Пока человек не думает о смысле своего существования, пока он занят сиюминутными делами – сам того не ведая – он счастлив! И он счастлив исключительно в эти минуты и часы! – когда каждодневная рутина забирает его без остатка, не позволяет одуматься и поднять глаза к недостижимым звёздам. Но горе тому, чья голова вдруг очистится от повседневной суеты, чьё сердце забьётся ровно и покойно, кто отринет каждодневные привычки и привязанности. Такой человек с удивлением оглянется вокруг себя, потом присмотрится внимательнее, застынет на секунду с неопределённой улыбкой на губах и, словно бы в смущении, опустит взгляд. На лицо его ляжет тень, которая со временем обратится в скорбь. Потрясённый открывшейся картиной, человек почувствует отвращение к жизни; ибо он почувствовал нечто такое, что лишило его душевного равновесия, выбило почву из-под ног. А причина в том, что этот человек узрел истину – неприглядную, убийственно-холодную, от которой леденеют философы и мудрецы. Он понял, что в его никчемной жизни нет ни цели и ни смысла. Всё напрасно, и ни к чему все потуги и мучения, потому что конец у всех один – мрак небытия, томление смерти, гниение и тлен. Вот что рискует увидеть человек, нашедший в себе силы взглянуть в лицо правде. Такому прозрению могут способствовать разные причины. Смерть близкого человека, предательство друга, мучительная неизлечимая болезнь или крах последней надежды – таких причин не так уж и мало в этой жизни. Но каждый идет к прозрению своим путем. Ступил на этот путь и Андрей. Он встал на него в тот момент, когда выбился из общей колеи и бросил вызов всему миру.

Торопливо шагая по ночному городу, он всё острее чувствовал присутствие в природе чего-то грозного и глубоко равнодушного ко всем его бедам. Преодолев несколько кварталов, перейдя пару мостов и поплутав по закоулкам, он остановился возле многоэтажного дома. Шагнул к скамейке и осторожно присел, словно боялся, что она развалится под ним. На душе стало неуютно. Что дальше? Пойти домой? Но там его сразу схватят. А если бы и не схватили? Вернуться к своим близким лишь для того, чтобы через месяц-другой умереть у них на глазах? Пусть уж лучше они ничего не знают. Ведь скоро к ним придёт другой Андрей – здоровый и жизнерадостный. И все будут счастливы. Так для чего же затеял он всё это? Быть может, прав был доктор, когда предлагал ему быструю и безболезненную смерть? Если бы он послушал доктора, его бы уже не было на свете. Он стал бы эфиром, ветром, запахом, распался на триллионы невидимых частиц, каждая из которых обрела бы свободу и, кто знает? – начала бы самостоятельную жизнь – там, в неведомых глубинах материи, среди первозданного хаоса и непознанных причин и следствий. Что там, за чертой смерти, в мире без времени и без всяких ориентиров, в пространстве небытия? Если бы теперь Андрею предоставили выбор, он без колебаний выбрал бы смерть. Почему же ему не дали возможности всё как следует обдумать? Какая это малость – позволить человеку самому принять решение о том – быть ему в этом мире или не быть.

Устав от тягостных размышлений, он поднялся. Пока не рассвело, нужно было на что-то решиться. Самое простое было вернуться в клинику. Хотя и обидно это, особенно после всего случившегося. Его станут допрашивать о причинах побега, да как он всё это устроил, да были ли у него сообщники!.. Нет, это не выход. Пусть теперь сами побегают за ним. А он ещё поживёт немного, подышит воздухом, посмотрит на солнце. А кроме того, он сделает звонок жене. Просто послушает голос Лены – ведь это будет в последний раз! Андрей почувствовал сердцебиение, ему мучительно захотелось немедленно исполнить своё намерение. Но была глубокая ночь, в такую пору звонить нельзя. И усидеть на месте он тоже не мог. Хотелось мчаться сквозь спящий город, пересекая погружённые во тьму улицы, ни о чём не думая, остро чувствуя, как ледяной воздух, вливается в лёгкие и добавляет живительные силы.

