Город меняет одежды. Из лазурного переодевается в лиловатые оттенки заката, а я, проголодавшись, покупаю пиццу и устраиваюсь с ней на скамейке. И тут прилетает товарищ голубь.

Как известно, голубиная братва подваливает толпой, но есть у них вожак, самый задиристый, за которым понтят все остальные. Словом, этот друг любезный меня порядком смешит и даже пугает. Покрутившись возле меня на тротуаре, он понимает, что так ничего не добиться, и взлетает мне на коленку. Как человек, боящийся близких контактов, я дергаюсь, но голубя это не смущает. Таким образом, я кормлю его с руки тестом, но ему и этого оказывается мало, он придвигается ближе и… откусывает у меня прямо от пиццы! Мне становится смешно и жутко одновременно. В природе что-то происходит. Голуби сошли с ума и готовы чуть ли не в рот тебе залезть, лишь бы ухватить свое. Динамика современности не проходит даже мимо птиц.

Пока вожак ест у меня на коленях, его клика рассаживается вокруг меня почетным караулом, так что я чувствую себя повелительницей голубей. И это было бы смешно, если бы не было так стра(ш)нно. Слышь, пицца есть? А если найду?

Позже, отряхнувшись от шока и крошек, я пускаю по городу почетный круг и залезаю в трамвай. «До чего техника дошла!» – думаю я, когда мой взгляд натыкается на зарядный разъем для телефона на поручне. И вайфай, и зарядка, и кондиционер! Просто мини-отель со всеми удобствами. Только соседей многовато. М-да…и кондуктор, затеявшая скандал со старушкой, не желавшей платить. «ЖКХ плати, налоги плати! Совсем обалдели!» – возмущается эта злостная нарушительница, расталкивая объемными авоськами ближайших пассажиров. «Не платим – выходим», – упирается кондуктор, не желая понимать старушек и замечать меня с моими зажатыми в ладошку монетками. Тем временем пассажиры вступаются за бабушку и собирают ей денег на проезд. Я думаю, стоит ли мне поучаствовать в благотворительности, но решаю, что в другой раз. Всегда найдутся те, кому нужно помочь рубликом. Хотя рубликом в наше время не обойтись, ведь даже клошар недавно пристыдил мое скромное подаяние – что так мало? Инфляция не щадит никого…

Нарезая на работе визитки, я краем уха слышу, как женщина по телефону нанимает продавца в пекарню. И тут мне вспоминаются мои походы на собеседования и вся их идиотичность. Ну разве не странно, не будучи актрисой, идти и разыгрывать сценку под названием «Я мечтаю у вас работать»?

«Кем вы видите себя через пять лет в нашей компании?» Для меня это был вопрос на засыпку, потому что хотелось спросить встречно: а почему вы уверены, что я через пять лет все еще буду в вашей компании?

Кем я себя вижу? Скажешь «директором» – слишком самонадеянно, не возьмут. «Никем» – вы недостаточно мотивированы. «Я хочу поднять у вас миллион за месяц, уехать на Багамы и курить бамбук в собственном шале»"– скажут «да ты о***л». Усиленно делаешь вид, что тебе очень интересно их предложение весь день сидеть на телефоне и быть посланным на хурму, хрен и холодец – спасибо, вы очень хлебосольны. «Почему хотите работать у нас?» Денег мне надо, вот почему. Зачем нужно придумывать оригинальные ответы вместо очевидностей? Это что, собеседование на уровень креатива в мозгу? Люди не от большого счастья идут работать. Ну по крайней мере не все. И это отлично знаем и я, и работодатель. Но мы оба натягиваем маски идиотов и получаем соответственно идиотское общение. «Сколько вы хотите зарабатывать?» Сто тыщ в месяц, что за вопрос. Если я оценю свою работу на десятку, решат, что можно на мне ездить. Если скажу «сто», решат, что я ненормальная. Балансирую между идиотским ответом и ответом кретинским. Собесе, вы меня взбесе.

Но прежде чем получить разрешение на участие в этом спектакле, сначала нужно составить себе похвальный лист, что тоже сомнительная идея. «Назовите свои хорошие качества». Как вообще можно говорить о своих хороших качествах? Попахивает бахвальством. Странно сказать о себе «я сообразительный». А вдруг в критической ситуации я затуплю? А если опоздаю, а уже написала «пунктуальная»? Слова не скажут больше, чем дела, но пока ты должным образом не похвалишь себя… И вот ты в офисе, где тебе предлагаются стол, пятнадцатиминутный обед и телефон, который к концу дня должен раскалиться от моих звонков и от посыла меня людьми на три буквы. Вы что, думаете, это работа моей мечты? Вообще ни разу. Так зачем играть этот дурацкий спектакль, где никто никому не интересен и не говорит правды, потому что того требует этикет? Работодатели вечно ищут идеальных сотрудников, готовых работать на энтузиазме и растворимом кофе с утра до ночи, а неидеальные работники ходят на собеседования, где, скрывая зевок и унылое улыбало, делают вид, что им безумно интересно сидеть в офисе с видом на кладбище.

После приходишь домой и включаешь «Бриджит Джонс» на том моменте, когда на очередном собеседовании она называет в качестве причины увольнения «я переспала с боссом». По-моему, это лучшее резюме.

В момент моих раздумий в магазин бочком заходит подросток. Мнется.

– Мне надо спросить, – мямлит он.

– Ну, говорите, – подбадриваю я его.

– Мне стремно, – говорит он, опуская глаза. – У вас тут есть работа?

Ах вот оно что.

– Нет, – отвечаю я с сожалением. Хотелось бы помочь подростку.

Под вечер в пустой магазин заваливается наркоман.

Пока он крутит глобус и разговаривает сам с собой, я задумываюсь: к наркоманам люди относятся с презрением – мол, докатился, сидит на игле. Но общество тоже сидит на многих иглах – например, информации, – однако это не считается опасным и никто не скажет, что это дурная наклонность. При этом социальная жизнь наркомана, который играется с глобусом, уже сочтена. Что ж, он выбрал очевидный и короткий путь самоубийства, но, может, это и лучше. Пытаюсь вежливо отобрать у него глобус и выпроводить. В конце концов уходит, но через пару минут слышу стук в стекло – машет, счастливый, с улицы. Недолгий путь ему на улице. Впрочем, моя ли печаль?..

Позже сама оказываюсь на улице. Отблески светофоров сливаются в лужах – прошел дождь. Свежо… Долго стою на переходе. Горит красный – наша жизнь. Красный – страсть, динамика, деятельность, дороги, дороги, дороги. «Не спеши, а то успеешь», – сказал кто-то однажды. Но как не спешить, если горит красный? Надо успевать жить. Успеть узнать. Столько всего успеть сказать. Загорается желтый – ждите. Подумайте. Передохните. Вдох-выдох. Взвесьте, оцените. Не спешите, выбирайте. Живите с удовольствием. Загорается зеленый, и тут же появляется секундомер. Держитесь отчетности. Тридцать, двадцать девять, двадцать восемь… Дышите, но не забывайте двигаться. Лет до конца остается все меньше. Двадцать три… Возможностей для самореализации, для любви и для дружбы остается все меньше. Девятнадцать… Не паникуйте.

Нигде так не проявляется инстинкт толпы, как на переходе. Если кто-то начинает идти, не дождавшись пары секунд, когда загорится зеленый, трудно не пойти за ним. Ожидание зеленого – это мука: в ногах нарастает напряжение, в толпе – наэлектризованность. Кто-нибудь один обязательно не дождется. Дожидаешься, когда загорается зеленый, и ощущаешь себя героем. Внутреннее напряжение прорывается наружу вздохом облегчения. Если так сложно дождаться даже сигнала светофора, как можно обрести душевный покой в этом городе, где у каждого горит красный?

Бегут мамы с детьми, бегут офисные работники, бегут замуж, бегут на работу, учебу, в магазин или кружок рисования. Городские джунгли и толпы людей, обтекающие меня на улице, – и все со стаканчиками кофе, но как кофе он себя не являет – скорее служит признаком организованности горожанина, хотя этой самой организованности он мешает. Звонит телефон или нужно найти в сумке документы либо бумажный платок – и спокойствие нарушается поисками и деловой суетой со стаканчиком в руках. Кофе создает атрибут современной жизни, бега, динамики, деловой суетности, для которой нет поводов. Люди сами создают их. Опаздывая на автобус, заламывают руки, обжигаясь кофе, звонят друзьям, чтобы обсудить вчерашний день. Хлопают двери, гудят машины, собаки выгуливают людей – будто дикими нервическими мазками накладывается картина большого города, огромное суетливое панно, собранное из разноцветных пятен, ни в одном из которых нельзя угадать знакомые очертания, но в целом образующее законченное изображение.