– Отомри!
Иван зашевелился.
– Садись, рассказывай, зачем пожаловал?
– Я, – говорит Иван, – ищу, в какой стороне мир божественный устроен?
– А зачем он тебе снадобился?
– Иду я туда, чтобы забрать у тамошней богини колечко, которое она случаем подобрала. То колечко я невесте моей подарил, Марьюшке.
Иван рассказал ему, что приключилось с его Марьей и подаренным ей кольцом.
– Ну-ка, скажи мне, какой была та самая богиня?
Иван передал, что знал от Марьи. Дед бороду теребит, молчит, а потом руками машет:
– Нет, не она, не похожа. Ну, да ладно. А от меня-то ты чего хочешь?
– Хочу, – сказал Иван, – чтобы ты мне дорогу указал в мир богов, рассказал, как туда добраться.
Дед ухмыляется:
– Считай, что тебе свезло. Никто кроме меня дороги не знает. – Можешь звать меня дедом Федотом. Вот мы с тобой сейчас чайку попьём, и я тебе в аккурат всё выложу.
Сидит Иван с дедом Федотом чай пьёт, а дед ему и рассказывает:
– Как-то, я с приятелями веселился и поспорил, что по семицвету гулять буду. Слово вылетело – надо его держать. Вот и пустился искать его, ушёл из тех мест, где родился. Молодой был. А покуда я – сирота, то печалиться обо мне было некому, акромя старика, мастера плотницкого дела, который меня воспитал и всё умение своё мне передал.
Стал я высматривать, где семицвет (или радуга по-простому) чаще всего бывает. Приметил это место, где сейчас деревня стоит. Тут я, считай, самый что ни на есть первый поселянин. В то время людей здесь не было. Была река, лес, горы кругом. Радугу поймать я так и не сумел, зато вызнал, что она здесь часто появлялась потому, богам это место тоже приглянулось.
Однажды увидал я, как три распрекрасные богини купались в озере, а когда вышли из воды, то обернулись птицами невиданными и улетели. На другой день я их уже поджидать стал. Птицы заново прилетели только к концу третьего дня. Обернулись богинями и пошли к озеру купаться. Особенно полюбилась мне одна, такая красивая, что словами не выразить. Вот и дерзнул, некому было меня образумить, стал мечтать, чтобы рядом с ней оказаться. Поначалу дом себе поставил, чтоб можно было чаще её видеть. Вскоре установилось, что и она меня заприметила и полюбила. Стали мы размышлять, как же нам видеться чаще, чтобы не только она могла прилетать к нашему озеру, но и я мог бывать у неё.
У ней была только старуха мать. Она-то ей совет и дала: пущай, мол, твой Федот, мост между двух миров соорудит, тогда и замуж за него пойдёшь. Да только надобен ему материал, который впору придётся и на земле, и на небе. Вызнала она, значить, что мастером я был наипервейшим. Долго я инженерил, из какого такого материалу мост смогу смастерить. Ясно было, что он надёжно должон упираться не только в твердь земную, но и в небесную. Всё испытал, всё, что знал: и железо, и камень, и дуб столетний, и лиственницу. Да только всё рушилось, стоило мне только миновать порог человеческий и достичь предела божественного. Тогда невеста моя, богинюшка, вновь обратилась за советом к матери.
На сей раз старуха прямо так и сказала: пусть Федот мост из тел и душ убивцев построит. Душегубам – всё равно. Им ни тела, ни души не надобны. А так, для дела послужат. Я сначала в ужас пришёл от такого плана строительства, но потому как, все знания я исчерпал, а желание видеть богинюшку женой своей помрачило разум, то очень скоро перестал совестью терзаться и принялся за работу.
Как выяснилось, у богов на сей счёт своя хитрость имелась. Им тот мост ох как надобен был! Давно они мечтали о таком архитектурном сооружении, да не хотелось никому руки пачкать. Боги, вишь, таким способом силу свою божественную приумножить надеялись. Как именно, я не знал. Опять же, и то хорошо, что люди по нему туда-сюда шастать не станут, побоятся по своим же, хоть и мёртвым, шагать. Тогда боги и подсунули мне через старуху «оригинальное» инженерное решение.
