Около магазина «Магнит-Косметик» стоял пузатый рыболов. В одной руке он держал серый туристический коврик, свернутый рулоном, в другой – черную сумку, на плече висел чехол со складными удочками.

Удочек торчало три штуки, они были разной длины, на концах висели одинаковые блесны – современные, в желтых и красных тонах.

Взглянув на него мельком, я пошел дальше, думая о своем.

Я пытался собрать мысли в кучку, но этого не получалось.

Перед глазами стояла Настин медальон, покачивающийся в такт ее движениям.

Некстати вспомнилось, что точно такой же два года назад я подарил жене.

На самом деле я его не подарил: таких дешевых подарков я не делал никогда – а взял по купону от банка-партнера, который она получила за пуховик, купленный в магазине «Финфлэр».

Купонов предлагалось несколько, жена выбрала ювелирный магазин, там ей приглянулась именно эта безделушка.

Воспоминания о жизни, которой словно и не было, удручали.

Я шагал по узкому тротуару, мимо шелестели машины, сверкали стеклами и уносились вдаль.

Казалось, что я должен их догонять, тоже куда-то спешить – но куда именно, было неясно.

Я перешел на другую сторону улицы.

Здесь росли березы, аллея протянулась до поворота, еще не уползла тень от домов. Теперь машины катились навстречу и исчезали за спиной. Так стало комфортнее.

Повернув налево, я совсем успокоился.

На половине пути была автобусная остановка – большая, с навесом и скамейками. Рядом стоял продуктовый магазин – убогий ларек, рядом с которым «Ассоль» казалась супермаркетом.

В тени сидел молодой кот – классической серо-пестрой окраски, красивый и тощий. Я знал его и про себя называл Никитой, с весны он побирался около магазина, но почему-то не толстел.

Никиту, вероятно, только что накормили: он сосредоточенно лизал лапку, находясь в состоянии равновесного безразличия к окружающему миру.

Вероятно, мне тоже следовало расслабиться после порции удовольствия.

Заскрежетала подъехавшая маршрутка, я поднял голову и увидел давешнего рыболова.

В том, что это был именно тот, не имелось сомнений.

Полосатая футболка, обтянувшая пивное брюхо, затянутый тесемками коврик, а главное – три удочки с желто-красными блеснами – все автоматически впечаталось в сознание и всплыло из зрительной памяти.

Автобус отъехал, рыболов оглянулся по сторонам и, убедившись, что поблизости нет машин, потрусил через дорогу.

Его маршрут был ясен.

Между последней хибарой и пожарной частью имелся узкий проезд, который спускался к речной переправе, где стучал дизельный паром, стрекотали джонки с навесами.

На том берегу раскинулись садовые участки, между кооперативами взблескивали старицы и небольшие озера.

Я сам иногда ходил туда. Мне нравился широкий простор, речной ветер, утки у берега, вскрики чаек над стремниной. Все это было как-то обещающе.

Но у переправы всегда роились садоводы – угрюмые, одинаково вонючие как на пути туда, так и по пути обратно. Сегодня не хотелось оказаться среди немытых людей в нестиранной одежде, я пошел дальше.

Ненужные воспоминания о жене ушли, их вытеснила мысль о рыболове.

Я не мог понять, как пожилой мужик, нагруженный барахлом, оказался на остановке вперед меня.

До нее от «Магнит-Косметика» было полтора километра. Я шел быстро, он меня не обгонял.

Жилой квартал, который огибала улица, был застроен плотно и беспорядочно. Среди домов пряталась школа, примостились два детских сада, загораживало путь еще какое-то сомнительное заведение, обнесенное забором. Пройти прямо тут было невозможно, приходилось то и дело сворачивать и обходить.

По улице ездил автобус, на той стороне тоже имелась остановка. Но вряд ли рыболов шел на переправу, перейдя дорогу, потом возвращаясь обратно.

Оставалось полагать, что он телепортировался в момент, когда я был занят умывающимся котом Никитой.

Я шагал и думал, рыболов сверлил мне мозг.

