– В трубки со стеклышками? – переспросил Берг и тут же догадался. – А-а, бинокль! Отчего не дать – дам, только прежде записку снеси. И не разворачивай бумажку – все одно не поймешь там ничего!

Не прошло и получаса, как Безухий Ху сообщил:

– Из деревни молодая женщина сюда бежит. С мальчишкой. К тебе, Берг?

– Наверное. Евстратий, давай-ка гостинцы от Ханжикова. Думаю, что в этакий свинарник образованную девицу приглашать не стоит…

Выйдя из клуба, Агасфер увидел подбегающую женщину, одетую по-городскому – разве что вместо непременной шляпки на голове у той был наброшен серый деревенский платок. При виде Берга женщина перешла с бега на шаг, поправила платок.

– Herr Baron? Guten Tag, ich bin Marina Кhadzhikova, – произнесла она грудным голосом, чуть запыхавшись. – Die Notiz erwähnt, dass Sie einen Brief von meinem Bruder[25].

– Das ist richtig, Fräulein! – поклонился Берг. – Und vor allem, lassen Sie mich Ihnen sagen, dass ich nicht von einer so großen Berlin Aussprache vierzig Jahre lang gehört haben! Hier ist ein Brief von ihm[26]…

Он с поклоном передал записку и тут же перешел на русский язык:

– Кроме письма, Михаил просил передать вам небольшие сувениры, или, по-русски, гостинцы.

Женщина тут же развернула письмо, принялась читать. Не дочитав, засыпала Агасфера вопросами:

– Боже мой, Мишенька, братец! Я три года не видела ни его, ни папу с мамой. Как там Михаил? Вы давно видели его? Наверное, совсем взрослым стал?

Берг откашлялся, протянул собеседнице сверток:

– Вот, он просил передать. С Михаилом я знаком, собственно говоря, не очень давно. Познакомились в Чите, он служит в Красной армии, командует взводом. Очень приятный молодой человек. И совсем взрослый, уверяю вас! Мы должны были приехать сюда вместе, но… Военная ситуация в Чите изменилась, и его вместе с бойцами отозвали. Он много рассказывал о вас, госпожа Ханжикова. Из его рассказов я сделал вывод, что вы были очень дружны. А вот про ваших родителей я, увы, ничего сказать не могу: они ведь жительствуют в Иркутске?

– Да-да, в Иркутске, я просто не подумала, – Ханжикова снова уткнулась в письмо, прочитала его до конца и снова подняла на Берга сияющие глаза. – А вы, барон, прибыли в наши пенаты с экспедицией, которая переполошили всю деревню? Вы немец?

– Если быть точным, то я русский дворянин, прибывший в Россию из Шанхая со шведским паспортом, – улыбнулся Берг. – И простите, ради бога, что я беседую с вами на улице и не приглашаю вас в помещение: там э… не слишком уютно.

– Русский из Китая… Шведский паспорт, – повторила Ханжикова. – Все это как-то сложно. Да и я взволнована известиями о брате. А вы надолго в Залари, барон? Вы еще увидитесь с Мишей? Я тоже хотела бы написать ему…

– Написать вы успеете, госпожа Ханжикова. Вот только насчет вашего брата я не уверен: мимо Читы наша экспедиция не проедет, а вот будет ли там Михаил? Военные люди часто не располагают собой… И вот что, сударыня: не называйте меня бароном! Мое имя Михаил Карлович, с вашего позволения.

– Тогда и вы не кличьте меня госпожой, Михаил Карлович: в России так обращаться нынче уже не принято. Мария Родионовна.

– Хорошо, Мария Родионовна, – поклонился Берг. – Просто мне показалось, что образованной девице, волею судьбы заброшенной в этакую дремучую глушь, такое обращение будет приветом из беззаботного прошлого. Что же касается вашего намерения написать брату, то не спешите: завтра мы покинем Залари и проведем полевые исследования по пути в Тыреть. Сюда мы вернемся непременно: на станции остается наше имущество. Но вот когда вернемся – сказать затрудняюсь.

– Недели две? Три?

– Все зависит от того, найдем ли мы в Заларях толкового проводника, который мог бы рассказать об окрестностях вашего села. У Заларей замечательная история, я читал об этом в специальной литературе. Но, как вы понимаете, сударыня, одно дело читать, и совсем другое – видеть собственными глазами! Однако после разговора со здешним красным уполномоченным я начал сомневаться, что кто-нибудь мне поможет. Бог мой, он о здешнем бандите, Замащикове, толком ничего рассказать не мог!

