— Микки, я не нарочно, — в глазах матери была чистая паника, и Мик верил ей. К своему же разочарованию, он верил ей.

Но ему так надоело видеть в женщине перед ним свою мать только в те моменты, пока она вновь не вспомнит о той дряни, без которой едва может прожить.

— Хотел бы я, чтобы ты так меня любила.

~

Сидя за своей партой, Микки молча ждал начала урока, надеясь, что хотя бы сегодня он сможет сосредоточиться на теме. В последнее время, он стал слишком рассеян. Причиной тому был Галлагер, что сидел с ним рядом и болтал, не умолкая. Они с Йеном еще на той неделе сдали доклад на отлично, и теперь этот идиот садился с ним на каждом чертовом занятии.

На самом деле, он в принципе не отходил от Микки ни на секунду: Йен встречал его по дороге в школу, обедал с ним в столовой, сидел с ним на уроках и даже на переменах не давал вздохнуть. И самое раздражающее во всем этом — это то, что Микки не был против.

Они как будто вернулись в детство, и Мик не мог противиться этому. Ему нравилось говорить с ним о школе, возмущаться по поводу и без, обсуждать новые фильмы и планировать посмотреть их как-нибудь вдвоем. И пусть теперь Йен касался его куда чаще, чем стоило бы другу, Микки был рад проводить с ним время. Он был счастлив снова почувствовать себя тем мальчишкой.

— Так, ты пойдешь?.. — и по правде, из-за мыслей о том, как ему здорово с Галлагером, он пропустил то, о чем именно парень его спрашивал.

— Куда? — нахмурил брюнет брови.

— Боже, я так и знал, что ты не слушал, — без всякой злобы усмехнулся Йен. — Санчес собирает всех.

— Санчес? С каких это пор он устраивает долбаные вечеринки? — конечно, Мик общался с этим парнем лишь от случая к случаю, даже несмотря на то, что они пересекались почти на всех предметах, но он знал одно — Санчес благоразумнее всех в этой школе, и он никогда бы не стал созывать в свой дом сборище неандертальцев. По крайней мере, таким он был три года назад.

— С тех самых, как его родичи уехали из города, — просто ответил Йен, разглядывая профиль Милковича.

— Ладно, ты хочешь?..

Не успел Мик договорить, как почувствовал чью-то руку на своем плече и горячее дыхание на шее.

— Тоже собрались к этому задроту? — услышал он прокуренный голос Спайки совсем рядом.

И тут же отпихнув от себя парня, Мик с большим усилием прикусил язык, в душе надеясь, что Йен так же его проигнорирует.

Но не тут-то было: — Тебе-то, блядь, какое дело? — в тот же момент напрягся Галлагер.

Роджер на секунду замер, словно серьезно обдумывая ответ.

— Большое, — кивнул он перед тем, как продолжить, — если, конечно, Микки там будет, — он гадко ухмыльнулся, глядя на брюнета.

Милкович лишь вновь повернулся к Йену, перед этим смерив Спайки ненавидящим взглядом, и сказал: — Пошли уже, Галлагер.

Просто по его опыту, Микки точно мог сказать, что игнорирование — это лучшая борьба с теми, кого при рождении не наградили мозгом. Стоит им получить хоть какую-то реакцию, и тебе крышка — не отстанут до последнего. И только с Роджером это срабатывало хреново.

Мало того, что он доставал его в школе, так еще и написывал ему в инстаграм (в котором Карен заставила его зарегестрироваться), даже несмотря на то, что Микки не ответил ни на одно сообщение. Единственное — Мик их читал, и каждое последующее не слишком отличалось от предыдущего. Конечно, начиналось все весьма безобидно, пока вскоре Роджер не начал писать о том, как хочет трахнуть его пухлые губы.

И как бы Милкович не ненавидел этого парня, он все еще был обычным возбужденным подростком, которого сводила с ума любая мысль о сексе. Может, это было иначе лишь тогда, когда он не видел лица этого придурка, потому что, как только он встречал его в школе, брюнета тянуло блевать. Стоило лишь увидеть эту самодовольную рожу, услышать его голос и представить, что он говорит те же самые вещи, что писал ему накануне — и желудок Микки делал многократное сальто.

