— С ней эта беда, да? — спросил он.

— Да, — ответил я, — я пожалуй пойду, еще увидимся.

— Всего доброго, — сказала его жена.

Мне страшно было думать, что Марина может так же оказаться через несколько лет в инвалидном кресле…

Я зашел в номер к Марине.

— Марина, все анализы будут завтра, не переживай. А сейчас я хочу побыть одному, обед и ужин принесут в палаты.

Не дав ей и сказать ни слова, я вышел. Вернулся в свой номер, мне удобнее называть не палата, а номер, потому что здесь все так сделано, как в гостинице, уютно и с комфортом, лег на кровать, взял телефон и стал просматривать наши с Машей фотографии, даже не заметил как уснул.

Маша.

Когда я проснулась, на тумбочке уже стоял завтрак. В палату вошла Ольга Сергеевна.

— Как спалось? Я пришла с тобой поговорить.

Я посмотрела на нее, понимая, что я тут беспомочна, что только Ленка может мне помочь.

— Нормально. О чем вы хотели поговорить?

Она улыбнулась и сказала:

— Хочу тебя предупредить, что роды бывают и неудачные, например ребенок может родиться и перестать дышать, либо через несколько часов умереть…

Я ее перебила:

— Вы мне угрожаете?

Она улыбнулась и сказала:

— Нет, просто напоминаю, что жизнь ребенка будет зависеть от того, принесешь ты мне документ или нет.

— Я все поняла, когда вы планируете мне провести роды?

— Ты не будешь сама рожать, мы проведем кесарево сечение, — она это сказала и я поняла, что реально тут, что-то не так.

— Когда? — задала один единственгный вопрос.

— Через три дня, нужно тебя обследовать, чтобы ты хорошо перенесла операцию, мне нужны документы, потому что смерть твоя мне не выгодна, — сказала она и ушла.

Три дня у меня есть, времени мало. Надо звонить Ленке и срочно!

Руки дрожат, я вся на нервах, набираю Ленку, а у нее занято. Пришлось три раза подряд набирать. Наконец-то мне повезло.

— Ленок, мне страшно, выручай!

— Что случилось? Машка, мне не нравится твой голос, — говорит она.

Я вдохнула воздуха по-больше, чтобы успокоиться.

— Лен, я согласилась на роды в обмен на документы, сохранят жизнь мне и моему ребенку, — сказала на одном дыхании я.

— Погоди, что значит согласилась на роды, у тебя только почти тридцать седьмая неделя! И что значит сохранят жизнь? — спрашивает она.

— Лен, ты не поняла? Меня держат в запертой палате, угрожают смертью ребенка, если не отдам документы! Мне страшно! — я уже не стала сдерживать слезы.

— Погоди, я что-нибудь придумаю…, -сказала она и замолчала…

— Да, что ты можешь придумать? Ты там, а я тут! — говорю я.

В трубке тишина.

— Придумала, я беру больничный и приеду к тебе под прикрытием, типа тоже хочу стать суррогатной мамой. Сколько там готовят к этому? — спрашивает она.

— Дня два, — отвечаю.

— Отлично, беру значит больняк и послезавтра буду у тебя, — она говорит и вешает трубку.

Я набираю Василия:

— Вася привет, ты мог бы послезавтра на вокзале встретить мою подругу?

— Хорошо, Маша, предварительно набери меня, все равно Олег и Марина в Германии и я свободен, — отвечает он.

— Спасибо, до созвона, — сказала я и повесила трубку.

Ребенок стала чаще пинаться, эти ощущения ни с чем несравнимые.

Олег

На следующий день Марина сдала кровь, а днем нас врач пригласил к себе в кабинет.

Разговор был на немецком языке.

— Добрый день, Олег. Вечером будут готовы анализы, но для лечения нужно знать, принимает ли ваша жена противозачаточные препараты? Это важно, так как во время лечения от них нужно будет отказаться.

— Что он говорит? — спрашивает обеспокоенно Марина.

— Нет, что вы, она не может забеременеть, — поворачиваюсь к ней и по-русски говорю, — да так спрашивает про противозачаточные препараты, что это нежелательно для лечения, но я сказал, что ты ничего не принимаешь.

Марина занервничала почему-то.

