– Ву, ву, – издавал молодой человек, не в силах побороть свой разум и полностью произнести слово, – ву, ву.

Пациент резко отпустил доктора и бросился на кровать, закрыв лицо руками. Его сотрясали рыдание.

– Ну, ну, все хорошо, – попытался успокоить его доктор, положив руку на вздрагивающую спину, – не переживайте, вы в безопасности. Я позабочусь, чтобы вас никто не беспокоил до вечера, когда снова загляну к вам вновь, чтобы убедить, что все в порядке.

Перепуганный в пух и прах Август и совершенно спокойный профессор поспешили выйти из комнаты, быстро заперев за собой дверь.

– Фух! – Выдохнул доктор.

Двое санитаров стояли возле третей палаты. Первым заговорил Готфрид:

– Мы слышали какой-то шум. Подумали, что на вас бросился пациент.

– Честно признаться, так и было. Но все обошлось, спасибо за беспокойство, друзья.

– Зовите, если что, док.

– Непременно. И кстати, Готфрид, будь добр, передай Долорес, чтобы в один поднос она больше не клала картошку, а нашла чем бы её заменить, – похоже, что второго пациента не сильно прельщает это блюдо.

– Считайте, что уже сделано.

– Ну, вот и отлично.

3

Сидя в своем кабинете, профессор Карл Фитцрой скрупулезно делал какие-то пометки в журнале. Август тем временем приводил в порядок третий раздел свой диссертации, перепечатывая черновик на машинке.

– Готово! – изрек профессор и откинулся на стуле.

– Нашли что-нибудь интересное? – Полюбопытствовал Август, бросив бить по клавишам машинки.

– А сам как думаешь? Вот ты, как начинающий психиатр, что можешь сказать о наших пациентах?

– Честно сказать, я не увидел ничего интересного. Кроме того, что каждый из них среагировал на ваши россказни, непосредственно связанные с фронтом. Я заметил их небольшие движение.

– Верно, молодец. По крайней мере, мы теперь знаем, что все они действительно солдаты, а не просто ряженные местные жители или чего доброго наркоманы какие-нибудь, результаты анализов меня весьма порадовали.

– Ну и конечно весьма интересен последний пациент, который бросился на вас. Интересно, что он хотел вам сказать?

– А, его загадочное «Ву». Кто знает, что это может быть?

– Может это какой-нибудь город или место, где они находились, – начал предполагать Август, – или первые буквы фамилии их командира, название подразделения, а может имя подружки?

– Да, к сожалению это может быть все, что угодно. И нам будет необходимо проверить все версии, чтобы докопаться до истины.

– Какое назначим лечение?

– Пока что ограничимся обычными успокоительным средствами, они все еще слишком встревожены, чтобы приступать к капитальному лечению. Последнему пациенту я буду давать сильное снотворное, его дела явно обстоят хуже, чем у других. Пока нам нужно подождать, чтобы они привыкли к новому месту, к нашим визитам, к еде, к Готфриду и Вильгельму. Пусть сначала адаптируются, прежде чем мы начнем потихоньку рушить этот самый незримый барьер молчания, который нам нужно преодолеть первым. В отличие от этих городских толстосумов, которые до сих пор пользуется средневековыми методами лечения, и считают, что будто бы лоботомия или холодный душ приводят больного к выздоровлению, мы, мой дорогой Август, противопоставим их невежеству, наше знание человеческого сознания и человеческой психики. Да, этот путь будет дольше и труднее, чем просто обколоть их транквилизаторами и сделать из людей овощи, но за то мы узнаем причины, по которым они впали в такое безумное состояние, и даже будет теплиться маленький шанс, что они придут в норму и смогут адаптироваться в обществе. К счастью, времени у нас предостаточно. Кому нужны эти заблудшие души?

– Аминь, профессор!

– Аминь, мой юный друг. Если все пойдет по плану, то уже на следующий неделе можно выводить их на прогулку, – свежий воздух всегда пойдет только на пользу. Ну а теперь, давай продолжим работу над твоей диссертацией. Ты уже набрал чистовик первого подпункта третьего раздела?

– Так точно. – Август протянул профессору шесть листков, набранных на машинке. Тот пробежал его глазами и одобрительно покачал головой.