– И никто из местных о Замащикове говорить не станет, Михаил Карлович! – вздохнула Ханжикова. – Не судите строго этих людей: вы уедете, а они останутся. А у него в Заларях много глаз и ушей. И не приведи господи, если еще и передадут ему что-то искаженно. Атаман шутить не любит!

Ханжикова замолчала, машинально теребя ленточку на гостинце брата. Потом вдруг вскинула на Берга глаза:

– А знаете что, Михаил Карлович? Приходите ко мне пить чай вечером! Я вам все-все могу рассказать! И местные достопримечательности знаю, и про Замащикова. Нет, правда, приходите! Я сейчас кухарку коммерсанта, у которого с детьми работала, попрошу булочки испечь – Дарья просто изумительные булочки печет! Медом сибирским угощу, вареньем из лесных ягод – сама собирала! Придете? А вы о Мише мне все расскажете, о городских новостях. Я ведь тоже тут за три года мхом поросла, от жизни отстала, – Мария Ханжикова рассмеялась так искренне и заразительно, что Берг невольно улыбнулся. – И конечно, я приглашаю все вашу экспедицию!

Берг был внимательным собеседником. И сразу обратил внимание на короткую заминку Марии после ее признания об «отсталости от жизни». Ему не надо было растолковывать, что вся экспедиция была приглашена на вечерний чай больше из вежливости. К чему ей собирать у себя дома всю разношерстную команду? Конечно же, она хотела прежде прочего поговорить о брате – все остальное было приложением. Наверняка Ханжиковой не хотелось давать деревенским кумушкам пищу для пересудов – что неминуемо произойдет, приди Берг к одинокой женщине один. И он мгновенно нашел свое решение проблемы.

– Сударыня, я непременно приду попробовать булочки с медом – знаете, к старости я становлюсь сладкоежкой! Но вот всех взять с собой я, увы, не могу – не обессудьте! Во-первых, мы не можем бросить свои научные проборы. Во-вторых, трое членов экспедиции – китайцы, которые плохо говорят по-русски, им будет неинтересно. Если вы не возражаете, я приду с сыном. Он больше моего общался с вашим братом – они почти ровесники. Ну, и вам такой собеседник будет интересен: он учился в Лондоне и Болонье, успел повидать мир. Согласны?

– Как скажете, Михаил Карлович! – Ханжикова взглянула на Агасфера с благодарностью. – Значит, я сейчас бегу к Дарье? Вот и прекрасно! А когда булочки поспеют, я пришлю за вами мальчишку, он покажет дорогу… И знаете что? Я, кажется, знаю человека, который будет вам полезен как гид по окрестностям. Если, конечно, вы человек без предубеждений…

– Без предубеждений? – чуть сдвинул брови Берг.

– Дело в том, что это человек с прошлым, как говорят. С сахалинским прошлым: он когда-то был каторжником. Потом началась русско-японская война, и каторгу распустили, – Ханжикова, неправильно оценив изумленно вскинутые брови собеседника, заторопилась:

– Феденька хороший, не сомневайтесь! Я в людях разбираюсь! Он из студентов-медиков. Добрался после Сахалина до Заларей и остался здесь. Фельдшерил, да и сейчас стариков лечит. Они в нем души не чают, хоть Феденька и прозвище имеет – Варнак. А самое главное – он все окрестности в Заларях облазил. Старые легенды и сказания записывал, опубликовать мечтал. Только кому это теперь нужно… И он, я уверена, был бы рад с ученым человеком пообщаться. Впрочем, если вам такой гид не нужен – я ничего Феденьке не скажу…

– Отчего ж не нужен? – улыбнулся Берг. – Интересно даже. Я вам по секрету, Мария Родионовна, сказать хочу: ежели ваш Варнак на Сахалинской каторге перед самой войной пребывал, вполне возможно, что мы знакомыми с ним окажемся!

– Эт-то как? – приоткрыла рот Ханжикова.

– Да нет, я не каторжник, сударыня! – рассмеялся Берг. – Одно время был чином тюремной администрации на страшном острове, только и всего!