— Военное время, — сообщил Сверчок. — Всё хозяйство теперь общее. В коридор выходить нельзя — убьют.

— А плеер мой где? — нахмурился Олег, понимая, что все его личные вещи скорее всего находятся среди приватизированного стаей добра.

— Не твой, а общий теперь. Надо попросить у Комиссара, чтобы…

— В каком блять смысле общий, — Олег быстро к нему развернулся и чуть не схватил, но Сверчок испуганно отпрыгнул.

— Меня-то за что?!

— Вещи мои верните!

— Спокойно, Клык, спокойно, — из столпотворения в углу показался Комиссар со своей извечной улыбкой. В этот раз не такой самодовольной как раньше. Вид портил огромный фиолетовый синяк на пол-лица. Глядя на него, Олегу впервые за время пребывания в Доме захотелось улыбнуться вожаку в ответ.

— Ваши вещи у вас на кровати, — Комиссар кивнул на отдельный матрас, который Олег сперва принял за его собственный, и оскалился. — Вы живёте отдельно. В изгнании.

— А чё сразу не в коридоре?

— За кого ты нас держишь? — удивился Комиссар почти искренне, — Мы же цивилизованные люди, в конце концов.

— А я? — впервые подал голос Серёжа. — Т-тоже в изгнании?

— Естественно. Нам в стае чужаки не нужны.

Сережа выдохнул. Клыку показалось, от облегчения.

Всё было не так плохо, как могло показаться на первый взгляд. Олег не горел желанием общаться с Фараонами, и их «изгнание» было как нельзя кстати. Запрет на гуляние в коридоре означал, что теперь ему не придется видеть и другие лица, в этом были свои плюсы. А побитый Комиссар и — как он позже заметил — исцарапанные лица его свиты, окончательно подняли ему настроение.

Пока что военное время выглядело как сильно облегченная версия обычного бардака, который тут творился.

Олег нашел среди скиданных на матрас вещей сигареты и подошёл к окну, чтобы покурить. Фараоны непривычно тихо болтали о своем в углу, и только Кремень с подозрением поглядывал на него со своего поста. Спустя пару секунд подошёл Сережа.

— У нас только один матрас, — констатировал он.

Олег задумчиво кивнул.

— Я уже подумал, можно взять спальник из их баррикады и по очереди меняться.

— А, — протянул Серёжа. — Ну ладно… Хотя в спальнике на полу не очень удобно.

Олег молча рассматривал двор. Тот же вид, что и с крыши, но немного пониже. Если бы не существовало дождя и осенних заморозков, можно бы было жить прямо там.

— Могу попросить ещё матрас, если хочешь, — ответил наконец Олег и затянулся.

— Они тебя не любят, но боятся, — кивнул Серёжа. — И меня. Ну… Не совсем меня, но мне это на руку. Думаю, они могли бы дать нам матрас.

— Угу.

— Но послушай, я тут подумал кое о чем. Если ты не против. Мне нужно, чтоб ты честно сказал. В общем, тогда, в карцере, когда мы легли спать, помнишь?

Олег наконец посмотрел на него, нахмурился и спросил:

— Прости, о чем ты? Я задумался.

— Помнишь, мы спали в карцере?

— Ну?

— И… Ну, были рядом. Типа того.

«Держались за руки,» — подумал Олег и немного покраснел. Это была его идея. Судя по реакции Серёжи, его это тоже смущало. Мысленно Олег дал себе подзатыльник.

— Короче, раньше мне снились кошмары, а в этот раз — нет. Может, я просто умотался и Птица отстал, но давай на всякий случай, это… Ляжем на матрасе. Ну, оба. Там удобней чем на полу.

Сережа неловко уставился в пол. Олег почувствовал, что тоже смущается.

— Да как хочешь. Мне вообще без разницы. Главное, чтоб не тесно.

Он отвёл глаза.

— Хорошо, спасибо.

— Ага… Будешь курить?

— Я же не курю, — улыбнулся Серёжа.

— Точно. Забыл, — Олег отвернулся к окну.

Какой же идиот…

***

На ночь свет не выключили, лишь накинули малиновую тряпку на люстру, чтоб приглушить яркость. Сережа вышел из душа с мокрыми волосами в своей футболке по колено и устало рухнул на одеяло. Половину времени, пока его не было, Олег потратил на то, чтобы прикинуть, где ему нужно лечь, чтобы им обоим хватило место, было комфортно, и чтоб ненароком не прижаться друг к другу во сне — боже, это бы был ужас.