Он двинулся вдоль массивной выщербленной стены. Это было старинное здание в двенадцать этажей; остальные дома в этом полузаброшенном районе были ему под стать. Здесь жили старики – молодёжь не хотела селиться в этих катакомбах. Свет во всех окнах был потушен, кругом была глубокая тишина. Андрей представил множество людей, что лежат в своих постелях за прочными каменными стенами, и остро позавидовал им. Эти люди ни о чём не беспокоятся и даже не понимают своего счастья! Андрей поменялся бы в эту минуту с любым, самым дряхлым стариком. Последний обитатель этих трущоб был счастливее его. А он теперь вообще никто, не имеет права дышать воздухом, ходить по тротуарам, смотреть на ночные окна. Он снова остановился, провёл ладонью по лицу. Что за странные мысли лезут ему в голову? Почему это он не имеет права ходить по тротуару и дышать воздухом? Каждый человек имеет право на жизнь, каким бы жалким он ни казался другим людям. Никто не может брать на себя функции Господа Бога. Не тобою устроен этот мир – не тебе и решать его судьбу. В твоих руках лишь твоя собственная судьба – позаботься о ней и удовольствуйся этим.

Остаток ночи Андрей бесцельно бродил по улицам. Однако, сам того не ведая, он двигался в определенном направлении: прочь от страшной клиники и – ближе к дому. Дома его никто не ждал, но ноги сами вели его к родному порогу. Он перемещался по довольно замысловатой траектории. Огибая центр города, двигался по огромной дуге, плутая по окраинам и пересекая дороги, о существовании которых даже не подозревал. Решил идти, пока не рассветёт. А когда взойдёт солнце, он придумает что-нибудь.

Через несколько часов, уже в предрассветной мгле, Андрей свернул в подворотню, пересёк скверик, окруженный высотными домами, и вошёл в крайний подъезд. Он так устал, что чуть не свалился на пол прямо у входа. Подвал оказался заперт, и Андрею пришлось тащиться наверх по каменным ступеням. Из последних сил взобрался на двенадцатый этаж для того только, чтобы обнаружить огромный замок на люке, ведущем на чердак. Андрей спустился на пол этажа присел в уголке, прислонившись к тёплой батарее, и почти сразу уснул.

…Кто-то энергично тряс его за плечо. Голова моталась из стороны в сторону, но он упорно не хотел просыпаться. Но проснуться всё же пришлось. Он заставил себя открыть глаза. Перед ним стояла женщина огромного роста (так ему померещилось с пола). Она стояла перед ним словно башня и что-то говорила. Андрей никак не мог разобрать. Он попытался встать, но тело казалось чужим, руки не слушались, никак не получалось опереться на подламывающиеся кисти.

– Вам плохо? Что с вами? Вы больны? Скажите адрес. Я сообщу вашим родным…

Вопросы сыпались как горох из дырявого мешка.

– Ничего не нужно, – сипло проговорил Андрей. – Я сейчас уйду…

Он ухватился за батарею и попытался встать. Но тело налилось свинцом. Что-то случилось с ним, пока он спал. Силы оставили его.

Женщина быстро наклонилась и, приобняв одной рукой, потянула вверх. Андрей ничего не успел сообразить, как уже стоял на ногах. Кровь резко отхлынула от головы, в глазах потемнело; Андрей привалился к стене и закрыл глаза, стараясь удержать равновесие.

Женщина во все глаза смотрела на него.

– Вы серьёзно больны! Вам нужен врач.

– Ничего, всё нормально. Я сейчас пойду.

– Как же вы пойдёте? Я вас могу подвезти. Куда вам нужно?

Андрей едва не назвал свой адрес, но вовремя передумал.

– Если вам не трудно, отвезите меня… – И он назвал заброшенный район, который приличные люди обходили стороной.

Женщина задумалась на секунду, потом кивнула.

– Хорошо. Я вас отвезу. Сможете сами спуститься?

Сможет ли он спуститься? Что за вопрос! Он чувствует себя уже гораздо лучше. Оттолкнувшись от стены, сделал шаг, затем другой. Взялся за перила и стал спускаться по ступенькам.

– Да куда вы идёте? Ведь есть же лифт!

Женщина шагнула за выступ, послышался звук электромотора.