– Хорошо, – проговорил, отводя взгляд, – я потом позвоню.

– Вот и славно, – сказал доктор с просиявшим лицом, – пойдём в мой кабинет, у меня там рентгеновские снимки. Хочу, чтобы вы с ними ознакомились.

Кабинет оказался довольно просторным и симпатичным помещением, обставленным красивой мебелью из африканского дуба. Чёрным блеском отсвечивали стёкла книжного шкафа, дорогая кожа покрывала громадные кресла, стены были покрыты модным рельефным пластиком. Как ни был измучен Андрей, он отметил про себя роскошь обстановки.

Доктор достал из миниатюрного холодильника пузатую бутылку апельсинового сока, ловко сдёрнул пробку с горлышка и наполнил два высоких стакана.

– Прошу! – объявил торжественно, указывая рукой на круглое кресло, придвинутое к овальному столику из толстого стекла.

Андрей с удовольствием погрузился в удивительно мягкие подушки, положил руки на широкие подлокотники и откинул голову. Доктор поместился в кресле напротив, взял стакан с соком и кивнул с приятной улыбкой.

– Кстати! – вдруг воскликнул, словно опомнившись. – Ведь я хотел показать вам снимки. – Поставил стакан и взял со стола большой жёлтый конверт. Протянул Андрею. – Можете посмотреть.

– Что здесь?

– Рентгеновские снимки вашей грудной клетки. Первый сделан в момент вашего поступления в клинику, а второй – вчера вечером.

– Вчера вечером? – удивился Андрей. – Но я весь вечер просидел в своей палате!

Доктор снисходительно улыбнулся.

– Под вашей кроватью расположена рентгеновская установка. Мы каждый день делали контрольные снимки, пока вы спали. Должны же мы отслеживать динамику болезни. Как же без этого?

Андрей достал из конверта вытащил два целлулоидных листа, на которых едва угадывались размытые пятна.

Доктор поднялся и встал сбоку. Наклонившись, ткнул пальцем в центр листа.

– Вот, видите? Это ваша грудная клетка.

– Где?

– Ну вот это! Рёбра, а вот лёгкие.

Андрей напряг зрение и не без труда различил подобие скелета: гнутые палочки рёбер, словно лесенка, изогнутый позвоночник, часть черепа с висящими в пустоте довольно жуткими челюстями. Всё донельзя размытое, почти бесформенное.

– Взгляните сюда, – доктор присел на обод кресла и, наклонившись, ткнул пальцем в самую середину снимка, – видите затемнение между третьим и шестым ребрами?

– Ну!

– А теперь сюда гляньте! – Доктор переместил палец на другой снимок. – Здесь затемнение занимает область со второго по восьмое ребро. Позвоночный столб тоже задет.

Андрей всмотрелся. Клякса на втором снимке стала крупнее, а белёсых волокон заметно поубавилось.

– Пожалуй, вы правы.

– Отлично! – заключил доктор. – Я рад, что вы согласились со мной. – Он поднялся с подлокотника, взял снимки и спрятал обратно в жёлтый конверт. Сел в кресло напротив, взял стакан с апельсиновым соком и с удовольствием отхлебнул. – Для этого я вас и пригласил.

– Для чего?

– О болезни вашей поговорить, поделиться, так сказать, информацией.

Доктор замолчал, пальцы его хаотично крутили пустой стакан. Андрей пристально смотрел на него. Ему вдруг захотелось убежать из этого роскошного кабинета, прочь от рассудительного доктора, из этой клиники со всеми её чудесами и загадками.

– Понимаете, в чем штука, – начал доктор как бы с сомнением. – Мы с самого начала сделали ставку на гормональные препараты. Мы щадили ваш молодой организм, понадеявшись, что этого будет вполне достаточно. К сожалению, мы недооценили угрозу. Всё оказалось серьёзнее, чем мы думали. Мы не учли очень важный фактор: у вас оказался просто чудовищный иммунитет! Ваш организм начал активно бороться с чуждыми гормонами, он начал вырабатывать в огромных количествах антитела, и вот результат. Полюбуйтесь! Гормоны нейтрализованы, а опухоль растет как на дрожжах! – Доктор прервался на секунду, лишь затем, чтобы долить сока в стакан. – Мы слишком поздно поняли это. У вас просто феноменальный организм! Таких один на миллион! Можете мне поверить.

Андрей скрепился и промолчал. Он никак не мог понять, к чему клонит собеседник.

– Зато теперь мы знаем, как нужно было бороться с вашей опухолью. Мы совершенно напрасно боялись радиации. Для такого выносливого организма несколько десятков рентген – сущий пустяк! Надо было сразу с этого начинать. И вы сейчас были бы уже абсолютно здоровы!