– Отлично. Мы уверенно движемся вперед. Теперь давай посмотрим твои черновики по следующим подпунктам.

Несколько часов профессор и Август упорно трудились над диссертацией, пока их работу не прервал легкий стук в дверь. Доктор Фицрой отвлекся, все еще сжимая в руке карандаш, и крикнул: «Войдите!».

Дверь отварила женщина лет тридцати, среднего роста с густыми каштановыми волосами, которые завивались локонами на кончиках. На голове у нее был чепчик, талию опоясывал белый халат. Пара карих глаз уткнулась в профессора и его ассистента.

– Долорес, милая, чем мы обязаны такой честью?

Кухарка обвела быстрым взглядом кабинет, который видела не один раз, но всегда искала в нем что-то новое. После чего приятный мягкий голос сообщил:

– Мой дорогой профессор, вы не заходили за завтраком, и, судя по всему, вы двое настолько поглощены работой, что готовы забыть и об обеде, вот я и решила напомнить вам, что нужно находить время и на еду.

– Спасибо, дорогая моя, мы действительно увлеклись с Августом, да еще и эти новые пациенты, когда уж тут вспомнить о своих желудках? Мы непременно спустимся в столовую через пятнадцать минут и с удовольствием отведаем твои блюда. Что сегодня в меню?

– Гороховый суп, макароны с мясом и зеленым горошком, компот и яблоко.

– У меня уже текут слюнки, мы обязательно будем!

– Смотрите мне, – шутливо отозвалась Долорес, – а то устрою вам забастовку, и не буду готовить в течение недели, пока вы не начнете питаться три раза в день!

– Не переживай, я тебе обещаю стопроцентную явку.

– И прихватите своих санитаров с собой. Бедные ребята сидят друг у друга на головах в своей коморке, теснота, да и только, хоть поедят нормально!

Профессор одобрительно закивал, и Долорес, увидев, что добилась своего, поспешила удалиться из кабинета, прикрыв за собой дверь.

– Женщины всегда следят за нашими желудками, даже когда мы их об этом не просим. – Изрек доктор. – Этот инстинкт сохранился с древних времен, когда еще мужчины охотились на мамонтов, а женщины жарили мясо и варили похлебки. Мой тебе совет Август: хочешь заполучить женщину – ешь из её рук, какую бы гадость она не приготовила.

Профессор и ассистент негромко рассмеялись.

4

Больничная столовая располагалась на первом этаже, слева от главного входа. Это было достаточно просторное помещение с высокими потолками и белыми длинными окнами с правой стороны, выходившими на лужайку; перед ними располагался небольшой стальной бортик серого цвета, проходивший на уровне человеческого живота. Все стены были выкрашены в больничный белый цвет, от чего даже вечером здесь было относительно светло. Группами одиноко стояли столики на четырех человек с деревянными стульями. Сразу за ними располагалась стойка, где пациентам накладывали еду; за ней шла кухня, состоящая из нескольких печей, склада продуктов, рабочих столов и посудомоечной. Слева располагалась специальная комната для врачей и медицинского персонала, которую отделяла от основного зала плотная оцинкованная дверь песочного цвета. В данной столовой за раз могло уместиться до 100 пациентов и 50 человек персонала, но сейчас она пустовала.

Профессор быстро окинул взглядом просторный зал, который когда-то был заполнен почти до отказа. В его голове эхом проносились разные звуки, присущие столовым, но он быстро отогнал их прочь. Карл Фитцрой, Август и двое санитаров уверенно отправились к столику, который располагался рядом с раздаточной стойкой, где их уже ожидал горячий суп. Кое-как уместившись на своих местах, каждый взял по ломтю свежего хлеба и принялся за еду. Профессор с удивлением обнаружил, что сильно проголодался, а потому, когда Долорес вынесла второе, набросился на него с еще большим аппетитом.

Готфрид и Вильгельм расправились с едой весьма быстро, а потому поспешили покинуть столовую. Долорес передала им подносы с едой для пациентов, и коротко поблагодарив её за чудный обед, они удалились. Профессор и Август все еще сидели на своих местах, лениво попивая яблочный компот, который оказался немного сладковатым. К ним подсела кухарка, принеся еще по стакану компота, после чего произнесла с грустью в голосе: