Следует отметить, что Цицианов даже среди царских офицеров выделялся своим крайне презрительным отношением к азербайджанцам и в целом ко всем кавказским мусульманам, о чем красноречивее всего свидетельствуют его действия. Например, уже на следующий день после взятия Гянджи, желая убедить местное население в том, что его войска уже никогда не оставят завоеванного ханства, Цицианов приказал провести торжественное богослужение в стенах крепости. Для этой цели приспособили главную мечеть города, в которой «поместили утварь походной полковой церкви и православные священники отпели погибших».11
А в письме по поводу взятых у войск бакинского хана трех отрядных знамен Цицианов язвительно писал: «С получением знамен, взятых вами у бакинского хана, я устыдился. И еще стократ стыднее бы мне было отправить их к высочайшему двору, ибо одно из них сделано из бахчи (платок, в которые товары завертывают), другое из онучи, которой персияне обертывают ноги вместо чулка, а третье – холстинное, лезгинского покроя, но самого низкого». 12
Естественно, что и отношение местного населения к Цицианову было соответствующим. Так, после его убийства у крепостных стен Баку, голова и руки Цицианова были отсечены от трупа и отправлены в Тебриз наследному принцу Аббас Мирзе, а туловище бакинцы бросили в овраг у Шемахинских ворот, куда стекались нечистоты города.13 Таким страшным, но праведным, учитывая его деяния на Южном Кавказе, оказался конец жизни Цицианова.
В отличие от Гянджи, в ходе войны 1804-1813 гг. Иреванская крепость так и осталась неприступной для русских войск. Хотя они дважды – в 1804 и 1808 гг. – и пытались ею овладеть, но в обоих случаях длительная осада города русскими войсками не дала желаемого результата, и они вынуждены были отступить.14 Лишь с третьей попытки, предпринятой уже в ходе второй русско-иранской войны (1826-1828 гг.), 1 октября 1827 года царским войскам после семидневного штурма удалось установить свой контроль над городом. 15
Безусловно, все эти факты самоотверженности отдельных ханов и азербайджанского населения не изменили, да и не могли изменить общий ход событий и предотвратить завоевание страны Российской империей. Ведь не следует забывать, что в тот период Российская империя находилась на вершине своего могущества. Было бы верхом наивности предполагать, что разрозненные силы мелких азербайджанских ханств могли выдержать натиск одной из самых сильных армий мира начала XIX века.
Тем не менее, было бы несправедливо считать эти жертвы, принесенные местным населением в борьбе с русской экспансией в регионе в первой трети XIX века, бессмысленными, поскольку они были проявлением решимости азербайджанцев по мере своих возможностей сопротивляться чужеземному господству.
Установление российского господства на Южном Кавказе имело весьма трагические последствия для азербайджанцев, т.к. подписанный 24 октября 1813 года Гюлистанский мирный договор между Россией и Ираном привел к разделению азербайджанских земель между этими двумя государствами. Так, северо-азербайджанские земли были аннексированы Россией, а южные области Азербайджана вошли в состав Ирана.
Таким образом, политическая раздробленность привела к настоящей национальной катастрофе: страна не только попала в колониальную зависимость, но и вдобавок этническая территория азербайджанцев была расчленена между двумя соседними государствами. Это событие имело весьма негативные последствия, поскольку с этого момента этнополитическое развитие двух частей азербайджанского этноса пошло обособленными путями.
Именно в подобной непростой ситуации, когда азербайджанские земли превратились в арену кровопролитного противостояния между Россией и Ираном, 30 июня 1812 года в одном из древнейших городов Азербайджана – Шеки появился на свет будущий великий реформатор и мыслитель, основоположник новой азербайджанской литературы Мирза Фатали Ахундов.
Следует отметить, что дата рождения М. Ф. Ахундова до сих пор остается спорным и дискуссионным. Это объясняется тем, что на сегодняшний день существует, по крайней мере, три документа о рождении Фатали, которые противоречат друг другу. Так, в документе под названием «Полный послужной список полковника Мирзы-Фет-Али Ахундова»16, выданным канцелярией Кавказского наместничества вскоре после смерти писателя – 5 марта 1878 года его сыну Рашид беку, датой его рождения указан 1811 год. Именно опираясь на этот документ, представители азербайджанской интеллигенции в конце 1911 года отметили в Баку 100-летний юбилей писателя.17 Эта же дата указана и в статье Фирудин бека Кочарли, посвященной этому юбилею.18
Согласно же свидетельству, составленному представителями духовенства в 1836 году в Шеки, М. Ф. Ахундов родился 30 июня 1814 года. Хотя сам Ахундов в автобиографии, написанной в последние годы жизни, утверждает, что родился в 1812 году. Хотелось бы обратить внимание на то обстоятельство, что все эти документы были составлены значительно позднее, и дата рождения Ахундова определялась, скорее всего, по памяти, или устанавливалась по различным соображениям. Все это дает основание с большим недоверием относиться к подобного рода документам. Тем не менее, в последние десятилетия годом рождения Ахундова принято считать дату, указанную в его автобиографии, т.е. 1812 год. Поэтому в этой работе мы тоже будем придерживаться этой традиции.
Отец Фатали – Мамедтаги был родом из села Хамне близ Тебриза в Южном Азербайджане. Он был зажиточным человеком и старостой (kəndxuda) этого села. Однако инцидент с тремя иранскими сарбазами, обвиненными в краже буйволов сельчан и приговоренными со стороны Мамедтаги к наказанию фалакой, сыграли злую шутку с ним. Фалака представляет собой орудие, состоящее из деревянного шеста, в которое закрепляли и подвешивали ноги провинившегося, а затем палкой били по пятам. Не ограничившись этим, Мамедтаги вдобавок приказал еще постричь наголо этих сарбазов. Подобные действия Мамедтаги в отношении сарбазов привели в ярость их командира, бакинца Ибрагим хана, который пожаловался принцу Аббас Мирзе. В результате, Мамедтаги был отстранен от должности старосты. Кроме того, власти конфисковали значительную часть его имущества на общую сумму около 12 тыс. туманов.19 После этого ему было уже невозможно оставаться в Хамне. И чтобы обезопасить себя от дальнейших неприятностей, а также прокормить семью, Мамедтаги пришлось покинуть родные места и отправиться за Аракс.
Превратившись из старосты села в мелкого торговца – коробейника (çərçi), Мамедтаги разъезжал по деревням левого берега Аракса, продавая самые разнообразные товары – от ниток и иголок до дешевых безделушек и ситца. Торгуя понемногу и долго не задерживаясь на одном месте, Мамедтаги прибыл в Шеки, природа, живописное расположение и здоровый климат которого издавна привлекали приезжих. В этом отношении не стал исключением и Мамедтаги, решивший остаться в Шеки.20
Скорее всего, в принятии подобного решения со стороны Мамедтаги немаловажную роль сыграло и то обстоятельство, что шекинским ханом в тот момент являлся бывший правитель Хойского ханства Джафаргулу хан. Он покровительствовал своим землякам с того берега Аракса, в результате чего в Шеки сформировалась довольно многочисленная община южных азербайджанцев.
