– Но Фриц! – вскричал профессор, ошеломленный подобным взглядом на вещи. – Я надеялся, что в этом мне поможешь ты. И ты, разумеется, меня не покинешь. Подумай о чести и славе!
– Вздор! – сердито воскликнул студент. – Мне всегда будут платить подобным образом? Не стоял ли я два часа на стеклянном изоляторе, пока вы пропускали электричество сквозь мое тело? Не стимулировали ли вы мои диафрагмальные нервы гальваническим током, который пускали вокруг моего желудка, разрушая мне пищеварение? Тридцать и еще четыре раза вы меня гипнотизировали. И что я получил за все это? Ничего. А теперь вы хотите вытащить из меня душу, как механизм из часов. Это больше, чем способны выдержать плоть и кровь.
– Дорогой, дорогой! – в отчаянии воскликнул профессор. – Это чистейшая правда, Фриц. Я никогда раньше об этом не думал. Тебе нужно лишь сказать, как я могу отплатить тебе, и я с готовностью это сделаю.
– Так слушайте же, – произнес Фриц торжественно. – Если вы поклянетесь, что после эксперимента я смогу получить руку вашей дочери, то я с готовностью буду вам ассистировать; но если нет, я отказываюсь иметь к нему какое бы то ни было отношение. Это мое единственное условие.
– А что моя дочь сказала бы на этот счет? – вопрошающе воскликнул озадаченный профессор после паузы.
– Элиза была бы этому рада, – ответил молодой человек. – Мы уже давно друг друга любим.
– Тогда она будет твоей, – произнес физиолог решительно, – ведь ты – добросердечный молодой человек и один из лучших неврологических подопытных, которых я когда-либо знал, – когда ты не находишься под влиянием алкоголя. Мой эксперимент запланирован на четвертое число следующего месяца. Ты придешь в физиологическую лабораторию в двенадцать. Это будет великое событие, Фриц. Из Йены прибудет фон Грубен, а из Базеля – Гинтерштайн. Все лучшие научные умы Южной Германии соберутся здесь[17].
– Я буду пунктуален, – сказал студент коротко, и они расстались.
Профессор побрел домой, размышляя о приближавшемся великом событии, а молодой человек двинулся, шатаясь, вслед за своими шумными спутниками; все мысли его занимали голубоглазая Элиза и сделка, которую он заключил с ее отцом.
Профессор не преувеличивал, говоря о широком интересе, вызванном его новаторским психофизиологическим экспериментом. Задолго до назначенного часа комната заполнилась самым цветом научных талантов. Помимо упомянутых им знаменитостей, из Лондона прибыл великий профессор Лерчер, снискавший славу выдающимся трактатом о мозговых центрах. Компанию ему составляли проделавшие долгий путь видные светила спиритизма, равно как и священник-сведенборгианец, рассчитывавший, что эксперимент сможет пролить свет на некоторые аспекты доктрин розенкрейцеров.
Появление на помосте профессора фон Баумгартена и его подопытного было встречено бурными аплодисментами собравшихся. Лектор лаконично изложил свои взгляды и описал, как планирует проверить их.
– Я утверждаю, – произнес он, – что, когда человек находится под влиянием гипноза, его дух временно покидает тело, и я призываю любого, кто имеет иные гипотезы, способные объяснить проявления ясновидения, высказать их. Следовательно, я надеюсь, что, загипнотизировав моего юного друга, а затем введя в транс себя самого, я смогу добиться того, чтобы наши души вступили в контакт, пока тела будут неподвижными и инертными. Через некоторое время естественный ход вещей восстановится, наши души вернутся в свои тела, и все будет так же, как раньше. Потому мы, с вашего милостивого позволения, перейдем к самому эксперименту.
Вновь разразившись аплодисментами, публика погрузилась в полную ожидания тишину. Несколькими быстрыми пассами профессор загипнотизировал молодого человека; бледный и неподвижный, тот осел в кресле. Затем Баумгартен достал из кармана сверкающий стеклянный шар; сфокусировав на нем взгляд, профессор большим умственным усилием загипнотизировал и себя. Сидевшие вместе в одном и том же каталептическом состоянии старик и юноша представляли собой странное и внушительное зрелище. Но куда же отправились их души? Этим вопросом задавался каждый из зрителей.
