Но это будет годы спустя, а в 30-е гг. XIX века Ахундов занимался созданием поэтических образцов в классическом стиле, т.е. по собственному выражению «рифмованной ерунды». Неслучайно, что практически все исследователи творчества Ахундова единодушны в том, что он был довольно заурядным поэтом, не оставившим заметного следа в истории азербайджанской поэзии.46 Из этого можно сделать однозначный вывод о том, что поэзия Ахундова была лишена той самобытности, новизны и неповторимости, которые были присущи его прозе и драматургии.
Безусловно, в этом нет ничего необычного, поскольку в исследуемый период Ахундов еще был в поиске наиболее приемлемых литературных форм и жанров для выражения своего творческого потенциала. С этой целью он пробовал различные варианты, в том числе поэзию. Наверное, очень скоро он осознал, что не обладает каким-то исключительным поэтическим даром.
Правда, первым опубликованным литературным произведением Ахундова была «Восточная поэма на смерть Пушкина», написанная в 1837 году на персидском языке в традиционном для классической восточной поэзии жанре – касыда. Как справедливо подчеркивает литературовед Н. Мамедов, художественная форма и структура произведения «вполне традиционны и ничего новаторского в себе не несут».47 Но именно «Восточная поэма», принесшая Ахундову определенную известность, считается вершиной его поэзии. Хотя и в ней открыто чувствуются такие характерные для восточной поэзии черты, как безысходный трагизм, уныние, горькие жалобы на судьбу и т.д.
«Восточная поэма» впервые была опубликована на русском языке в том же 1837 году в XI мартовской книге журнала «Московский наблюдатель» в подстрочном переводе самого автора.48 Редакция назвала произведение «прекрасным цветком, брошенным на могилу Пушкина». «Мы от души желаем успеха замечательному таланту, – писала редакция, – тем более что видим в нем такое сочувствие к образованности русской».49
Служебная карьера Ахундова в 40-е гг. XIX века складывалась более или менее удачно. Как уже было отмечено в 1840 году, после долгих представлений, он наконец-то, был утвержден штатным письменным переводчиком. И по долгу службы ему приходилось выполнять самые разнообразные поручения колониальных властей. В частности, в этот период Ахундов участвовал в разборе крестьянских дел, занимался размежеванием земель, вел переписку с горцами, переводил прошения, жалобы, справки, беспрерывно поступающие в департамент, командировался в Карабах и Гурию, бывал на турецкой и иранской границе.
М.Ф. Ахундову на службе приходилось услужливо кланяться и улыбаться царским чиновникам, терпеть их грубые оскорбления, практически ежечасно совершая над собою насилие. Тем более что он был одним из немногих чиновников-азербайджанцев в царской администрации Южного Кавказа.
Одним из знаковых событий данного периода в жизни Ахундова, несомненно, является его женитьба в 1842 году на дочери своего приемного отца Гаджи Алескера – Тубу ханум. Многие исследователи жизни и творчества Ахундова убеждены в том, что данный брак был заключен по любви. Но в первую очередь, из-за большой разницы в возрасте супругов (в момент вступления в брак Мирза Фатали было – 30, а Тубу ханум – всего 14 лет), некоторые специалисты обоснованно ставят под сомнения подобные утверждения. Ведь по многочисленным свидетельствам, даже выйдя замуж за Фатали, в начальный период своей семейной жизни Тубу ханум втайне от мужа продолжала играть с куклами.
