– Твои слова заставили меня задуматься. Действительно, в этой ситуации не учитываются обстоятельства, которые повлекли за собой самоубийство. Если этот человек, как ты говоришь, был болен душевно, да еще и не отдавал себе отчет в своих действиях, то его смерть можно рассматривать как следствие тяжелой болезни. Но это только в том случае, если это было действительно так. Надеюсь, ты не хочешь ввести меня в заблуждение, Карл? В этом случае грех совершим мы оба.
– Уверяю тебя, Аддлер, все так и было. То, что этот человек был болен, можешь даже не сомневаться. Поверь, как врачу, который работает с подобными людьми уже более полувека.
Отец Аддлер допил чай, налили из чайника себе еще чашку, и предложил профессору, но тот отказался.
– Что ж, раз все так и было, то только из уважения к нашей дружбе и твоему врачебному стажу, я проведу церемонию погребения, как положено. Правда придется дать распоряжение вырыть новую могилу, поскольку планы несколько изменились. Ну, это уже мелочи.
– Во сколько начнется служба?
– Думаю, что часов в десять, после утреннего богослужения. Я был бы рад, если бы ты пришел пораньше, послушал проповедь и исповедался. Ведь я не видел тебя здесь уже очень давно.
– Конечно, я приложу все усилия, чтобы прийти вовремя.
3
Распрощавшись с отцом Аддлером, профессор вышел за порог церкви и почувствовал, как у него с души словно свалился камень. Посчитав, что исполнил свой долг перед умершим, он в более приподнятом настроении направил автомобиль в сторону клиники. Проверив, как идут дела у пациентов и, оповестив свой немногочисленный штат о завтрашней службе, доктор углубился в бумаги, аккуратно выводя истории болезни пациентов, применяемые им методы лечения и лекарства, а также записал крохотный прогресс, которого ему удалось достичь. У Августа сегодня был выходной, за окном моросил дождь, а тусклый свет настольной лампы нагонял меланхолию. От утреннего прилива сил не осталось и следа, и профессор снова углубился в мрачные мысли о завтрашних похоронах, будущем лечебницы, судьбе пациентов и так далее. Порой ему казалось, что в один прекрасный момент кто-то выбил все нити из его руки, и жизнь пошла под откос. Думая об этом, он улыбнулся, заметив, что анализирует самого себя с позиции психиатра. В его голове тут же возникали возможные ответы на его вопросы, которые лишь на мгновение восстанавливали душевное равновесие. А вообще хорош доктор. Вызвался лечить расстройства души, а сам прибывает в унынии. Может, стоило продолжать практику хирурга и не забивать себе голову сложными проблемами человеческого сознания? Но был ли это путь, уготованный ему судьбой?
В воскресенье утром профессор, как и обещал, прибыл на утреннюю службу, чем заслужил одобрительный взгляд отца Аддлера. Вчера вечером он заехал к Августу и попросил его приехать на похороны пациента. Он и другой персонал больницы должны были прибыть к десяти часам, а пока доктор смог побыть наедине со своими мыслями и с Богом. Сквозь широкие окна церкви пробивался пасмурный свет, пронзая ряд стройных восковых свечей, пламя которых дрожало на легком ветру. С утра собралось достаточно много народу: в основном женщины с детьми и мужчины преклонного возраста. Одни внимательно слушали проповедь отца Аддлера, другие о чем-то молились у многочисленных икон, прося помощи у высших сил.
Доктор Фитцрой и сам прочитал несколько молитв и помолился за упокой души его почившей жены, а также всех друзей, родственников и знакомых, которых смог вспомнить.
После окончания службы, толпа высыпала из церкви, укрывшись за плащами и зонтами от моросившего дождя, который делал это воскресное утро особенно грустным. Внутри остался лишь профессор и несколько прихожанок, которые о чем-то расспрашивали отца Аддлера. Вскоре двое дюжих парней вынесли простой гроб из светлых досок, где лежало тело погибшего пациента. Профессор подошел поближе, чтобы лично попросить прощение у покойного за то, что не сберег его жизнь. Доктор не знал, услышит он его или нет, но что-то ему подсказывало, что его слова дойдут куда нужно. Пациент был одет в простой поношенный костюм и старые туфли. Воротничок потемневшей от времени рубашки немного скрывал ужасные следы от удавки, которые темно-синим пятном опоясывали его шею. Руки были сложены на груди, кто-то заботливо вложил между ними крест.