Не пользуясь общественным транспортом, я знал схемы движения.

За остановкой «Улица Транспортная», откуда начинался спуск к переправе, следовал «ДОК» – «деревообделочный комбинат» давно закрытый и отданный под склады. Это был конец всех маршрутов.

Теоретически толстяк мог сесть на «Гимназии №121» у «Магнит-Косметика», проехать через кольцо и вернуться, поскольку на этой стороне остановка была ближе к переправе, чем на той.

Но ни одна маршрутка не отправлялась в обратный путь сразу. На конечной остановке имелось маленькое кафе для водителей, где они пили чай и отдыхали.

Загадка рыболова не имела разгадки, ее приходилось отнести на странности жизни.

Из тумана размышлений вырвала молодая женщина с грудью, которой позавидовала бы сама Джианна Михаэлс. Она шла навстречу и было непонятно, каким образом ей удается хранить равновесие, не падать вперед.

Чудовищный бюст ударил по глазам и отрезвил голову, выбил глупые мысли.

Рыболов, вероятно, уже сошел с парома и, чертыхаясь, взбирался на песчаный берег, жена жила где-то далеко и отдельно от меня.

А я был остался здесь, и недалеко была рыжая Настя, которая отдалась без малейшего натиска.

Впрочем слово «отдалась» не подходило, она взяла меня сама.

Главным оставалось то, что ко мне – брошенному мужчине – потянулась женщина, обделенная мужским вниманием.

И пусть все произошло не в русско-классическом будуаре, не в гостинице, даже не на съемной квартире, а в затхлом туалете, где я задевал локтями стенки – это было неважно.

Мы сошлись с Настей случайно, случай не следовало перечеркивать.

Я незаметно дошел до перекрестка с липовой аллеей, столь же незаметно прошагал рябиновый бульвар.

Около нашего квартала я заглянул в «Перекресток» и взял на обед упаковку сырого бекона из мраморной говядины. Уже около кассы передумал, вернулся и прихватил еще одну: сегодня я потратил силы, их требовалось восстановить.

На парапете, ограждающем чахлую клумбу у моего подъезда, висел белый бюстгальтер с плотными чашками и кружевной планкой.

Когда я направлялся в «Ассоль» – еще не зная, что там ждет – его тут не было.

Бюстгальтер появился как некий знак.

Подъезд встретил летней духотой, лифт был в меру загажен, на прокуренной площадке стояла банка из-под пива «Белый медведь», в отсеке вязко пахло подгоревшим пловом, за дверью противоположной квартиры перебранивались.

Жизнь ползла по привычному стоку, но мне, кажется, удалось выбраться из канавы.

Рыболов мог лететь на Юпитер, я шел новой дорогой.

Я сам не заметил, как начал оттаивать после потери жены.

Настя работала чаще, чем напарницы.

Все происшедшее между нами случилось столь естественно, что мы даже не обменялись телефонами.

Я просто приходил в магазин, когда хотел, и мы уединялись в туалете.

«Уединение» было условным. Дверь мы не закрывали, иначе задохнулись бы в крошечном пространстве.

В нескольких метрах копошилась то вторая Настя, то «Сян-Мэй», чуть дальше за стеной гомонили покупатели, пищал кассовый аппарат, квакали СМС о списании сумм.

Но все это – как ни странно – не мешало.

Я вдруг начал понимать людей, которые занимаются сексом на крыше.

В первый раз я подчинился Настиной воле.

Потом, действуя осознанно, расстегивал кофточку, высвобождал из бюстгальтера и целовал ее небольшую крепкую грудь.

С каждым днем я понимал, что с женой все было не так.

Жену я любил. Но ей требовались дети, она оставалась холодной и никогда по-настоящему меня не вожделела.

Супружеский секс был каким-то пионерским.

Худенькая Настя отдавалась мне ради удовольствия.

Наше слияние бывало коротким и однообразным, занимало от силы десять минут, в течение которых напарница «прикрывала» в торговом зале. Этого хватало обоим.

Мы давно перешли на «ты», обменивались нежностями.