— Вы Айрапетову полный карман часов обещали, Как намеревались их взять?

— Да я ж для понта ему загнул, чтобы денег взаймы.

— А ночью в магазин пошли, рюкзак с собою взяли. Как это понимать?

— Чутьем чувствовал, что энергии не будет.

— Наивно, Мохов, очень наивно, — Антон нахмурился, помолчал. — Куда дели украденные часы?

— Загнал Айрапетову по дешевке, а одни совсем бесплатно отдал за то, что билеты нам с Федей на самолет добыл. Народу на аэровокзале было битком, без блата к кассе не пробиться.

— Как часы попали к Остроумову?

— Не было в деле Остроумова! — испуганно закричал Мохов.

— Но ведь он принес нам часы.

— Крест… Не знаю!

— Кто писал Костыреву письма? С какой целью?

— Никаких писем не знаю. Никаких!

— Кроме тебя, некому… — хмуро сказал Костырев.

— Федя, крест… — начал Мохов, но, столкнувшись с презрительным взглядом Костырева, осекся.

Больше, сколько Антон ни старался, ничего вразумительного Мохов не показал. Создавалось впечатление, что из какого-то безотчетного страха он всеми силами, порою до наивности, скрывает истину. Категорически отрицал Мохов участие в деле Остроумова и связь с Гогой-Самолетом. Антон был вынужден прекратить допрос. Когда Мохова и Костырева увезли в изолятор, в кабинет вошли Березова и Голубев. Светлана смотрела на Антона настороженно-вопросительным взглядом.

— Вы оправдаете Федю? — спросила она.

— Его может оправдать только суд, — ответил Антон. — Я лишь вправе изменить так называемую меру пресечения, то есть освободить из-под стражи. Но пока это не в интересах самого Федора.

— Когда же этот интерес наступит?

— Не будем спешить, Света. Поспешность, как правило, к добру не приводит.

Березова, соглашаясь, наклонила голову и попрощалась. Едва она вышла, Слава Голубев возбужденно прошелся по кабинету и заговорил:

— Только что звонил Степан Степанович. За сумочку Березовой Айрапетов пообещал соседскому Генке купить абонемент на все хоккейные игры сезона.

Предстояло самое трудное — допрос Айрапетова. Прежде, чем начинать его, Антон решил встретиться с Игорем Владимировичем, так сказать, неофициально.

Айрапетов сам назначил Антону место встречи в сквере, против ТЮЗа. То ли оттого, что рабочий день еще не кончился, то ли от сгрудившихся на небе предгрозовых облаков скамейки в сквере пустовали. Антон выбрал одну из них, с которой лучше просматривались асфальтированные аллейки, и, развернув газету, сделал вид, что увлечен чтением.

Игорь появился минута в минуту, как обещал по телефону. Легкой, энергичной походкой он подошел к Антону, крепко пожал руку и, садясь рядом, весело проговорил:

— Точность — вежливость королей.

— Я королем не был, поэтому притопал раньше, — пошутил Антон и насторожился — в конце аллеи, откуда только что пришел Айрапетов, замаячила сутулая фигура «солиста» из ресторана. Похоже, он догонял Игоря и еще издали замахал ему рукой. Айрапетов демонстративно отвернулся, с усмешкой проговорил:

— Для полного счастья этого черта нам только и не хватало. Сейчас на похмелье просить будет.

«Солист», не обратив внимания на Антона, плюхнулся на скамейку рядом с Игорем, поморщившись, прижал ладонь к груди и, тяжело передохнув, сказал:

— Фу-у… Чуть сердце не выскочило, думал, упущу тебя.

— Соскучился? — опять с усмешкой спросил Айрапетов»

— В вытрезвителе сегодня ночевал.

— Поздравляю.

— Смеешься, а тут хоть плачь. — «Солист» вытер вспотевший лоб. — Вчера какой-то «юморист» записку подсунул, насчет Ольги и Юрки. Я рога в землю и попер. Только из ресторана на проспект вываливаюсь и с ходу — в объятия к милицейскому. Чуть с копытков его, родимого, не снес. Голову надо отворачивать за такие шутки. Встретился бы мне сейчас тот остряк!..

— И что бы произошло?

— Как гусю, шею бы свернул. Айрапетов засмеялся:

— Давай, Олежек, сворачивай.

— Чего? — не понял «солист».

— Шею. Я тебе вчера записку написал.

