Художественное оформление: Редакция Eksmo Digital (RED)

В оформлении использована иллюстрация:

© Sergey Khakimulli / iStock / Getty Images Plus / GettyImages.ru

В тот день Андрей проснулся раньше обычного. Близился рассвет, чернота ночи медленно теряла густоту, воздух становился прозрачнее и словно бы невесомее; предметы медленно выступали из темноты, обретая вес и плоть. Стояла та предутренняя тишина, когда, кажется, всё вокруг умерло. Андрей осторожно откинул одеяло и поднялся с постели. Жена даже не пошевелилась, длинное гибкое тело смутно угадывалось под тяжёлым толстым одеялом. Андрей нащупал ногами тапочки и крадущейся походкой двинулся в противоположный угол, где лежала на стуле приготовленная с вечера спортивная форма. Захватив всю охапку, держа её перед собой словно муравей, ухвативший добычу, тихонько выбрался в коридор. Проходя мимо детской, приостановился и, приблизив ухо к двери, прислушался. Кажется, до него донеслось мерное дыхание дочери. Впрочем, это могло ему показаться. Сквозь плотно затворённую дверь он вряд ли мог что-нибудь услышать.

Быстро облачившись в тёплый спортивный костюм, распахнул наружную дверь и вышел в холодный липкий туман. Осторожно ступил на мокрый хрустящий гравий и, пройдя несколько шагов, легко перешёл на бег. Студёный воздух хлынул в легкие, грудь стянуло обручем, закружилась голова. Но Андрей даже не подумал остановиться. «Сегодня я бегу в последний раз!» – мелькнула мысль. Сделал глубокий вдох и задержал дыхание. В груди образовалась пустота, через которую свободно потёк воздух; сердце забилось ровнее, разгоняя густую кровь, в голове словно бы добавилось света. На ходу распахнув деревянную калитку, Андрей выбежал на улицу. Налево, через три дома, начинался обширный парк. Высокие разлапистые ели замерли в ожидании нового дня. Меж ними вилась хорошо утоптанная тропинка; пять тысяч четыреста двадцать три метра – такова была ее длина. Она описывала неправильной формы круг и возвращалась в исходную точку. Вот уже семь лет Андрей каждое утро бегал по этой тропе. Это помогало ему сохранять ясность ума и неизменно хорошее настроение…

Забегая в парк, Андрей бросил испытующий взгляд назад: над темнеющими крышами тяжко занималась заря. Край неба посветлел, обозначились голубые и синие оттенки и уже угадывался радостный розовый свет. День обещал быть ясным и тёплым.

В семь двадцать, как и всегда по утрам, Андрей появился на пороге просторной светлой кухни. На нём был строгий тёмно-синий костюм и белоснежная рубашка.

– Доброе утро! – произнес с торжественным видом.

Белокурая девочка с двумя ломкими косичками, до того сидевшая на высоком пластмассовом стульчике и увлеченно разбалтывавшая в стакане розовую пену, соскочила на пол и бросилась к отцу, протягивая руки.

– Ура! Папа пришел!

Андрей подхватил её двумя руками и поднял высоко над головой.

– А-а-а! Попалась! Сейчас я тебя съем! – Вытаращил глаза и сильно выпятил подбородок, словно бы примериваясь.

– Ай-ай-ай! – закричала девочка, мотая ручками. – Ой боюсь!

Андрей осторожно опустил её на пол, довольный произведённым эффектом.

Заливисто смеясь, девочка бросилась к своему стульчику, взгромоздилась на него и, схватив пластмассовую ложку, принялась с удвоенной энергией мешать в стакане.

Андрей подошел к жене, стоявшей с ножом в руке возле плиты, и чмокнул в мягкую щёку.

– Что у нас на завтрак?

– На завтрак? – переспросила та и, вдруг нахмурившись, глянула исподлобья. – Сегодня у нас на завтрак акульи плавники, перепелиные яйца и ласточкины гнёзда! – выпалила одним духом и, не сдержавшись, заливисто засмеялась.

Улыбнулся и Андрей. Это была милая шутка, не более.

– Плавники, так плавники! – произнёс, садясь за стол. – Давай их сюда! Я с ними живо расправлюсь! – Взял в кулак вилку и подмигнул дочке.

Подхватив за длинную деревянную ручку дымящуюся сковородку, жена решительно шагнула к столу и одним точно рассчитанным движением сбросила Андрею на тарелку глазунью с тремя ярко-оранжевыми желтками.

– И мне! И мне! – закричала девочка; она изо всех сил вытягивала шею и заглядывала в сковороду, не осталось ли там чего.

