– Ну, раз молчишь, – произнёс Аринфий, сбавив темп, чтобы выровняться с Кавелием.

После чего Акефамий всё-таки придал значение той местности, по которой они шли. Песок, в пересмешку с крупными камнями, покрывал всю территорию северной части Липирии. Если бы дороги, объединявшие города, не были протоптаны, то телеги сломались бы через минуту после того, как группа перевозчиков преодолела степи. В какой-то степени это объясняло отсутствие животных на территории Королевства. В степях не было ничего, кроме травы, а ягоды росли лишь в лесах.

Если бы, в период переселения, у липинцев не было запасов еды, то они бы не выжили. А есть созданий Липира им запрещено. Поэтому их рацион – это хлеб, корешки и ягоды. Лиардинцы же не ограничены в еде, именно они и разводят фокилл. Из-за такого скудного и сезонного питания, многие липинцы выбирают выживание, нежели веру. Но больше всего вопросов взывает питание лубергов. Они не покидают святого города, неизвестно чем заняты и не контактируют с другими, без особой важности. Чем они питаются, привозят ли им еду, и как они выглядят – это вопросы, которые волнуют каждого липинца, не нарушающего правил.

***

Тишина сопровождала перевозчиков остаток пути. Пока Акефамий продолжал размышлять о том, что он делал не так, как это исправить и что теперь ему делать, Кавелий с Аринфием перешёптывались:

– Тебе не кажется, что он из одной крайности, бросился в другую? – спросил Аринфий.

– В каком смысле? – задал встречный вопрос, Кавелий.

– В первый день он походил на маленького ребёнка, а сейчас идёт, будто солдат, убивший по приказу десяток лиардинцев. Сам посмотри, на его лице нет никаких эмоций, смотрит вперёд не отводя взгляда.

– Извини, я камушки на карте рассматриваю, да и какое мне дело? – хладнокровно отшутился Кавелий. – Он жив, мы почти дошли до столицы, а то, что он уже похож на того, кем хотел стать – хороший знак.

– Пусть ты мой друг и я был свидетелем многих низких поступков с твоей стороны, но сейчас мне противно больше, чем обычно.

– Ты не луберг, не тебе говорить мне о том, что можно, а что нельзя. Если так хочется ему помочь, то оставайся с ним, я передам в Логем-Ирсуме, что ты тоже решил податься в летории.

– Это что, ревность или ты просто решил устроить мне представление?

– Я тебе всё сказал.

– Мы с тобой четыре года работаем вместе, я не замечал с твоей стороны такой резкой и необоснованной агрессии в мою сторону.

– Тебе больше всех это надо? – сказал Кавелий сквозь зубы, начав прожигать взглядом Аринфия.

– Ты на себя не похож, успокойся, – ответил ему Аринфий, пройдя чуть вперёд.

Он начал двигаться возле второй телеги, которая шла впереди, чтобы не контактировать остаток пути с Кавелием.

В это время Акефамий, раздумывая, поймал себя на мысли, что желание стать леторием – это желание быть похожим на отца. Быть может, на самом деле, Акефамий не желал этого, а слепо следовал каждому наставлению, данное отцом. С другой стороны, он не знал к чему идти по собственному осознанию. Все его мечты и фантазии были связаны с карьерой летория, Акефамий не видел и не представлял себе иного будущего.

Тот скол, который образовался внутри него, был вызван не потерей матери, а разрушением выдуманного мира, в котором он жил. Упущенные им годы на складе, закрывшись в своём собственном мире, и оборвав добровольный контакт с миром – он остановил время для самого себя. Когда момент достижения своей мечты и цели близился с каждой минутой, реальная жизнь напомнила ему, что время невозможно остановить.

В течение всего пути, до столицы, он подвергался нападкам, пережил потерю последнего родителя и признал свою неспособность в общении с другими. За три дня, которые он провёл в пути, Акефамий успел повзрослеть, наверстав годы пребывания в мире фантазий.

Как только группа перевозчиков добралась до Лагрима, Акефамий был в изумлении от размера города и его красоты. Город был окружён высокой, каменной стеной, по периметру которой были развешены флаги Липирийского королевства. На них был изображён жёлтый липирийский щит на лазурном фоне, по бокам которого расположены символы липинского и лиардинского язычества.

По своей форме липирийский щит был плавным, башенным щитом. Нижняя его часть защищала ноги и живот, верхняя плечи и шею. Центральная часть была узкой, защищая сердце и давая возможность выполнять рубящие или колющие удары коротким мечом или копьём.

Не въезжая в город можно было увидеть лабел, линирскую академию и крыши домов. Во всём королевстве нет более крупного города. Даже Алпир – торговый город, объединяющий восточную часть с остальным королевством, не мог сравниться в масштабах.

Жители города ходили в аккуратных, длинных одеждах, которые покрывали плечи, а длинной достигали колен. Совершенно не те мешки с отверстиями, которые носили жители других городов и малых селений.

У ворот стояли летории, экипированные в кожаный доспех, с пластинами из юра. Каждый имел при себе копьё и широкий нож, длина которого не превышала двадцати пяти сантиметров, и назывался боевым. Эти летории выполняли работу проверяющих. Именно они отвечали за то, чтобы в столицу завозили именно ожидаемый груз, а не рудэлиз. Пока один осматривает, трое стоят в боевой готовности, чтобы вовремя дать бой, в случае агрессии. Также были личности, которые пытались скрыться в большом городе, убегая от ссылки в Киллингер. Поэтому в столицу не пускали простых жителей королевства, чтобы избежать укрытия преступников.

Подходя к воротам, Кавелий решил попрощаться с Акефамием, в привычной для него форме:

– Ну всё, дальше ты сам, мы груз отдаём, ночуем вблизи ворот и отправляемся обратно.

– Сейчас ночь, а мне где спать?

– Это не наша забота, – ответил ему Кавелий. Ты добрался до столицы?

– Да.

– Вот и всё, дальше ты сам по себе.

Всё то беспокойство и волнение за Акефамия, которое испытывал Кавелий, было мимолётным. Его больше беспокоило, чтобы Лаэрдий не срезал плату за перевозку и не сослал Кавелия в Киллингер за то, что Акефамий не добрался до Лагрима.

Всем видом, Кавелий, дал понять Акефамию, что дальше он должен всё сделать сам. Даже Аринфий не смог ничего сделать или просто не хотел усугублять ситуацию. Он всё ещё помнил разговор с Кавелием, в котором, в грубой форме, ему было предложено остаться с Акефамием.

Игнорируя присутствие будущего летория, группа дошла до ворот, предоставив телегу осмотрщикам. Спустя пару минут Кавелию передали бумажку, свидетельствующую о передачи груза в место назначения. После чего они отошли дальше от ворот и разложили навесы.

Растерянный Акефамий, предоставленный самому себе, не знал, что ему делать. Подойдя к леториям у ворот, он протянул одному из них бумажку, данную ему руководящим складом. Осмотрщик долго крутил бумажку, после чего передал её другому леторию, который умел читать и писать. Спустя мгновения, Акефамию сообщили:

– Утром подойди, тебя в лабел отведут, – произнёс леторий. – Сейчас тебя не запустят в город, а в лабеле никто не ночует, кроме короля.

Робко забрав бумажку, Акефамий забегал глазами в поисках места, где он мог переночевать. У него с собой не было ничего. Ел он из общего провианта, рассчитанного на всех, включая Акефамия. На руках у него была только бумажка, которую начальник склада назвал «Билет к мечте». Акефамий не валился с ног, ему просто хотелось, чтобы утро наступило как можно скорее.

Он ходил вокруг навесов и вдоль стены, надеясь найти хоть что-то. Проснувшись от назойливых шагов, Аринфий подошёл к нарезающему круги, вокруг навесов, Акефамию.

– Я понимаю, что спать хочется в комфорте, но не стоит из-за этого мешать другим, – прошептал он Акефамию, уставшим голосом. – Вон, побеседуй с теми, кто уже стал леториями, но не шастай вокруг навесов.

Акефамий молча отошёл и посмотрел в сторону ворот. Он не хотел ни с кем беседовать, а страх начинать разговор не позволил бы ему это сделать, даже при большом желании. Приняв ситуацию, Акефамий подошёл к стене, дальше от ворот, чтобы не мешаться никому, и сел на песок с камнями, упёршись спиной в стену. После непродолжительного верчения бумажки, он снова задумался о том, что происходит вокруг него.