Вот я тебе сказал: «Бобок – семя – зачин». Ты тут же «спас» себя, образ семечки себе подсунув. И не увидел ничего. Суть от тебя ускользнула. Дело хитрее!!! Не принимай то, что памерки тебе подсовывают. Вот ты негодуешь праведно: а чего, мол, я должен верить всякому сказочнику? Мне то есть.

А кто тебе сказывает? Да сам же ты и сказываешь себе. Есть в твоих памерках – в сознании, по-твоему – служка незаметный. Но велик он в твоём мировоззрении. Но хитёр! Искусен в обмане тебя! Толмач его зовут. Вот он и говорит тебе всё в соответствии с нарядом, ему отпущенным. Наряд – указ строгий! Вот ты выстроил мирок свой. Но ты ли ему хозяин? Тебе кажется – да! А может, он тебе? Может, ты давно им пленён? И даёт мирок тот, тобой же сотворённый, наряд тебе же. То, то и то – можно! Это – нельзя! Вот толмач и стоит усердно на страже наряда того, а ты его только и слышишь! Не другого! И следуешь указкам тем. Это ты ему скажи: «Говорят тут всякие!» И перестань его слушать. Встал образ перед твоими очами – смахни его. Не сослагайся с ним, не слушай толмача. У него задача такая – мирок свой от порухи удержать. Но ты дальше смотри. А там… Ничего нет! Ты и это не принимай. И… Увидишь!

Только и тут не обманись. Не глазами ты это увидишь, не картинкой семя тебе нарисуется. И даже не знанием представится. В виде угада оно окажется! А-а-а-а-а-а-ах! Вон оно что!

Тебя спросят: «А каково оно – а-а-а-а-а-а-ах? Что оно из себя представляет?» Только не дашь ты ответа им. Не облечь бобок в слово! Угад – дрожание некое! Как первогромы А-У-И он! До того ты пел шишке песню чародейскую, чтобы оголить её, а теперь она ею стала. Шишка – песнью чародейской. Точнее, не она, но семя её! И дрожит, и гремит семя!

А ещё сияние угад есть. Оно тогда тебя охватывает, когда ты к семени вещей и явлений мира прикоснёшься. Смотри на шишку, живи-дыши с образом её, подпевай её предобразу, а когда снимется кафтан дива, ищи бильцо в нём. Да, и тут бьётся. И когда, всматриваясь сердцем в бильцо дива, ты увидишь серёдку его, а именно она бьётся, осенит тебя, или осеменит! И тогда…

Тогда ты светом просияешь. И снимется кафтан семени с мира. На шаг ты ближе к Сокровенному приблизишься! В общем, оголится на бобок мирозданье, но ты и тут бильцо ищи. Чтобы по нему в самом семени уже корешок узреть! Он есть вяха! Весть некая! От неё и к ней семя реет. Эх-Ух-Эх-Ух-Эх-Ух…

Понятно ли оно тебе? Да, тут уж привольно-раздольно никак не получится! Тут не понять никак. Лишь за гласом идти, чтобы пройти. Слышишь? Не понять, а пройти! И тут, чтобы за гласом моим идти, заостриться надо! Даже не заостриться, а заостряться и заостряться. Всё более и более! Без устали и не останавливаясь. Иначе слова мои для тебя чужеземной речью покажутся! Выкинет тебя, как послабишь себе, – и потерял ты ниточку путеводную.

С неё-то, с вяхи, и начинаются вещи и явления мира. Она сердце то самое. И семени, и дива, и плаща́ницы, и вручья! Сердце и источник некий. Словно колодец. С неё, можно сказать, шишка начинается! Добрался ты, можно сказать, до изначалья, если вяху постиг. Чья эта весть? Это уже другой вопрос!!! Так скажу: Зодчего Великого! В вяхи его Глас и его Збожье, или Воля, для нас звучит. Коли не будешь ты татью, не придёшь хитником-расхитителем, не начнёшь понимать да пытаться осознать весть ту, что к чему, не будешь её в образ и слово облекать, но станешь пред ней вонмем, открыто, то откроются тебе врата! Врата в Сущее! Вот тут ты и можешь ходатаем стать за…

Тут, пожалуй, я ничего не скажу. Разве только то, что не мы большим миром – Вселенной – управляем. Он сам! Свою поступь имеет. Но есть в нём Збожье, или задумка некая. Никак поперёк неё нам не пойти. А потому нельзя творцом быть в нашем мире сполна, нельзя и вылечить того же больного, не ведая Замысла. Потому как есть Замысел и у болезни. Можно за больного лишь ходатаем стать, тем же молитвенником. Это так! Так и шишку можно в кусты, к примеру, кинуть, власть ей свою показав (мол, вот как я могу с тобой поступить), но она так и останется к тебе безучастна! А начни за неё вступаться да радеть там, у вяхи, где Замысел её звучит (!), – и шишка перед тобой сама развернётся. И с тобой заодно она станет. Вот тебе и весь «секрет» управления миром! В Ладу он! Ладно, коли складно, неладно, коли поперёк. Так-то оно! Что ладно, то ладно, а что ладнее, то ещё вернее. Коли насильно править стремишься, силу применяя, в отместку тебе и будет управление такое. В жало! Насилием к тебе оно обернётся!

Как знающие раньше лечили-то? А не лечили они больных. Заново их творили. Сызнова! Но не сами! А через ходатайство! Шли к Вяхе, это около неё тот самый Латырь-камень находится, который в заговорах, и там, где Збожье на Латырь-камне восседает, у Вести за болящего-то, они и предстояли! Вот и выходит, что лекари настоящие (а они, лекари, разные, конечно, есть) умалялись до вяхи и за болезных ходатайствовали! Отчего больные новое начало получали. И долю новую. Какова она будет? То одному Богу ведомо! Может, не слаще предыдущей. Но начало и есть начало! И с каждым началом своим мы ближе к угаду. Глядишь, вновь сотворённый прозреет, к чему нам скорби и печали даны, почему удел каждого – разочарование, а побег в новизну, устроение вечного праздника – попойка есть, чтобы до поры маета не маяла, а потом похмелье. Тогда и болезнь свою благословит он! И понесёт её, а она перестанет терзать его.

Но, вижу, не услышал ты слов моих о тате. Из сказанного вновь стройку свою начал. Мол, а вот оно к чему! Совсем как то. Вот с этим схоже. На это похоже. А с этим вообще одно к одному! И тем самым обокрал себя ты! Мимо тебя прошла углубина, не вкусил соли, не узрел сути! Все мы стройку ведём. Там слово берём, тут слово, здесь предложение. И строим из того себя. Но в чём суть стройки той? Да в Ладу том же. Когда триедино! Только что о нём речь вели. И только что я тебя упредил! Соломки подстелил. Но сам человек! Сам, но не там! И падает он сам! Да не на соломку, ему подстеленную, а на камни голые. Так и норовит ушибиться! Вот и ты сам! Упреждения мои тебе ни к чему.

Что для тебя стройка? Точнее, постройка. Когда уже всё выстроено? Это когда всё гладко да без противоречий! Вряд ли ты у себя потерпишь недобелённый кусок хаты или незастеклённое окно. А чем это не лад? Лад! Но лад ладу рознь! Для многих лад по понятке своей. По себе, другими словами, лад мы измеряем. По себе мы то ли обрезаем, то ли вытягиваем. Мол, у каждого своя правда! И подменяем мы тем самым Лад на ладность. А коли нет на то управы, выкидываем мы нескладчину эту. С глаз долой – из сердца вон, и нет её! Залипень то! Чушь полная!

Но висит острасткой нескладчина та, которую выкинули мы, над нами. Бедством грозит. Не даёт нам в ладности блаженствовать. И поднимаемся мы, чтобы продолжать стройку нашу. До Лада! Лад – он, как и Истина, всепоглощающий! И стройка наша тогда завершится, когда начало с концом совпадёт. Понять нечто – не сказать, как оно, понять – пройти насквозь и забыть то, что у тебя зудело. А зудит всегда помеха! Но не кем-то в тебя внесённая, не чужая, тебя портящая. Твоя помеха Ладу! Она и есть острые края нашей сути! Не убрав их, не завершим стройку мы! Так что нечего на зеркало пенять, коли рожа крива!

Пока же оглядываешься ты на «а это как то, вот с этим схоже, на это похоже, а с этим одно к одному», грех один будет! Не замуровывай себя в себе же! Выйди на дорогу, которой нет начала и конца! Да помни: глядя назад, дороги той не пройдёшь. Оглянулся – как в лужу окунулся. А знаешь, что лужа-то означает? От чего слово это происходит? От болота! В старые времена так болото называли, тимень! Во многих языках, родственных нашему, «лужа» – это «слякоть», «трясина». А где-то и темнота! Вот и выходит, что, строя с оглядкой, мы из болота никак не вырвемся! Всё время в него возвращаться будем!

Даже если тебе нечто покажется сходным, не ловись на то. Не доверяй путям лёгким! Широкая и хоженая дорога никуда не ведёт. По кругу она проложена. Узнал – мимо! Иди в неведомое! Без оглядки! В целину! И тогда ты увидишь призрачное диво, безобразное семя, тёмную вяху. Увидишь сердцем! Но о том не скажешь! Да и как сказать о безобразии? Тем более о тёмном? А никак!