Клиенты туалета кучковались примерно в одном месте и Вадим какое-то время не мог решить, подобает сесть к ним поближе или отдельно, но посетители довольно быстро обратили внимание на высокопоставленного чиновника.

      - Приветствую вас, представитель могучего Рима. Вы желаете, чтобы мой раб нагрел вам место? - спросил человек в дорогой тунике и в богатых украшениях.

      Судя по интонации человек определенно проявлял любезность, но ни в коем случае не заискивал перед легатом, а говорил на равных.

      - Благодарю вас. Не стоит, - ответил Ремус дружелюбным тоном, но при этом нисколько не улыбнулся, демонстрируя взаимное уважение и свой серьезный характер.

      - В таком случае, посол Республики, то место после уборки еще никто не занимал, - все так же вежливо сообщил мужчина, указав рукой на место у противоположной от него стены.

      Ремус молча кивнул в знак благодарности и устроился на предложенном месте. Можно сказать прилип. Камень был настолько холодный, что у него чуть не отнялись ноги и он замер ровно в том положении, в котором сел, боясь пошевелиться, чтобы ни на миллиметр не сдвинуться с этого места. Обычно, пытаясь устроиться на унитазе поудобнее, он совершал еще несколько движений, чтобы достичь максимального комфорта при сидении, но здесь ему в первую очередь хотелось не прикасаться больше ни одним участком своего тела к ледяному камню. Несмотря на жаркую погоду на улице и почти такую же в помещении, ощущение было такое, будто сел задом в прорубь. Но деваться было некуда. Неизвестно когда его еще раз соизволят сюда привести и учитывая, что путь не близкий, бежать сюда по памяти в момент острой необходимости было не самым лучшим вариантом.

      Но спустя несколько мгновений его бедра и ягодицы немного привыкли к суровой реальности. Хотя не покидало ощущение того, что небольшие куски холодного камня все-таки прилипнут к его коже и навсегда останутся с ним, даруя бесконечную прохладу. Атмосфера, как ни странно, была настолько обыденной, что оставшийся процесс не вызвал у легата совершенно никаких сложностей.

      Собственно, все дела были сделаны быстро и новый знакомый завязал разговор, когда Вадим уже закончил основную часть процедуры. Он просто продолжал сидеть в ожидании пока кто-нибудь не встанет и не начнет пользоваться местной туалетной бумагой, в роли которой, как можно было без труда догадаться, служили длинные палочки с неким подобием губки. Эти палочки были разложены рядом с каждым отверстием. Если бы он только знал как именно следует с ними обходиться, то ушел бы еще до завязавшегося разговора.

      - Легат, меня зовут Цимус Помпей. Я двоюродный брат Гнея. Я руковожу в Капуе торговлей и международными договорами. У меня будет к вам интересное предложение в свете прямого интереса Цезаря к Карфагену.

      - Бля, и что я должен ему ответить? Кто такой этот Гней Помпей? Что вообще надо Цезарю от Карфагена? В одном фильме я вообще видел, что Карфаген разнесли в прах. Это было до или после? Или вообще выдумано? Что он хочет от меня услышать? Притвориться, что я не понимаю его язык? Так я только что мило поблагодарил его за помощь в выборе дырки туалета, - поток мыслей пронесся в голове Легата и он решил тупо перевести тему разговора.

      - Я Ремус…, - начал Ремус и сразу споткнулся.

      - А какой я Ремус? У меня вообще фамилия есть? Назвать им мою настоящую? Боюсь, что тогда мною заткнут пустые пространства под унитазами или тупо сдадут страже и скажут, что я того. Спер где-то одежду легата и хожу по городу со скверными намерениями, - опять понеслись мысли у него в голове.

      - Легат. Этого достаточно.

      Легату удалось собраться и убедительно закончить невнятно начатую фразу. Ответив в такой манере, он показал всем присутствующим, что не особо расположен к беседе. Но чтобы не выглядеть совсем хамски продолжил:

      - Ваше предложение касаемо торговли мне интересно и нам будет что обсудить, но только после того, как я закончу несколько важных дел.

      - Разумеется, Ремус. Как только будете готовы, отправьте ко мне посыльного с предложением о времени встречи.

      И как только Цимус перестал говорить, один из посетителей закончил и приступил к части, где задействованы палочка и губка. Как назло, он сидел в дальнем углу туалета и чтобы изучить процедуру подтирания придется смотреть в его сторону намеренно. Здесь не получится смотреть как будто невзначай, если бы он сидел напротив. Тут придется повернуть голову, что наверняка вызовет вопросы: зачем легат Великого Рима разглядывает как незнакомый мужчина вытирает себе задницу.

      Но все оказалось гораздо проще. В глаза легата бросилось, что отверстие было не просто сверху камня, где удобно устроилась его задница, а было сплошным и продолговатым, спускаясь по передней стенке примерно до уровня икр. Достаточно было краем глаза увидеть как губка на палочке проникает через переднее отверстие унитаза как все стало сразу понятно. В принципе, Вадим так и предполагал ее использование. Просто он не сразу обратил внимания на специально предусмотренное отверстие и если бы не решил дождаться кого-нибудь, кто закончит раньше него, то предпочел бы делать это привычным образом стоя, слегка нагнувшись, выставив напоказ всему культурному сословию не самую чистую часть своего тела. После чего разговоры о международной торговле пришлось бы отложить на неопределенный срок.

      - Ну, хоть с местным министром торговли познакомился, - подумал про себя Ремус, ни разу не пожалев, несмотря на то, что пришлось сидеть на холодном камне неприкрытыми частями тела дольше необходимого. Он попрощался с присутствующими и покинул люксовый туалет.

      Исора покорно стояла с краю каменной дорожки, ведущей от здания к улице. Голова ее была немного опущена, а руки смиренно сложены спереди ладонью на ладонь. Издали Исора выглядела довольно хрупкой и худощавой. Скромная стать и опущенный взгляд выдавали ее полную беззащитность. Казалось, что только смирение выступает в роли ее защитника. Смирение было единственным, что у нее не могли отнять. Именно оно придавало какое-то бесстрашие рабыне - настолько смиренного человека просто не сломать. Это невозможно. Он уже заранее принял все возможные унижения и пытки, что его просто нечем напугать. Как истинно верующие во что-то люди невозмутимо, даже с некоторым рвением, добровольно приносят себя в жертву урожаю или встают грудью за Родину.

      Для здешних нравов незаметные, не стоящие внимания рабы были в порядке вещей, но для Вадима эта девушка олицетворяла чуть ли не эталон женственности. Он не видел в ней рабыню. Он не мог даже представить, что можно кому-то, в особенности девушке, приказывать и человек по факту обязан выполнять все, даже самые гадкие и унизительные, прихоти человека, в заслугах которого только то, что он вылез из утробы матери в нужной семье Рима.