– Так в чём же дело? – заговорил, наконец, Андрей. – Применяйте вашу радиацию. Я не возражаю.

Доктор ответил не сразу. Он поднялся с задумчивым видом и прошёл к окну. Несколько секунд смотрел сквозь стекло на улицу. Затем медленно повернулся.

– А дело всё в том, что теперь уже не обойдешься десятком рентген. Теперь вам нужно не меньше двухсот! Процесс зашел слишком далеко. А вы знаете, что такое двести рентген? Нет? И слава богу. В общем, так… – Он с шумом втянул в себя воздух и скорбно покачал головой.

– Что?

– Ничего не поделаешь! – произнес доктор с нотками грусти. – Мне очень жаль, что так всё вышло.

Андрея медленно поднялся.

– Что вы хотите сказать?

Доктор с удивлением посмотрел на него.

– Вы разве ещё не поняли?

– Нет, – прошептал Андрей. Одной рукой он крепко держался за подлокотник. В какой-то момент он перестал чувствовать своё тело и как бы наблюдал за происходящим со стороны.

Доктор рассматривал его целую минуту, потом отвернулся и произнёс в сторону:

– Мы вынуждены будем использовать процедуру репликации. Я вас предупреждал о такой возможности.

Андрей слышал всё ясно, но по-прежнему не чувствовал своего тела, словно бы он стал бесплотным духом. Это было очень странное состояние, ничего подобного с ним ещё не происходило.

– Вы хотите, – медленно проговорил он, – создать моего двойника? А со мной что будет?

Доктор обернулся. Во взгляде его просквозило что-то тяжелое. Губы дрогнули, словно он решился что-то сказать, но вдруг он отвернулся.

– Мне сейчас нужно идти. Меня больной ждёт. После поговорим. Вечером я к вам приду, и мы всё обсудим. Хорошо?

– Хорошо, – машинально проговорил Андрей.

– Сейчас вас проводят в палату.

Доктор нажал кнопку на столе. На пороге появился охранник.

– В седьмой отсек, – распорядился. – Посмотри там свободную.

Охранник молча кивнул и перевел взгляд на Андрея. От этого взгляда, и от того, как это было сказано: «посмотри там свободную» – Андрею стало так тоскливо, как никогда ещё не было. Но он помнил обещание доктора прийти вечером. Он тяжело поднялся и направился к выходу.

– До вечера! – произнёс уже в дверях.

– Да-да, – глухо отозвался доктор. Опустив голову, он внимательно разглядывал какую-то бумагу.

Андрей и его спутник вышли из кабинета и направились в сторону, противоположную той, откуда Андрей пришёл. Сначала они шли по коридору, потом зашли в лифт и спустились на лифте на несколько уровней. Дальнейший маршрут пролегал под землей, в свете ламп дневного света, среди глухих и мрачных стен, где с интервалом в тридцать шагов стояли столы с привинченными к бетонному полу металлическими ножками. За каждым столом сидел рослый охранник с суровым неприветливым лицом. Андрей с тоской глядел по сторонам, беспрестанно повторяя себе, что пока что ничего страшного не произошло, не случилось ничего такого, из-за чего стоило бы терять голову. Впрочем, голову никогда не стоило терять. Если человек теряет голову, тогда считай, все пропало, а пока голова у него на плечах…

Его размышления были прерваны внезапной остановкой. Охранник стоял перед литой серой дверью и набирал код на сенсорной панели.

Через несколько секунд дверь открылась внутрь. Охранник отступил, освобождая проход.

– Можно заходить? – спросил Андрей.

– Можно, – как бы нехотя буркнул охранник.

Андрей смерил его взглядом и шагнул через порог. Дверь за ним захлопнулась. Андрей оглянулся – на двери не было ни замка, ни ручки. Он обвёл взглядом комнату. Стол, кровать, тумбочка в изголовье. Всё какое-то невыразительное, унылое. Он присмотрелся. Так и есть! Все предметы намертво привинчены к полу. Что всё это значит? Андрей присел на край постели и сразу почувствовал разницу – поверхность её была удивительно твердой. Словно кусок дерева обтянули тонким покрывалом. Спать будет неудобно… «Эх, не о том я думаю!» – тут же одёрнул себя. Поднял голову и увидел над дверью объектив телекамеры размером, зеленоватое стекло слабо светилось изнутри. «Вот, значит, как!..» Кулаки его сжались, дыхание стало судорожным, и он закашлялся, схватившись за грудь, словно желая разодрать рёбра и освободить дыхание.