Думается, что Наргиз Джаббарлы близка к истине в своем утверждении о том, что в заключении данного брака решающую роль сыграла не столько любовь, сколько желание Мирзы Фатали выполнить свой моральный долг перед Гаджи Алескером. К тому же, по свидетельству близких родственников Ахундова, уже неизлечимо больной Гаджи Алескер непосредственно перед смертью вызвал Фатали из Тифлиса в Шеки. И фактически на смертном одре он попросил, чтобы после своей кончины Фатали заботился и опекал его трех детей, в том числе Тубу. По сути, это было последнее желание Гаджи Алескера. А Фатали никогда не забывал людей, сыгравших ту или иную положительную роль в его судьбе, считая себя их должником. Подтверждением тому является его почтительное отношение к Мирзе Шафи, барону Розену, наместнику Воронцову и др. О них он с теплотой отзывался до конца своей жизни. Не вызывает сомнения, среди этих людей на первом месте стоял Гаджи Алескер, просьбу которого Фатали не мог не выполнить. Поэтому он забрал всю семью Гаджи Алескера с собой в Тифлис и женился на его дочери Тубу ханум. 50
Другое дело, что созданную в результате этого брака семью с большой натяжкой можно было считать счастливой. Достаточно отметить, что в этом браке родилось 13 детей, 11 из которых скончались еще в младенчестве. Выжили только двое – сын Рашид и дочь Нисабейим. Скорее всего, причиной тому являлось близкое кровное родство супругов. Как бы то ни было, все это накладывало свой отпечаток на семейную жизнь Мирзы Фатали с Тубу ханым. По свидетельству близких к семье людей, в их доме почти все время царила атмосфера печали и отчаяния. По крайней мере, не от хорошей жизни в 1848 году Мирза Фатали женился второй раз на Назлы бейим, которая была представительницей рода последнего правителя Гянджи Джавад хана. Впрочем, и этот брак Мирзы Фатали оказался неудачным, поскольку, будучи еще в положении, Назлыбейим, фактически развелась с мужем и вернулась обратно к своим родственникам в Гянджу. Здесь же она родила единственную дочь – Сейрабейим.
В этих условиях Ахундов полностью погружался в работу, находя в ней утешение и возможность хотя бы на время забыть о неприятностях в личной жизни. По этой причине он брался за выполнение самых разнообразных поручений колониальных властей, отправляясь в длительные, а иногда и опасные для жизни служебные командировки в отдаленные районы Южного Кавказа, где в самом разгаре была война с горцами.
Правда, в эти годы Ахундов бывал и зарубежных командировках. В частности, с 4 ноября 1848 года по 7 марта 1849 года он находился в Иране, сопровождая генерал-лейтенанта Шиллинга, отправленного в Тегеран с письмом от Николая I к новому иранскому правителю Насреддин-шаху по случаю его вступления на престол. Воспользовавшись этой поездкой, Ахундов также побывал в Хамне и встретился со своими сестрами.
По утверждению М. Рафили, примерно к этому периоду, 1846 году относится и попытка создания масонской ложи со стороны Ахундова. По этому поводу М. Рафили, в частности, пишет: «Сердце Ахундова билось тревожно. Он стал образованным человеком. Но сможет ли он один повести народ по пути цивилизации? Что может сделать переводчик восточных языков? Отказаться от службы, пойти в народ? А что он скажет ему? Куда позовет? И пойдет ли народ за ним? Нет! Прежде чем поднимать народ на борьбу, надо видеть цель, надо иметь силы, надо собрать вокруг себя единомышленников… И Ахундов решил организовать масонскую ложу. Он станет встречаться со своими друзьями, обсуждать с ними важные вопросы, решать народные дела. Они будут собирать вокруг себя лучших людей страны, откроют школу, начнут издавать газету, по примеру русских создадут театр, будут учить народ. Мечта воспламеняла воображение Ахундова. Ему уже казалось, что сотни людей, побывавших в Петербурге, Москве, служивших в армии, в канцеляриях, подобно ему стремящихся помочь народу, борются вместе с ним, осуществляют свои прекрасные мечты: народ идет не в мечеть, а в театр, грамотность распространяется по стране, исчезают варварские обычаи… Над странами Востока поднимается великое солнце – солнце просвещения». 51
Но следует сразу же отметить, что это утверждение М. Рафили не подтверждается другими источниками. К тому же маловероятно, что сверхосторожный Ахундов, который дорожил своей должностью и избегал любых действий, ставящих его служебное положение под удар, будучи царским чиновником, пошел бы на подобную авантюру. Тем более что в 1845 году он по неизвестной причине был уволен со службы, но с 1 марта 1846 года был вновь восстановлен в должности переводчика в канцелярии Кавказского наместника.52