Прошло пять минут. Затем десять. Пятнадцать. Профессор и его ученик сидели все так же неподвижно, застыв на помосте подобно манекенам. За все это время собравшиеся ученые мужи не издали ни звука; их взоры были устремлены на два бледных лица, в которых они высматривали признаки возвращавшегося сознания. Почти час прошел, прежде чем их терпеливая внимательность была вознаграждена. На щеках профессора фон Баумгартена заиграл слабый румянец. Душа возвращалась в свое земное обиталище. Внезапно он потянулся, как это обычно делает просыпающийся человек, протер глаза и встал из кресла, оглядевшись так, словно едва осознавал, где находится.
– Tausend Teufel![18] – изрыгнул он скверное южнонемецкое ругательство, к вящему ошеломлению большинства собравшихся и неудовольствию сведенборгианца. – Где я, к дьяволу, очутился и что, гром меня разрази, произошло? О да, теперь я вспомнил. Один из этих нелепых экспериментов с гипнозом. В этот раз он был безрезультатен, ведь я не помню ничего с того момента, как потерял сознание; так что вы проделали долгий путь зря, мои ученые друзья. Исключительно веселая вышла шутка.
Сказав это, императорский профессор разразился хохотом, весьма невежливо хлопнув себя по бедру.
Собравшиеся были столь возмущены подобным возмутительным поведением со стороны хозяина, что мог бы подняться порядочный шум, если бы не своевременное вмешательство молодого Фрица фон Гартмана, также вышедшего из забытья. Шагнув к краю помоста, юноша извинился за поведение своего товарища.
– Прошу меня простить, – произнес студент. – Несмотря на серьезность, проявленную им в начале эксперимента, он – парень бесшабашный. Он все еще ощущает на себе последствия гипноза и едва ли осознает, что говорит. Что касается самого эксперимента, то я бы не назвал его провальным. Вполне возможно, что наши души общались там, где они витали на протяжении этого часа; однако, к сожалению, наша грубая телесная память отличается от душ, и мы не можем вспомнить, что с нами происходило. Теперь я направлю свои усилия на поиск способа, который позволил бы душам вспоминать произошедшее в свободном состоянии, и, полагаю, когда мне удастся это сделать, я смогу рассчитывать на то, чтобы вновь увидеть вас в этом зале и продемонстрировать вам результаты.
Подобная речь из уст столь юного студента ошеломила собравшихся. Некоторые склонялись к тому, что подобная важность с его стороны была оскорбительной. Большинство, однако, сочло его весьма многообещающим молодым человеком; покидая зал, они сравнивали его достойное поведение с легкомыслием профессора, который, пока тот произносил вышеупомянутую речь, от души смеялся в углу, нисколько не смутившись из-за провала эксперимента.
Но пусть все эти ученые мужи и покидали аудиторию под впечатлением, что они не увидели ничего, заслуживавшего внимания, в действительности перед их глазами случилась одна из самых чудесных вещей в истории. Предположение профессора фон Баумгартена относительно того, что его дух и дух его ученика временно покидали свои тела, оказалось верным. Однако случилось странное и непредвиденное осложнение. Возвращаясь, дух Фрица фон Гартмана вошел в тело Алексиса фон Баумгартена, в то время как дух Алексиса фон Баумгартена вселился в земную обитель Фрица фон Гартмана. Это и стало причиной грубых и простецких речей, прозвучавших из уст уважаемого профессора, – с одной стороны, и веских, серьезных заявлений, произнесенных легкомысленным студентом, – с другой. Событие было беспрецедентное, однако о нем узнали лишь те, кого оно касалось напрямую.
Тело профессора, внезапно осознав, что в горле у него пересохло, отправилось на улицу, все еще посмеиваясь про себя по поводу результатов эксперимента, ведь душа Фрица была охвачена чувством беспечности при мысли о невесте, которую ему удалось завоевать с такой легкостью. Его первой мыслью было отправиться к профессору домой, чтобы увидеться с ней, однако затем он решил, что лучше будет держаться оттуда подальше, пока мадам Баумгартен не сообщит об их соглашении ее собственный муж. Так что он отправился в «Гранер Манн», одно из любимых мест встреч самых необузданных студентов; добравшись туда, он, дико размахивая тростью, ввалился в небольшой зал, где сидели Шпигель, Мюллер и еще полдюжины гуляк.
