– Отлично, то что надо, – старик побежал вверх по лестнице, крикнув на ходу, увязавшейся было за ним Амелии, что ему надо переговорить сначала наедине с их особым жильцом.

Когда он скрылся на лестнице, Брун быстрей спросила Амелию:

– Так откуда ты достала деньги на архитектора?

– Какая разница, – пожала плечами та.

– Может клад нашла? – сказала Мэри.

Амелия упорно молчала.

– Лучше тебе нам раскрыться, – сказала Брун сердясь, – а то мы в своих домыслах можем и до всяких непристойностей дойти, размышляя, чем ты там заплатила архитектору.

– О господи! – воскликнула Амелия. – Да он и гроша еще не получил. Он без денег будет работать.

– Неужели ты вправду пообещала выйти за него замуж? – сказала Мэри, и от удивления её очки чуть не упали с носа.

– Конечно нет! – взъерошилась Амелия. – Я просто договорилась, что заплачу вдвое больше, но в следующем месяце.

– Ты решила, что из отеля сможешь такие огромные деньги сразу выжать? – спросила с подозрением Брун.

– Нет.

– Тогда откуда ты через месяц возьмешь деньги? – воскликнула Брун.

– Дело в том, – Амелия вздохнула и наконец призналась: – я вчера вечером ходила к праправнучке Иеронима Орхе…

– Это тот самый великий пророк, что сочинил тонну предсказаний? – полуутвердительно спросила Мэри.

Амелия кивнула и продолжала:

– Так вот, жалко времени было мало для разговора. К Катрин заявился какой-то бюровец, и мне пришлось отсиживаться на кухне целый час.

– Бюро? – нахмурилась Мэри и с подозрением спросила. – А может эта Катрин Орхе работает на них?

– Конечно нет, – ответила Амелия. – Она сама была ужасно разозлена и напугана этим визитом.

– Провидица и напугана? – фыркнула Брун.

– Так что ж она тебе успела сообщить? – спросила Амелию Мэри.

– Катрин сказала мне, что в ближайшие дни у нас как раз появится такая сумма.

– Клад что ли найдем? – недовольно спросила Брун.

– Нет. У нас появятся деньги благодаря тебе.

– И ты поверила в этот бред? – воскликнула Брун, кипя от гнева. – Да что с тобой? Мало на эту проходимку-гадалку деньги потратила, да еще и архитектору наобещала. Придется тебе точно за него замуж выходить. Надеюсь он свободен, вдовец или хотя бы разлюбил жену.

Брун злилась, но не на Амелию, а на себя. Может конечно Амелия начала творить все эти глупости от страха потерять дом, но вот зачем она, Брун продолжает её в этом поддерживать?

Вдруг наверху раздался сильный грохот, будто уронили шкаф. Сестры кинулись к лестнице и даже поднялись на несколько ступенек. Они услышали как наверху забубнили два голоса, один был хриплый старика, второй тонкий срывающийся на писк.

– Он что заставил мышь заговорить человеческим голосом? – нахмурилась Брун.

– А может он превратил его в человека? – прошептала Амелия.

– Ой, – испуганно пробормотала Мэри, – я даже боюсь представить что там.

Брун еще постояла, то ли прислушиваясь к голосам, то ли размышляя, что ей теперь делать, а потом сказала:

– Кажется, сегодня тут ни завтраков, ни обедов не дождешься.

Она вышла в коридор. Схватила с вешалки свой плащ. На верху лестницы показался старик архитектор.

– Всем живым прошу покинуть дом, – крикнул он на ходу. – Крайне вредно находиться в изменяющимся доме.

– Но может вам нужна будет помощь? – спросила Амелия.

– У меня уже есть ассистент, – сказал строго старик. – Он спустится, когда вы все уйдете. И да… Мне нужен самый большой котел…

Брун вышла из дома, злясь на всех и вся.

Брун была так зла и так кипела яростью, что даже не глянула в сторону кафе, потому как и о кафе и о Льюисе совсем забыла. Она шла широким шагом, и прохожие спешили убраться с её пути. Брун никого и ничего не замечала. В голове её гудел, словно рассерженный улей, хор гневных мыслей, но Брун не хотелось заострять внимание ни на одной из них, ведь для этого ей сначала надо было бы успокоиться. Стоя на перекрестке, она вдруг пробормотала:

– Мало им дома, они еще и мыша моего не понятно во что превратили.