– Ну как же без тебя! Вот тебе твоё солнышко! – Секунда, и на тарелке оказался изумительно красивый желток, окруженный белой лепешкой – такой ровной и гладкой, что нельзя было удержаться, чтобы не провести по ней пальчиком. Андрей хотел сделать дочери замечание, но удержался – не стоит омрачать это утро; кто знает, когда ещё будут они так завтракать? Сердце сжалось от дурного предчувствия, но Андрей подавил тревогу. Пока что он дома – и всё хорошо.

Когда завтрак подходил к концу и дочь, не допив бело-розовый коктейль, спрыгнула со стульчика и выбежала из кухни, а жена стала торопливо собирать со стола тарелки, Андрей мягко взял ее за руку.

– Лена… Ты это… присядь, пожалуйста. Мне надо сказать тебе кое-что.

Помедлив секунду, жена отставила тарелки и медленно опустилась на стул.

– Ты только пожалуйста не волнуйся, заговорил Андрей, старательно подбирая слова. – Я сейчас поеду в больницу, надо кое-что выяснить. А потом я тебе позвоню оттуда, расскажу, что и как.

– Что-нибудь серьёзное? – спросила жена внешне спокойно, но глаза на секунду расширились, вспыхнули тревожным блеском.

– Так… грудь что-то стала болеть в последнее время. Бегаю через силу. Стал сильно уставать, задыхаюсь, словно мне воздуха не хватает! – Словно в подтверждение слов, он приложил правую руку к груди и сильно надавил. Хотя и не было больно, но он зачем-то поморщился.

В это время в столовую вбежала дочь.

– Папа! А когда мы пойдем в зоопарк?

– Скоро!

– Через сколько дней?

Андрей с надеждой глянул на жену, но та промолчала.

Чуть подумав, ответил:

– Через две недели!

– А это много? – не унималась дочь.

– Нет, немного, – с полным убеждением ответил Андрей. – Не успеешь оглянуться, как мы уже пойдем в зоопарк!

Но тут, наконец, жена взяла инициативу в свои руки. Она напомнила дочери о том, что времени у них в обрез и попросила её быть обутой и одетой через пять минут.

Дочь помчалась в свою комнату одеваться, шлепая сандалиями по полу.

Дождавшись, когда шаги на лестнице стихнут, Лена повернулась к Андрею.

– Итак?

– Так что… – пожал тот плечами. – Да ничего особенного. Обычное обследование. Думаю, что всё обойдётся. Ты, главное, не переживай. Через пару недель буду дома. Ты же знаешь эту систему…

Через четверть часа он вышел из дома и пружинящей походкой направился к автомобильной стоянке. Солнце уже поднялось над домами, яркие лучи раскрасили мир радужными красками – свет хлынул мощным потоком на густую зеленую траву, на мокрые кусты с распустившимися сиреневыми и розовыми цветами, на красные песчаные дорожки, на весело раскрашенный домик с чистыми стеклами, и на раскидистые деревья, что росли невдалеке; всё было озарено живительными лучами, всё блистало, умытое свежей утренней росой.

Сверкающий солнечными бликами автомобиль выкатился из ангара и остановился перед домом. Андрей опустил боковое стекло и, высунув голову, смотрел, как с высокого крыльца осторожно спускается по ступенькам его дочурка. Она внимательно смотрела себе под ноги, прежде чем сделать шаг. Целую минуту преодолевала громоздкое препятствие, затем бросилась со всех ног к блистающему серебром и золотом четырехколесному чуду. Жена с задумчивым видом стояла у раскрытой двери. Андрей покачал головой. И всю дорогу до школы, и потом, когда отвел дочурку в подготовительный класс и поехал дальше, продолжал мысленный разговор с женой. Никак не мог понять её тревоги. Через две недели он точно будет дома – при любых обстоятельствах, при любом, даже самом страшном диагнозе! «Полное выздоровление за четырнадцать дней!» – вот что гарантировало ему пожизненное страховое свидетельство. К тому же, Андрей знал из газет, что в мире уже не осталось болезней, не поддающихся эффективному лечению. Время от времени он читал статьи про страшные катастрофы, когда от человека оставалась бесформенная кровавая масса. Однако, через несколько дней интенсивной терапии совершенно здоровый человек выходил из больницы и, снисходительно улыбнувшись репортёрам, помахав рукой в объективы телекамер, ловко впрыгивал в ожидающий его автомобиль и уносился прочь – для долгой и счастливой жизни. «Чего ж волноваться? – повторял Андрей в который раз. – Может так случиться, что со мной всё в полном порядке, и я сегодня же вернусь домой. То-то будет радости!» Он представил, как приедет вечером домой и как дочь будет прыгать от радости и хлопать в ладоши. Он улыбнулся своим мыслям и так, с радостной улыбкой на лице, подъехал к высоким больничным воротам из кованого железа.