогнала марево морока. Собравшись с силами благодаря мгновенной передышке, Бальтазар сосредоточился и призвал помощника, гораздо более сильного, чем уничтоженный накануне Кастиэлем. Он хитрил утром, ибо в своё время он был одним из самых многообещающих чародеев в своей области. Время и спущенные на никчёмные праздные занятия усилия заставили мир забыть о его потенциале, но опасности свойственно пробуждать в людях до поры затаённые возможности. Воспользовавшись отвлечённым вниманием врага, он огляделся и в стлавшемся перед глазами кровавом тумане заметил забытый Кастиэлем на вешалке у лестницы шарф, которым и поспешил замотать истекавшую кровью рану, и лишь тогда обратил свой взор на происходившее в нескольких шагах.
Казалось бы, гораздо более крупный и лишённый человеческих слабостей голем во много раз превосходил неизвестного по всем параметрам, но в развернувшемся сражении перевес попеременно оказывался то на одной, то на другой стороне. Мужчина в плаще с удивительной лёгкостью уворачивался от увесистых кулаков каменного призывника, а от наносимых им метких ударов массивное тело содрогалось в подобии лихорадки. Бальтазар знал, что голем вряд ли рассыплется от обычного физического воздействия, но ситуация вызывала у него тем большие опасения, чем дальше он наблюдал за боем. Стоило ли говорить, что большая кровопотеря едва ли позволит ему призвать ещё одного помощника, так что следовало изменить ситуацию в свою пользу, пока не стало слишком поздно.
Простенькое по своей сути заклинание связывания заставило чародея пошатнуться и едва не рухнуть возле лестницы – настолько непосильным оно оказалось в его нынешнем состоянии. Тем временем скованный по рукам и ногам гость оказался в полной власти голема, чем тот и воспользовался с истинно бездушной бесстрастностью и рационализмом. Бальтазар даже слегка покривился от разнёсшегося по гулкому помещению хруста позвоночника, когда поднятый, словно кукла, в воздух человек был преломлен о колено призывника, как хрупкая сухая веточка. Ангел ещё нашёл в себе силы подойти к трепыхавшемуся в агонии телу на полу и, приложив на мгновение ладонь к его груди, отшатнуться с выражением истинного непонимания на исказившемся болью лице. Суть этого человека составляла тьма в чистейшем её порождении, и в этом не оставалось сомнений. Будучи ангелом, Бальтазар всегда хорошо умел читать души живых – способность, свойственная его расе так же, как ощущение мёртвых демонами. Как ни странно, основной составляющей всех людей служил свет душ – у одних более яркий, у других приглушённый, у третьих и вовсе напоминавший чадящую гаснувшую на ветру свечу. В этом света вообще не присутствовало, и сам факт его существования приводил в ужас.