Так что вскоре он понял, что это как дрочить на какие-нибудь порно-рассказики с высоким рейтингом — тебя не должен возбуждать тот, кто написал это. Наверное, Спайки бы расстроился, узнав, что он воспринимает его писанину именно так. Но иногда Мик даже представлял, что ему пишет кто-то другой. Кто-то, кому об этом знать совсем не обязательно.

— Я пойму, если ты не захочешь идти, — буркнул Галлагер себе под нос, буквально излучая недовольство. Это происходило каждый раз, когда Спайки решал заговорить с ним при Йене.

— Не, я… — по правде, Микки изначально не хотел идти. Ему никогда не нравилась суть всех этих школьных тусовок — кучка подростков собираются в одном месте, чтобы напиться и перетрахаться друг с другом, иногда и что похуже. Микки же больше ценил уединение. — Я не против, если ты хочешь пойти туда, — брюнет с вопросом уставился на Йена, впервые за долгое время ставя свои желания на задний план.

~

Два года. В тот день настало ровно два года, как его мать была в завязке. Два года его жизнь была, хоть и не в идеальном, но порядке. Ему не приходилось ложиться спать, думая о том, где она и что с ней. Ему не приходилось вставать по утрам с этими же самыми мыслями.

Реабилитационный центр сотворил чудеса. По вторникам и четвергам она посещала группу анонимных наркоманов, а в остальные дни ходила на работу в круглосуточную закусочную. Правда, без помощи сестры не обошлось, но Грейс сама желала сделать все ради ее выздоровления. Они, наконец-то, стали сестрами. И что самое главное, Мария вновь стала мамой. Той мамой, которая беспокоится о своих детях. Мэнди, правда, еще плохо шла на контакт, но, по крайней мере, каждый вечер она отвечала на ее звонки.

В общем, все шло, по-своему, прекрасно. Настолько, что Микки не верилось.

Он сидел на уроке испанского в тот день, когда ему позвонили из больницы. Сложно сказать, что он почувствовал тогда. Безусловно, он испугался — у него сердце, блядь, в пятки ушло, когда медсестра назвала имя его матери. Но было еще что-то. Как будто ту иллюзию, в которой все они жили эти два года просто взяли и разрушили у него на глазах.

По телефону Микки не стали говорить о её состоянии, поэтому ему пришлось провести целый день, как на иголках. Целый день — именно столько они с Грейс ехали в другой штат, чтобы повидать ее. Тетя молчала всю дорогу, погруженная в свои мысли. И учитывая то, что Микки сам не понимал, как себя чувствует, он не видел смысла спрашивать это у женщины, сидящей рядом.

Каково же было их удивление, когда врач заявил, что Мария Милкович покинула больницу еще час назад. Оказывается, они не имели права держать её здесь насильно, и все равно, что та была на последнем издыхании, когда этой ночью её привезли сюда. А ведь ему и Грейс она сказала, что сегодня у нее должна быть ночная смена в кафе.

— Мик, главное, не расстраивайся, хорошо? — начала успокаивать его тетя, как только они сели в машину. — Рецидив — это лишь этап на пути к выздоровлению. Она обязательно вернется, когда поймет это.

— Я хочу домой, — промямлил Мик себе под нос.

— Да, конечно, — закивала женщина, трогаясь с места. — Если хочешь, можешь завтра никуда не идти. Представляю, как ты…

— Ты не поняла, я хочу домой, — твердо заявил Мик, заглядывая Грейс в глаза. Та точно не была в восторге. — Я хочу вернуться в Чикаго, к Мэнди.

~

Как только они с Йеном переступили порог дома, Мик окончательно понял, что никогда не полюбит такие тусовки — в особенности, после тех скитаний вместе с его мамой по подобным местам. Толпа словно давила на него, не давала вздохнуть. Казалось, что от всей этой шумихи у него в любой момент лопнут перепонки.

— Эй, придурки, идите сюда! — услышал он голос Мэнди, из-за чего остальные звуки словно отошли на задний план.

— Все нормально? — запоздало спросил Йен, вглядываясь в голубые глаза. Микки даже не сразу почувствовал, как тот взял его за запястье и начал успокаивающе поглаживать нежную кожу большим пальцем.

— Да, — слабо улыбнулся он, убирая руки в карманы своей расстегнутой кофты. — Пойдем.