«Солист» какое-то время обалдело смотрел на Игоря и вдруг расхохотался до слез, будто ему только что рассказали очень смешной анекдот.

— Ну, князь… ты даешь, — вытирая глаза, проговорил он. — Ну, даешь! С тебя причитается.

— Сколько?

— Пару червонцев до завтра, — выпалил «солист» и, видимо, не надеясь на успех, торопливо заговорил: — Понимаешь, завтра в церковном хоре обещают триста целковых отвалить, платят там железно…

— Зачем тебе сегодня двадцатка понадобилась? — перебил Айрапетов. — Ты с похмелья после двух стопок уже занавески жевать готов.

— Понимаешь… С Цыганкой этой, которая вчера в ресторане за соседним столом с тобою сидела, договорился. Сейчас ждет в «Сибири» меня — как бога, а я, как нищий, за тобою по следу таскаюсь. Князь Игорь, не унижай Олега. Клянусь совестью, рассчитаюсь.

— На том свете угольками, — Айрапетов стал серьезным. — Попрут тебя из церковного хора, как из ансамбля выперли. Будешь ты от тяжести горбиться по ресторанным подмосткам…

— Игорь! К чему такие мрачные краски? Надо мужественно идти по кругу жизни. Одолжи два червонца, и на мало оборудованной для веселья планете одним счастливым человеком станет больше. Неужели тебе этого не хочется? Неужели две каких-нибудь рваных десятки для тебя сделают погоду? Не веришь, что сам отдам, Ольга рассчитается. Ты же знаешь, у нее завтра получка.

Айрапетов внимательно посмотрел на «солиста», подумал и вдруг решительно, вполне серьезно сказал:

— Я одолжу тебе, Олег, деньги. Могу даже дать без отдачи, но… Ты должен откровенно рассказать, что у тебя произошло с Людой, когда она стала вырываться из моей квартиры. С той девушкой, из кафе «Космос»… в прошлое воскресенье. Помнишь?

— Такой пустяк?! — удивился «солист» и посмотрел на Антона, словно только сейчас его увидел.

— Это свой человек, — заметив взгляд, сказал Айрапетов. — Можешь говорить при нем.

«Солист» невинно улыбнулся:

— А что у меня с Людой произошло? Ровным счетом — ничего. Прилег к ней на диванчик, а она бузу подняла.

— Ты ей бритвой угрожал?

— Какая угроза?! Для хохмы взял бритву, хотел разыграть. Она подумала, что по правде, вцепилась зубами в руку. Во… — приподнял рукав, — до сих пор след имеется. Вижу, дело керосином пахнет. Швырнул бритву в окно. И вся любовь. Это ж я рассказывал раньше. Достаточно тебе?

— Почему она так сильно опьянела от стакана шампанского? — снова спросил Айрапетов.

— Откуда мне знать, — удивленно пожал плечами «солист».

— Не хочешь говорить? Ни копейки не получишь.

— Вот привязался, как вчерашний милиционер из вытрезвителя… — лицо «солиста» стало виноватым. — Я ж не думал, что ты ее к себе поведешь…

— Рассказывай, Олег, о том, что ты сделал Люде, а не о том, что думал, — недовольно оборвал Айрапетов.

— Ничего серьезного я не сделал… Подумаешь, снотворного в шампанское сыпанул. Что, она умрет от этого? Ольга перед каждой ночью это зелье глотает и хоть бы что. Храпит, как лошадь.

Айрапетов смотрел на «солиста» уничтожающим взглядом.

— Клянусь, Игорь, никогда не думал, что Люда так сильно захмелеет, — испугался тот. — Клянусь! Хотел похохмить…

— Знаешь, что за такие хохмы бывает? — Айрапетов резко показал на Антона. — Это сотрудник уголовного розыска, твоя хохма уже до них докатилась.

«Солист» побледнел, на лице его появилась растерянность. Он, видимо, решил, что его разыгрывают, но, не будучи в этом твердо уверенным, засмеялся неестественным, вымученным смехом.

— Рассчитываться?.. — посмотрев на Антона, спросил Айрапетов. — Или вы еще с этим «хохмачом» побеседуете?

— Если потребуется, я его приглашу, — ответил Антон.

Игорь достал из кармана две десятки. Глаза «солиста» блеснули бесшабашно-радостно. Он почти вырвал из рук Айрапетова деньги, сунул их в свой карман и открыл было рот, чтобы что-то сказать, но Айрапетов бесцеремонно оборвал: