Вот Раиса Мударисовна пятидесяти лет. Как я про себя ее называла – женщина капитана. Раису Мударисовну не любили остальные сотрудницы. Я искренне не понимала, за что? Тетка была добрая, с мелкими чертами лица, голова в светлых мелких кудряшках, как у овечки. И характер был тоже «овечкин». Разговаривала она тихо и мало. Оживлялась, только когда тетки расспрашивали ее о капитане. Капитан был идеей фикс и любовью всей жизни Раисы Мударисовны. Капитан пролетел кометой, но оставил неизгладимый след. Такой, что если бы узнал, сильно удивился. Судя по повторяющемуся из раза в раз рассказу, он «побывал» с Раисой и уплыл в океан другой женщины. Тетки очень любили расспрашивать Раису о капитане, а когда она выходила из кабинета – ржать над ней. Я не понимала, почему «задвиг» о Македонском лучше, чем «задвиг» о капитане. Когда я только устроилась в этот отдел, хотела записать на диктофон в телефоне, о чем они говорят, когда Раиса выходит, и дать той послушать. Но потом, поразмыслив, поняла, что рассказы Раисы нужны ей самой, она «сбегает» в них в молодость, где она – Раиска двадцати лет и свободна как ветер.

Вот Таня, симпатичная разведенная женщина сорока лет с двумя детьми, любила рассказывать, как бывший супруг издевался над ней при детях. Особо поражал воображение рассказ про веревки и батарею. Любил её привязывать и избивать. Всех мужчин Таня ненавидела и презирала.

Вот Нина, ей тридцать семь, есть дети, разведена, яркая брюнетка, всегда в брюках, много курящая и матерящаяся. Столько матерных слов и матерных анекдотов, сколько знает Нина, я уверена, не знают даже грузчики. Нина – интеллектуал мата, она не только на нем говорит, она на нем думает.. Когда у Нины что-то получается по работе, она накатывает сто грамм коньяка из шкафчика и смешно танцует с Таней. Высоко задирая ноги и хохоча.

Вот руководитель отдела. «Гвозди бы делать из этих людей –крепче бы не было в мире гвоздей!» – так я думала о руководителе, мысленно одевая ее в кожаную гимнастерку и портупею, вручая ей в руки наган. Тетки до дрожи боялись «Комиссаршу» и начинали нервно суетиться при ее появлении. Они мечтали дожить до пенсии на этой работе (при выходе на пенсию получали не только выходное пособие, но и ежемесячную пенсию от предприятия). Я же внутренне содрогалась от мысли еще тридцать лет просидеть на этом месте. Смотрела в окно и мечтала улететь далеко-далеко.

Предпочитала, когда они начинали заводить свои повторяющиеся рассказы, запихать наушники поглубже в уши, врубить музыку и погрузить себя в отчеты.

Работа в экономическом отделе для меня была вредной в смысле вредности женского коллектива. Мной любовались, ненавидели, и все почему-то ждали, когда я выйду замуж. Выйти замуж считалось у них как сесть в тюрьму или пойти на каторгу. Фразы: «Подлецу все к лицу» и «Недолго Верка тебе свободной быть при такой красоте» были у них рабочими и постоянными. О личной жизни распространяться я не любила, справедливо полагая, что начни делиться с ними, и пойдет эффект «капитана» и обсуждения за спиной.

Когда всем отделом садились пить чай (Комиссарша редко одаривала нас своим присутствием за столом), мне представлялась сценка Безумного чаепития из «Алисы в стране чудес».

Где Алисой была я, Безумным шляпником была Нина, Мышкой Соней была Адамовна, Мартовским Зайцем была Светлана Николаевна. Сходство с мышью у Адамовны было в том, что она любила послеобеденного чая заснуть, положив грудь на стол, а голову на грудь. Иногда всхрапывала.

«Жаль, в чайник она не поместится», – думала я.