— Да, я ничего не принимаю, — говорит и обхватила себя руками.

— Что с тобой? — спрашиваю.

— Да так, замерзла немного, — слабо улыбнувшись говорит она.

Врач улыбнувшись продолжил:

— Извините, что вмешиваюсь, то что нужно, я выяснил, жду вас после семнадцати часов у себя. Можно без жены.

— Хорошо. — я встаю и беру за руку Марину и мы выходим из кабинета.

— Что он сказал? Я больна? — спрашивает она.

— Нет, просто анализы будут готовы вечером, — говорю ей.

А потом повернулся к ней, посмотрел на нее и с уставшей улыбкой сказал, вздыхая:

— Марин, я хочу побыть один, ты иди к себе.

Она развернулась и ушла. А я пошел на террасу

Марина

Я как вышла с Олегом от врача, реально стала опасаться, что в крови может показать, что я принимаю гормональные, сейчас то у меня подкожно вшита капсула. Хоть бы меня пронесло. Я решила пойти в номер, только вошла, как ко мне постучались.

— Войдите, — говорю я.

Въезжает этот инвалид. Я смотрю на него брезгливо.

— Здравствуйте, простите, что потревожил. Просто разговаривал с вашим мужем, я конечно вам сочувствую, что через полгода такая молодая и красивая женщина, окажется, как я, в ивалидном кресле, — говорит он.

Я вскипела и наорала на него:

— О чем вы говорите! Кто вам позволил такую чушь мне говорить!

— Простите, вы наверное не знаете, но болезнь хорея именно к этому и приводит, — сказал он.

— Причем тут я? — закричала на него.

— Ваш муж сказал, что по этой причине вы тут находитесь, — спокойно он это озвучил.

— Пошел вон отсюда! — закричала я.

И он спокойно отсюда выехал на своем кресле.

Я схватилась за голову и взъерошила волосы. Нет, не мог меня Олег обмануть. Вот сейчас пойду к нему и все выясню. Вышла из номера и пошла к нему, стучу, но мне никто не открывает. Попробовала открыть дверь, заперта. Ладно подойду позже. Набираю номер мамы.

— Мама, это правда, что я больна? Хорея тебе что-нибудь говорит?

Мама молчит, слышу всхлипы, потом она отвечает:

— Прости, доченька.

— Ты знала? И когда ты хотела мне об этом сказать? — кричу в трубку.

— Прости меня, — говорит она и вешает трубку.

Как я поняла, все решили от меня все скрыть. Но я не хочу быть как этот инвалид! Решила поискать Олега. Застаю его на террасе.

— Олег! Надо поговорить! — кричу на него.

Он поворачивается ко мне и говорит:

— Да Марин, слушаю.

— Когда ты планировал рассказать о моей болезни? Тогда когда в кресле буду, да? — кричу на него.

— Марин, успокойся, — говорит он, но меня понесло.

— Как ты смел меня обманывать, вообще что тут происходит, я хочу домой!

Я кричала на него и тут у меня опять задергалась рука, последнее, что я помню, страх в глазах Олега, а дальше темнота.

Очнулась я в номере, стоял врач и Олег и говорили на немецком, я ни слова не поняла.

— Олег, о чем говорите? — спрашиваю.

— Анализы твои пришли, я сейчас к врачу, а на завтра назначат тебе лечение.

— Хорошо, — сказала я.

Олег с врачом ушли, а я просто заплакала о своей короткой жизни.

Олег

Я зашел в кабинет врача. Мы разговариваем только по-немецки.

— Присаживайтесь, пожалуйста. — говорит врач.

— Известно что-то с анализами? Все хорошо? — спрашиваю я, беспокоясь.

— У вашей жены нет самой болезни Хорея, — говорит он.

— То есть…я ничего не понимаю… — говорю.

— Я хочу сказать, что у вашей жены вторичная Хорея, — продолжает врач, а я его перебиваю.

— Простите, что перебиваю, а это лечится? И как? — спрашиваю его.

Врач поправил свои очки на носу и говорит:

— Такое возможно на фоне приема противозачаточных препаратов, это редкое побочное действие и оно лечится путем прекращения этих препаратов.

Я улыбнулся и сказал: