– Именно так, дорогой Август. Но что же произошло с Бойлем?

Ответил Юнгер:

– Негодяй доставлен в военную тюрьму Милтры. Через месяц его ждет военно-полевой суд. Думаю, что смертная казнь для такого подонка будет отличным приговором.

– Боже праведный, Ганс, неужели ты примчался ко мне из самого Зальта? – Тот кивнул.

– Как только мне позвонил ваш помощник и рассказал, что произошло, я бросил все дела и примчался сюда. Извини, Карл, но нам пришлось также изъять у тебя пациентов, – теперь они стали важными свидетелями и, как это ни прискорбно, обвиняемыми по делу. Скорее всего, после слушаний их направят на принудительное лечение в специализированный военный госпиталь. Теперь их судьба в руках правосудия, но не думаю, что их ожидает участь Бойля. К слову сказать, твои с Августом показания также могут очень пригодиться. Когда ты поправишься, я пришлю людей, которые возьмут соберут у вас информацию. В любом случае, это будет еще не скоро. – Он дружески потрепал профессора по руке, после чего его словно осенило: – Ах да! Чуть не забыл! Я сделал все от себя зависящие, чтобы про эту историю узнало как можно больше людей, в частности Министерство здравоохранения. Они заверили меня, что в скором времени возобновят финансирование «Двух башен» в полном объеме, а также со дня на день вышлю ремонтников для приведения здания в божеский вид. Ваша самоотверженность и преданность своему делу нашла отклики в сердцах многих людей. Не думаю, что на просторах нашей страны есть еще такие врачи. – Он замолчал, и доктору даже показалось, что его старый друг смахивает скупую мужскую слезу. Кто бы мог подумать, что Ганс может быть таким сентиментальным? – И еще кое-что: обнаружилась сестра погибшего пациента. Ну, того, который повесился. Она была так рада, что ее брат наконец-то нашелся, и она может сходить к нему на могилу. К слову сказать, она отказалась от эксгумации, по причине того, чтобы лишний раз не тревожит покойного, а я оплатил ей установку гранитного памятника. Мы попытались отыскать хоть какие-нибудь упоминания о пропавшей роте, но ничего не нашли: либо архивы были уничтожены во время эвакуации из Пельта, либо потерялись во время нее, но как бы там ни было, процесс установки личностей этих ребят будет долгим.

– Я рад, что все так закончилось. При подобных условиях такой исход вполне можно назвать «счастливым концом». А теперь, не могли бы вы оставить меня наедине с Людвигом? Мне нужно кое-чем с ним поделиться.

Как только Август и Юнгер скрылись за дверью, профессор заговорил:

– Я победил его, Людвиг.

Тот сначала недоуменно посмотрел на профессора, а потом понял:

– Полковника Отто Винзеля?

Доктор кивнул и кратко пересказал историю сражения в своем сознании. Когда он закончил, Людвиг не скрыл удивления:

– Ничего себе! Вот это да! В вашей ситуации один сильный страх помог победить другой. Получилось своего рода «клин клином». Просто поразительно.

– Но разве такое возможно с точки зрения науки?

– Кто его знает, профессор. В любом случае, это станет еще одним предметом для изучения. Я бы хотел, чтобы вы мне описали ваш случай во всех подробностях. Возможно, мы стоим на пороге нового открытия в лечении психологических травм!

Профессор лишь улыбнулся, после чего вспомнил, что в его горле по-прежнему царит пустыня, и попросил Людвига налить ему воды и позвать Августа с Гансом. Через десять минут пришла все та же белокурая медсестра, которая объявила, что время посещений уже закончено. Когда все ушли, доктор Фитцрой поудобней устроился на подушках и задремал. Сейчас ему был нужен только сон.

***

К середине августа профессора выписали. Рана заживала хорошо, чувствовал он себя намного лучше, словно заново родился. Он специально никого не оповестил о своем уходе из больницы, решив сделать обитателем «Двух башен» сюрприз. Насколько он слышал от Августа, клинику привели в полный порядок и в скором времени к ним начнет поступать новый персонал и партии медикаментов. Эти новости радовали его старое сердце, однако он понимал, что бразды правления следует передать его молодому помощнику. У Августа будет отличная перспектива роста: он сможет заниматься не только врачебной практикой, но и вести научную работу. Лучшего и представить себе нельзя. В письме от Юнгера доктор прочитал о смертной казни Бойля. Капитан был прав: его повесили, как военного преступника. А вот о судьбе его уже бывших пациентов известного ничего не было. Профессор лишь молился, чтобы их передали к достойным врачам и помогли им преодолеть эту ужасную психологическую травму.

Перед визитом в «Две башни» доктор решил, как следует вымыться и переодеться. Идя по тротуару в сторону своего дома, профессор от души радовался теплым лучам солнца, кристально чистой синеве неба и звонкому пению птиц, сидящих на благоухающих зеленью ветках. Поравнявшись с домом, он заметил своего соседа Крауса, который складывал стопкой скрюченные сухие ветки. Только спустя пару секунду доктор с удивлением понял, что статуя плетеного человека пропала. Он окликнул Крауса и быстрым шагом направился к нему. Тот сразу задал вопрос:

– О, мистер Фтицрой, вы уже выписались? Как здоровье? Слышал, как вам досталось, врагу не пожелаешь.

Но доктор не обратил на его речь совершенно никакого внимания:

– Почему? Почему именно сейчас, после стольких лет просьб, вы соизволили убрать это страшное пугало со своего двора?

Краус лишь усмехнулся и ответил:

– Плетеный человек выполнил свою миссию и больше не нужен. Он помог победить самую главную опасность, – ту, которая находилась у вас в голове.

От этих слов у профессора пробежал холодок по спине. Едва не потеряв сознание, он спросил:

– Но откуда вы знали?

Краус посмотрел на него как-то странно, словно ему было известно больше, чем он хотел сказать, а потом ответил:

– Я знаю много чего, мистер Фитцрой, но не обо всем готов поделиться с широкой публикой. Вы считаете меня странным и сумасшедшим, потому что я живу один и мало общаюсь с людьми, но за всю мою жизнь эти самые люди не сделали для меня ничего хорошего. Я решил удалиться от общества и свести контакты с ним к минимуму, наслаждаясь покоем своего дома, тихим шелестом ветра и запахом благоухающих роз. За столько лет моя жизнь наконец-то обрела смысл, и я увидел то, что сокрыто, лишь, когда начал смотреть.

Краус взял в охапку кучу сухих лоз и понес ее в сторону костра, который уже начинал разгораться на заднем дворе. Профессор так и остался стоять возле дома, наблюдая как ласковые солнечные лучи касаются того места, где стоял плетеный человек. На секунду доктору показалось, что его тень приветливо помахала ему рукой, прежде чем пропасть навсегда.

Содержание