В те времена земли в Сибири раздавались крестьянам для их освоения без особых ограничений. Ему удалось захватить порядочный участок земли на берегу реки Иртыш, где он успешно вёл своё хозяйство. Со временем его запасы хлеба насчитывали до ста тысяч пудов, поголовье скота доходило до десяти тысяч, а его состояние достигало свыше миллиона рублей.

– Ваш чай! – громко объявила Марта, осторожно открывая дверь кабинета аккуратной туфелькой.

Её валенки уютно устроились у кафельной печки в приёмной.

На серебряном подносе дымился пузатый чайник, хрустальный стакан в серебряном подстаканнике отражал блики огня в камине, из вазочки для конфет выглядывали румяные бублики, а в сахарнице искрился рассыпчатый сахар, похожий на утренний снег.

– Марта, нам надо поговорить. Возьмите свою чашку. Почаёвничаем.

Она захватила корзинку дубовых дров и достала из буфета свою любимую фарфоровую изящную чашечку, расписанную изображением полевых цветов.

– Располагайтесь. Прошу вас.

Вавилов придвинул кресло к кофейному столику.

В кабинете потеплело, то ли от горящих, потрескивающих палений, то ли от ароматного горячего индийского чая, то ли от доверительной атмосферы.

Они устроились на кожаных креслах с резными подлокотниками из тёмного дерева, изображавшие грифонов. Кофейный столик, так же был искусно украшен массивными ножками в виде львиных лап.

– Марта, мы с вами знакомы вот уж десять лет с тех пор, как я побывал в экспедиции в Сибири и познакомился с вашим дедом Василием Никитичем. Помню, он был не на шутку встревожен засухой, которая охватила весь округ.

– Да. Были времена. Тогда многие переселенцы разорялись и возвращались в родные места. Помню, как дед был не на шутку встревожен.

– Безусловно, для дальнейшего развития требовались новые приёмы в аграрном деле, наиболее благоприятные для сельскохозяйственных работ в нестабильных природных условиях. В качестве эксперимента, я передал Василию Никитичу образцы семян, собранных в экспедициях по восточным странам. Проведя год в Марокко, Алжире, Сирии и Палестине, где многие сельскохозяйственные культуры и зерновые имеют устойчивость к засушливому климату, я решил, что самое время начать использовать эти сорта. В итоге, эксперимент удался, и многие культуры прижились, принося отличный урожай.

– Благодаря вам, наша семья не только избежала проблем с засухой, но и приумножила состояние. Впоследствии, дед стал внедрять свой успешный опыт среди местных крестьянских хозяйств. Новые сорта стали просто незаменимы.

– Я тоже был доволен результатом. Это дало надежду на стабильный урожай.

– Помню, как ваша группа остановилась в поместье моего деда. На меня, девочку из глубинки, вы произвели колоссальное впечатление, и ваши студенты, и эти беседы за столом в нашем фруктовом саду… Тогда я и заинтересовалась наукой – биологией и ботаникой. – мечтательно сказала Марта.

– У вас замечательная семья и я бесконечно благодарен вашему отцу, за то, что он не побоялся доверить мне самое дорогое что у него было. Вы стали мне так близки, что я не представляю, кому бы я мог ещё так доверять в этом институте.

Марта почти не слышала его слов. Она погрузилась в воспоминания.

– Отец часто ездил в Москву и привозил для меня ценные книги. Я вела свой дневник наблюдая за растениями. А потом вот, поступила учится к вам на факультет. После гибели отца, в начале Первой мировой войны, вы для меня тоже стали очень близким человеком, ну после мамы и деда конечно же. – смущаясь сказала она.

Вавилов взял Марту за руку и крепко сжал её ладонь, понурив голову. Потом он расправился и пристально посмотрел ей в глаза.

– Марта! Дорогая моя девочка, я знаю, что могу довериться только вам. Все мои труды и вся наша обширная коллекция биоматериалов, находится под большой угрозой. Сегодня наш институт посетит делегация, в составе нового руководства Академии Наук. Мой товарищ из Петербурга, с которым мы прошли вместе две тысячи километров пешком в наших экспедициях, вчера направил мне телефонограмму.

– Вот, полюбуйтесь!

Вавилов наклонился к письменному столу и достал из стопки утренних газет сложенный пополам листок телефонограммы.

Департамент генетики Академии Наук СССР

ТЕЛЕФОНОГРАММА

Профессору Вавилову Н.И.

Что посеешь, то и пожнёшь. Вопрос озимых решен

– Что всё это значит? – в недоумении спросила Марта.

– А это значит, моя дорогая, что мы находимся накануне ревизии нашего генного банка. Теперь методология всестороннего изучения мировых генетических ресурсов биоразнообразия земли для их эффективной селекции, находятся под угрозой варварского метода заморозки.

– Вы имеете ввиду доклад Трофима Лысенко о яровизации на Всесоюзном съезде аграриев?

– Совершенно, верно. Возможно, метод яровизации и является могучим средством для селекции, но это несёт угрозу всей нашей академической системе. Метод не подтверждён на практике, а доверять экспериментам необразованного колхозника я лично не могу.

– Но вы же поддержали его идею озимых. С вашей помощью, его исследование о воздействии пониженных температур на развитие растений произвели революцию в мире генетики.

– Именно! Революцию! По мнению товарища Лысенко, не стоит тратить время на селекцию сельхоз культур, а нужно лишь закалять растения для выработки у них устойчивости в условиях холодного климата. То есть, все наши труды могут стать ненужными и лишенными смысла для пролетарской власти.

– Этого я и боялась.

– Уже вышла статья в газете «Правда». Мало нам революций, а теперь ещё и это на мою голову. – с досадой сказал Вавилов.

– Какое-то биологическое варварство, простите мой французский. – добавила Марта.

– Если это варварство будет продолжаться и расти такими темпами, в ближайшее время мои труды будут просто обесценены.

– Но Николай Иванович! Вы всемирно признанный, великий учёный, член международной академии наук, светило советской биологии… Как же это?

– Что посеешь, то и пожнёшь. – вздохнул Вавилов.

– Своими руками вы посеяли чудовище. Лысенко страшный человек, такой же отморозок, как и его озимые. – резко высказалась Марта.

– Не горячитесь так. Поверьте, у нас совсем мало времени. Мы должны с вами составить план спасения.

– Спасения? Неужели всё настолько серьёзно?

– Более чем! Руководство Академии наук может предоставить Трофиму Лысенко неограниченный доступ к нашему генному банку.

– Он что, собирается проводить свои варварские опыты на всемирном биологическом наследии, на вашей коллекции семян? Нежели, его теория сверхскоростного выведения сортов может составить конкуренцию научно доказанным методам?

– Решение проблем голода не терпит промедлений. Конкуренция, как раз заключается в скорости получения нужных результатов. Безусловно, мобилизация мировых ресурсов культурных растений, путём систематической селекции семян даст свои плоды, но на это уйдёт время, но время сейчас играет против нас.

Вавилов поднялся с кресла и подошёл к Марте, которая нервно помешивала ложечкой чай, неосознанно постукивая по фарфору.

– Могу ли я на вас рассчитывать?

Марта оставила ложечку в покое и в кабинете зависла тишина.

– Всецело! Что за вопросы, Николай Иванович? – с тревогой в голосе заверила Марта, после короткой паузы.

Разволновавшись, она поднялась с кресла и молча подошла к окну.

В витражном окне снежные сугробы напоминали разноцветный зефир, а снежинки меняли цвет пролетая мимо цветных стекол.

Несмотря на то, что кабинет хорошо прогрелся, она ощутила неуёмную дрожь, как будто холод овладел ею, проникая в каждую клеточку её тела. Она чувствовала острую, но хрупкую тревогу и одновременно твёрдую уверенность в своих силах, ответственность за себя, за её научную деятельность, за достижения Вавилова и всё человечество наконец.

Про себя, она начала молиться. – «Отче наш… Хлеб наш насущный…»

Её молитву нарушил резкий звонок телефона.