Разговоры за чаем велись обычно о том, кто и что сегодня будет готовить на ужин. Но Нина не любила, когда говорили о еде, она постоянно была на диетах. Поэтому разговор перетекал к ним, а от диет – к разговорам о мужчинах и сексе, подлостях от мужиков, затем к теме отпусков, потом к курортным романам, здесь снова всплывал в разговоре капитан, затем все смеялись, потом снова заговаривали о еде, и так по кругу. Разговоры прерывались и начинались не там, где должны были логически. В первое время я пыталась что-то понять, потом привыкла и молча пила чай. Когда тетки входили в раж, обсуждая тему секса, Нинка матом затыкала их, показывая на меня: «Портим ребенка!»

Но я привыкла, только иногда недоумевала: «Это я сошла с ума, что не понимаю, зачем они говорят одно и то же изо дня в день, или они сошли с ума?»

В пятницу позвонила Таня.

– Мне тетка ключи от квартиры на пару недель оставила, за псом присматривать. Поехали на выходные, поживем у нее, погуляем.

Пес оказался милым, быстро с ним подружились. После выгула пса Таня заявила, что пора прогуляться до ближайшего кафе, посидеть. Я знала, посидеть в кафе в понимании Тани – хорошо выпить. Официант, улыбаясь, принес бутылку вина и подмигнул, обратив наше внимание на дальний стол.

– Это вам от тех джентльменов.

«Джентльмены» оказались двумя парнями лет тридцати. Первый сразу понравился мне. Высокий, светловолосый, с обаятельной улыбкой. «Викинг», – про себя назвала его я. Второй тощий и нескладный, какой-то неприятный, суетящийся. «Ни рыба ни мясо», – сразу пришло в голову.

Викинг подошел и представился:

– Влад.

У Тани заблестели глаза. Я с удовольствием начала наблюдать за разворачивающимся спектаклем.

– Татьяна Валерьевна, – преставилась Танюха, облизнув губы, призывно перекидывая прядь роскошных светлых волос со спины на плечо.

– Какое прекрасное имя. Давайте, Татьяна Валерьевна, вы с подругой пересядете к нам?

Решила побыть наблюдателем. Явно Влад понравился Татьяне, и та тяжелой артиллерией пошла в бой, пустив в ход все свое обаяние, пила бокал за бокалом и шутила. С Ни рыба ни мясо разговор не клеился, да я и не хотела вступать в беседу. Даже имя его не захотела запоминать.

После бутылки вина решила, что на сегодня веселья хватит. Потащила Таню в квартиру к псу. Парни не отставали. Провожали. Таня в последний момент затащила Влада и Ни рыба ни мясо в квартиру. У них каким-то волшебным образом в руках возникла еще одна бутылка вина. Пыталась выгнать их, Таня не дала.

– Проходим, м-м-мальчики!

– Зачем ты их сюда притащила? Это чужая квартира! А если что не так? Ты подумала?

Но Таня была уже хорошо не в себе, уселась за стол и выпила еще пару бокалов. Начала танцевать с Владом. Я пить вино перестала еще в кафе. Дико разболелась голова, ушла в комнату и легла. Минут через пять ко мне кто-то прилег и прижался, обнял. Я закричала от неожиданности. Ни рыба ни мясо дернулся, но меня не выпустил.

– Убери руки!

– Ты чё такая? Чего ломаешься?

– Тебя как зовут, напомни?

– Дима.

– Дима, ты сейчас встаешь, забираешь друга, и вы уходите.

– Чё ты? Влад с Таней в ванной уже.

Подлетела к ванной и, распсиховавшись, ногой распахнула дверь. Влад как раз заканчивал раздевать пьяную Таню, а та, судя по улыбающейся мордочке, была совсем не против.

– Руки убрал! Отошел быстро, я сказала!

– Не собирался я ее насиловать.

– Руки убрал! Сейчас полицию вызову!

Влад извинился. Помог оттащить Татьяну на кровать. Сели за кухонный стол пить чай. В коридоре возникла снова раздевающаяся Татьяна.

– Отведу в кровать и сразу вернусь, – сказал Влад.

И действительно, вернулся через пару минут.

– Все. Мы уходим. Передай Тане, я позвоню.

Ушли. С выдохом закрыла дверь.

– Ты совсем дура, вообще соображаешь, что тут могло быть- то?