Ту половину моста, что упиралась в небесную сферу, куда они перенесли меня с превеликим удовольствием, я построил легко: рядышком поставил холодные ко всему души, и скрепил их цепями. Но как только я добрался до земного предела, мост начал разваливаться. Тела душегубов, стоило им подняться из могил после особого «божественного» заклятья, разбрелись кто куда.
Боги снова подсказку дали: для того, чтобы мёртвые тела скрепить – хитрость нужна. И хитрость эта уже известна: нужно было, чтобы я каждому в руки нож или какое другое оружие подсунул. Тогда, мол, убивцы займутся полюбившимся им делом: будут всё своё нескончаемое злосердие и безумие друг на друге вымещать, тогда и мост в мир богов сможет на них держаться вечно.
Я исполнил всё в точности, как они мне велели. Вскорости мост был готов. Половина его, та, что на земле матушке, истекала кровью, а половина с покорностью склонила головы под ногами небесных жителей. Я сам уже совсем не рад был творению своему. Вернулся с небес на землю, а вертаться по мосту к невесте не могу, душа не пускает, не смотря на всю силу моей любви. Она меня звала, звала, а я – ни в какую! Лучше ты, говорю ей, приходи ко мне на землю жить. Здесь есть стыд и законы, а потому дышится легче.
Но богине не хотелося жить среди простолюдин, там, говорит, и развлечься-то негде, и сходить некуда. Так мы и остались, каждый – в своём мире. Зато боги ликовали безмерно. Ведь теперь им не нужно было силу свою волшебную расходовать, чтобы к людям снисходить. Всем известно, как они в человеческие дела нос свой любят совать. Вот они по свежему мосту тому принялись шастать безпрестанно. А я всю жизнь без остатку прождал, что богиня моя распрекрасная вспохватится обо мне. Но, наверно, ей уж было не до меня. Там у них богов – предостаточно.
Пришла пора мне самому покинуть мир земной, да только те самые мертвяки не пустили. Нечего, говорят, тебе там делать. Пока мы тут, и ты будешь с нами. Хотел я было исправить ошибку, мост порушить и мертвяков раскабалить, да только боги тут как тут, последние силы отобрали. Им ведь, ясное дело, этот мост край как надобен был.
– Я тебе помогу, Иван, – сказал дед Федот, – покажу, как добраться до небесного царства, но за это ты должон мне станешь. Найдёшь мою богиню и доставишь ей от меня весть. Передашь, что люблю её по-прежнему, что жду ежечастно нашей встречи, но мертвецы не пущают. Заодно узнай, есть ли способ, повалить ентот треклятый мост.
После этого дед Федот достал из сеней ржавый лисапед и вручил его Ивану.
– Это, – сказал он, – презент от богов после того, как я мост им соорудил. А теперь ты садись на него, только, чур, педалей не касаться! Иначе не одолеть тебе мертвяков. А ещё лучше, ежели ты руки перехлестнёшь на груди, а ноги на руль поставишь. Лисапед сам тебя куда надо докатит.
Иван засмеялся:
– Да и зачем мне такой ржавый лисапед нужен?! Ведь он тут же развалится, как только я на него сяду. Лучше уж я пешим порядком туда отправлюсь.
Дед Федот взглянул на него огорчённо из-под кустистых бровей и спрятал лисапед обратно, а Иван тут же за дверью оказался, словно он и не заходил в дом. Понял Иван, что оплошал, что теперь ему век дороги не сыскать в мир богов без Федотиного лисапеда, и стал просить прощения. Дед не был злопамятным, тут же всё вернул на место.
– Как тебе это удалось, – спросил Иван.
– С богами поведёшься, и не тому научишься, – ответил Федот.
На сей раз, Иван поблагодарил Федота, обещал в скором времени весточку о нём богине доставить. Сел на дедов лисапед, тем способом, каким тот ему показал, и покатился. Иван разумно решил, что глаза лучше всего зажмурить, что толку держать их открытыми, коли ты не управляешь, а лисапед, не разбирая дороги, мчит тебя напропалую.