Но Серёжа лёг, сладко зевнул и одним вопросом разрушил все его планы:

— Мы будем так же держаться за руки? Или тебе так неудобно.

— Да… На самом деле, немного неудобно, — сказал Олег, не успев даже задуматься. — А что, ты хочешь?

— Только если ты не против.

— Я боюсь, что начну ворочаться и случайно ударю тебя во сне.

— Ладно, — просто сказал Серёжа. — Тогда спокойной ночи.

Олег облегчённо вздохнул, обрадовавшись, что разговор о руках закончился. Сережа лёг лицом к стене и прижал к себе коленки. Волосы мгновенно намочили его подушку.

— Спокойной ночи, — сказал Олег, тоже отворачиваясь от него.

К счастью, одеял им не пожалели, выдали два. Олег закрыл глаза и попытался заснуть.

Алый свет давил на нервы даже когда его не было видно. Дурацкая накидка. Неужели нельзя было выбрать другой цвет?

В голове плавали остатки сегодняшних впечатлений, как какой-то компот. Тепло металлической крыши, улыбка Серёжи, потом ужас, охватывающий при выходе в коридор, потом Соловей — он правда за них заступился? Зачем?

Кажется, Соловей не очень любит все эти войны. Серёжа испугался и взял его за локоть… Серёжа — очень красивое имя, и руки у него тоже красивые, такие прохладные, и светлые, и мягкие. Зачем взял его за руку? Так легко взял, невесомо, как будто сверху положил. Так в сказках протягивают руки принцессы для поцелуя.

Олег распахнул глаза и вздрогнул. Приснится же такое.

Сверчок сидел на подоконнике и курил в открытое окно. По полу дуло. Олег недовольно поправил одеяло, потом поколебался, но всё же проверил, укрыт ли Серёжа. У того из-под одеяла торчали только несколько прядей волос.

Олег снова лёг и закрыл глаза.

Фараоны странные… Чего они так притихли, как будто правда боятся войны? Что за война? На такой могут убить? Ощущение, будто они всё пропустили, пока сидели в изоляторе, хотя с них вроде всё и началось. Не совсем с них, конечно. С Олега и Птицы. Птица не такой, как Серёжа, у него взгляд пронзает как клинок в фильмах — ещё не чувствуешь боли, но уже знаешь, что больно будет, и ещё как. А у Серёжи глаза мягкие, и голубые, как летнее небо, их ни с чем не спутаешь. Но пронзать тоже умеют, как когда они сидели на скамейке, и Серёжа посмотрел на него так. Словно насквозь. Олег будто стал облаком, и всё внутри поднялось от лёгкости, защекотало. Так, наверное, и чувствуют себя облака. Они сидели так близко, что в глазах было видно яркие прожилки. Так красиво. Надо выловить момент и снова сесть к нему ближе, чтобы рассмотреть. Ближе, и ещё ближе…

Олег проснулся от жажды и нехотя разлепил глаза. Голова болела. По ощущениям прошло минут пять, но часы показывали два часа ночи. Комиссар выставил охрану у входа. Двое парней караулили баррикаду с несчастным видом.

Олег сходил до ванной и хлебнул из-под крана, задержавшись на зеркале взглядом.

— Чучело несчастное, — буркнул Олег сам себе и вышел.

От картины красной сонной комнаты стало противно. Чувство бессонницы навалилось и грозило задавить. И в коридор не выйти — вот же гадость.

Он нехотя лёг на матрас, но бок, на котором он лежал, уже затёк. Он поворочался, проверил, что Серёжа всё ещё спит лицом к стене, и решил, что не будет ничего ужасного если он повернётся. Хотя бы на пару минут. Потом второй бок затечет так же, и Олег опять развернется.

Как ни странно, лицом к Серёже спалось лучше. После холодного пола ногам было хорошо под одеялом. Серёжино, вдобавок, оказалось мягче, и Олег приобнял торчащий угол. Пахло сонно. Вряд ли у сна бывает запах, но здесь и не такое бывает.

Так мягко и тепло… Так же пахнет Сережина одежда. Один раз он показывал Олегу, где в заборе есть дыра, через которую Жуки иногда кормят собак. Пока пёс и двое черненьких щенят жевали подсохший хлеб, Олег успел замёрзнуть, и Сережа дал ему свою кофту. У нее был высокий воротник, который пушисто обвивал горло, но не слишком туго. И ещё кофта пахла Сережей. Олег подумал, что не так уж странно нюхать кофту, если ты собираешься стать Волком.