Вскоре появился Август, облачившийся в черный костюм, сторож Хопп, за которого сегодня дежурил Финке, уборщик мистер Борман и кухарка Доллорес, одевшая черный чепец и такого же цвета кружевное платье. Также присутствовал государственный представитель – неприятный тип лет сорока с грубыми чертами лица и аккуратно зализанными черными волосами, – который должен был проследить, что церемония действительно проведена и деньги, выделенные государством, не были потрачены впустую.
Как только все было готово, отец Аддлер начал похоронную церемонию. Сначала он прочитал необходимые молитвы и псалмы, после чего сбрызнул гроб святой водой и обкурил ладаном из кадильницы. Затем каждому их присутствующих было предложено сказать несколько слов о покойном, а также попросить у него прощения за обиды, причиненные ему при жизни. Конечно, никто из собравшихся не знал так хорошо погибшего пациента, но, тем не менее, каждый высказал несколько хороших слов и попросил прощение, как того требовал обычай.
Когда служба закончилась, гроб с телом вынесли на улицу, за которым растянулась небольшая процессия. Между рядами могил виднелась недавно выкопанная яма с надгробием, где значилось: «Неизвестный №125, дата смерти: 21 мая 1925 года». Гроб наспех заколотили гвоздями, опустили в яму и начали забрасывать землей. Гробокопателя работали быстро и усердно, по лицам струились ручейки дождя, который стал идти гораздо сильнее. И вот, с последним взмахом лопаты, все было кончено.
Отец Аддлер ободряюще похлопал профессора по плечу и поспешил вернуться под укрытие церковных сводов. Постепенно все начали расходиться, у могилы задержался только доктор Фитцрой и Август, которых терзало тревожное чувство вины за смерть этого человека. Наконец, кто-то окликнул их, и словно выйдя из оцепенения, они вместе, точно внук с дедом, медленно побрели с кладбища под хлыставшими порывами дождя. В этой суматохе никто не обратил внимания на грузную фигуру человека под черным зонтом, который украдкой наблюдал за церемонией из-за угла церкви.
4
Спустя час весь персонал собрался под крышей «Двух башен», где Долорес решила устроить поминальный обед. Настроение у всех было мрачное, если не сказать более. Профессор практически ничего не съел и только настойчивый взгляд Долорес заставил его проглотить немного еды, вкус которой он практически не почувствовал. Остаток дня он провел у себя дома, придаваясь все тем же мрачным мыслям, которые терзали его на протяжении недели. По дороге из лечебницы он купил себе бренди и уже почти осушил половину бутылки.
Усевшись в гостиной, он наблюдал за каплями дождя, которые медленно ползли по стеклу, собираясь в огромную лужу прямо под окном. Ветер нещадно рвал молодую листву с деревьев, которая ворохом проносилась по улице. На противоположной стороне все также зловеще возвышалась скульптура плетеного человека, которая при такой погоде приобрела еще более зловещий вид. «И все-таки, почему Краус установил его прямо напротив моего дома? Он явно рассчитывал на то, чтобы я видел эту ужасную штуковину каждый день. Может, он просто хочет свести меня с ума?» – подумал профессор, отхлебывая очередную порцию бренди. Спустя пару минут его уже сковал крепкий сон.
Глава 11.
1
Конец мая и последующая половина июня проходили в напряженном спокойствии. Профессор почти все время занимался пациентами, или бытовыми проблемами, которые возникали, чуть ли не каждый день. Параллельно он ждал представителя из Ассоциации, который наконец-то скажет те самые страшные слова, которые поставят крест на их с Августом работе. Весьма неприятной неожиданностью стало и то, что защиту диссертации Августа отложили до сентября, поскольку Министерству просвещения и образования необходимо было разработать новый, республиканский, вариант свидетельства о присвоении звания приват-доцента. А вот имперский образец уже считался недействительным. Эта новость свалилась на них как раз в тот момент, когда все приготовления к защите были почти закончены. Но с другой стороны, сыграло весьма на руку, поскольку Юнгеру удалось в столь краткий срок заполучить пропуск на территорию Реготской республики на одну неделю. Все необходимые документы он передал с личным курьером, поскольку считал, что доверять их почтовой службе слишком уж безрассудно. В свою очередь, доктор Фитцрой подготовил для него ответный презент: выдержанный в дубовой бочке двадцатипятилетний виски «Хельга», который ему когда-то давно подарил один благодарный пациент. Профессор придерживал его на «особый случай», но тот все никак не наступал, а потому он решил оказать такой вот знак благодарности своему другу Юнгеру, ценителю крепких алкогольных напитков.