Дом сестер Финч находился на границе старого и нового города, старый район располагался между портом и деловым центром города, где высились недавно построенные небоскребы. Брун направила свой гневный шаг в глубь старых узких улочек. Спустя какое-то время она наконец остановилась посреди такой тихой улочки. В голове её немного прояснилось, и Брун огляделась. Заросшие плющом маленькие двухэтажные дома и одичалые сады, из которых будто вырастали эти зданьица, были тихи. Казалось здесь никто не жил, так тихо и безлюдно тут было. Только ветер шуршал в ветвях деревьев, нежно взъерошивая недавно распустившуюся молодую зелень. Где-то недалеко кричал заунывным голосом продавец рыбы, предлагая свой утренний улов, только иногда его перебивал тонкий скрип тележки, что он катил.

Но даже эта умиротворяющая, сонная картина, не могла успокоить Брун, её естество жаждало действий, буря кипевшая в ней искала выхода. И вдруг ветер донес до нее крики и хлопки от магических заклинаний. И она рванула вперед на звук, словно ошалелый от радости пес, заметивший в кустах утку. Хорошо что платье и накинутый поверх плащ были свободного покроя, Брун выбирала одежду только по одному критерию, чтобы та не стесняла движения. Конечно некоторые эмансипе вовсю разгуливали в брюках, но Амелия никогда бы не позволила так ей одеться, да и тетя, если бы Брун к ней так заявилась, выставила бы вон из своего дома.

Брун пробежала квартал, свернула и пробежала еще пару кварталов. Еще издали она поняла по заклинаниям и вскрикам боли, что сражаются восемь магов, не считая двоих, что уже валялись бес сознания, при чем у одного с руки капала кровь на асфальт. Такой необыкновенный слух ей не казался странным, потому что она уже пару раз пребывала в таком особом чувствительном состоянии и в детстве и юности.

Вывернув из-за угла, Брун увидела, что возле ее любимого магазинчика, антикварной лавки мистера Барнза, где она всегда засматривалась на старинное оружие, происходило настоящее сражение, и это посреди бело дня, когда любой простак мог увидеть битву магов. Странно, что еще не прибыло бюро.

Посреди дороги стояла машина, из-за нее пятеро парней в черных костюмах обстреливали заклинаниями троих, что находились возле антикварной лавки.

Эти трое обороняющиеся стояли спиной к лавке, витрина которой уже рухнула, видимо от множества промазанных заклинаний. Двое из этих троих едва держались на ногах. И лишь один широкоплечий, высокий брюнет ловко орудовал заклинаниями нападения и защиты. Брун показалось, что у кого-то на балу или в гостях она встречала этого брюнета с простым именем Генри, который тогда отчаянно сыпал шутками, вот как сейчас заклинаниями.

Не столько желание помочь знакомому, как несправедливость того что пятеро нападают почти что на одного, заставило её вмешаться: она, и секунды не думая, схватилась за рядом стоящий столб с дорожным знаком, и вырвала его словно луковицу порея из мягкой земли. Над улицей разнесся дикий воинственный клич и Брун побежала вперед на врага, не осознавая, что это она оглушительным голосом сотрясает вокруг воздух. Маги прятавшиеся за машиной застыли на миг, а когда Брун метнула в них столб и тот грохнулся на капот, смяв его, маги тут же кинулась в разные стороны. Но Брун уже схватила подвернувшуюся под руку скамейку и запустила ее вслед убегавшим, отчего те припустили еще быстрей.

Брун стряхнула с ладошек пыль и подошла к магазину.

Генри и его друзья глядели на неё, разинув рты и не шевелясь, будто их всех, одновременно поразило каким-то заклинанием.

Брун была беспредельно сильна, но Амелия всегда запрещала демонстрировать эту невероятную силу на людях, сестра только и делала, что своими бесконечными речами затягивала в корсет приличия необузданный характер и дикий нрав Брун. Но сейчас, горя злостью на Амелию, Брун позволила себе сделать то, что всегда было запрещено и к чему непрестанно рвалась ее душа.