Танкисты жгли дрова в вёдрах, а затем опускали в танки тлеющие угли, чтобы прогреть отсек экипажа и не замёрзнуть. Копоть и вонь не так страшна, как мороз, а отопления в боевых машинах тех времён предусмотрено не было. Только в 1944 году в "Пантерах" появились печки.

Погодка сделалась под стать капитану. Привалов был мрачен как сама Зима, и холоден будто лёд. Уж от него точно не стоило ждать поблажек. Сразу видно — мрачный и жестокий человек.

— Что вы хотите услышать, товарищ капитан? — Везденецкий дал уставной ответ.

— Кто такой, и что ты здесь забыл в разгар сражения, — мрачно пробасил Привалов.

— Тайная спецгруппа "Дон 100", — соврал Везденецкий. — Отправлен на фронт с целью сбора оперативной информации, передачи данных Ставке и ликвидации немецких лазутчиков, обеспечения информационной безопасности.

— Дон 100? — задумался Привалов. — Сдается мне, горбатого ты лепишь, боец. Не знаю я такой спецгруппы.

— Никак нет, — Везденецкий достал из внутреннего кармана бумажный свёрток, протянул его Привалову. — Ознакомьтесь. На то группа и тайная, чтобы о ней никто не узнал.

Привалов развернул сверток, вгляделся, а потом неоднозначно покосился на Везденецкого. Ну, как пить дать, не поверил. Хоть и план был расписан на немецком. Хоть и можно было подумать, что Везденецкий действительно занимался перехватом фронтовой информации.

— План изъят перед линией фронта у немецкого лазутчика из СС, — продолжил Везденецкий. — У меня есть основания полагать, что в нашем тылу работает опытный диверсант и разведчик. Я должен найти его.

— А документы у тебя есть? — Привалов положил план на стол.

— Никак нет. Не положено иметь, товарищ капитан, — ответил Везденецкий.

— Ясно, — скептически отмахнуся Привалов. — У меня нет времени с ним возиться. Запри его. Шпагин, под твою ответственность. Охраняй, и жди указаний. Лодырев, на позиции вернитесь, и чтобы больше не смели их покидать. Или всем табором под трибунал пойдёте.

— Товарищ капитан, — это Леха голос подал. — Тут это…. Мы фрицев в лесу странных встретили. Бронированных.

— Землекопов, ты пьяный, что ли? — нахмурился Привалов.

— Никак нет, — испугался Леха. — У них это…. Вот, — Леха вывалил на стол черный шлем с маской, броник с разгрузкой, да МП-50.

Привалов от удивления вскинул брови. Сначала маску осмотрел и пощупал, затем МП-50, потом броник. Вряд ли ему когда-то приходилось видеть нечто подобное. Это как среди пустынного поля наткнуться на космический корабль, такая же гамма ощущений будет.

— И у этого оружие необычное, — Сеня продемонстрировал АПС-90. Мы этих фрицев ни винтовками, ни автоматами взять не могли, а он их как семечки пощёлкал.

— Да чтож вы мне на голову как снег валитесь-то, а, — с раждражением сокрушился Привалов. — Мне сейчас только возни с особистами не хватало. Держите взаперти его. Я решу, что делать. Позже. Всё, — Привалов склонился над картой. — Барахло его на складе оставить. Р-разойтись! — велел он.

— Есть! — хором ответили бойцы.

Нда. Знал Везденецкий, какое Привалов собирался решение принять. Расстрелять, да и всё тут. Чего с лазутчиком возиться, когда нужно воевать? Ни в том месте, что называется, и не в то время.

Они вышли под открытое небо и направились к другому блиндажу, наглухо заколоченному. Холодина стояла жуткая. Митя выдохнул облачко пара, подул в сомкнутые ладони, поежился от озноба.

— Во дела. Такой морозище! Летом-то! — удивлялся он.

— Тем лучше, — ухмыльнулся Сеня. — Зима нам помогла Ленинград отбить. Теперь и Курск отбить поможет. Не любят немцы зиму, и техника их тоже.

— Рано радуетесь, — вздохнул Везденецкий. — Немцы о ваших позициях всё теперь знают, а вы не знаете ничего. У меня есть информация, но сомневаюсь, что кто-то послушает.

— Капитан сказал запереть, значит запереть. Объясняться будешь тогда, когда прикажут. А немчуре мороз не даст пройти.

— Думаю, за прошлую зиму они научились отогревать технику, — поспорил Везденецкий. — Так что лучше вам меня отпустить. Я смогу помочь командованию перейти в контрнаступление до прорыва линии фронта.

— Может тебе ещё самого Сталина на поклон привести? — с раздражением огрызнулся Сеня. — Пшел, — он подтолкнул Везденецкого к блиндажу. Митя снял засов и открыл дверь, внутрь Везденецкий шагнул сам.

Блиндаж оказался тесным, темным и неуютным. Хоть он был заколочен наглухо, всё равно хорошо продувался, ведь никто не морочил себе голову с утеплением стен. Дверь за спиной захлопнулась, прошумел засов, и Везденецкий не понимал, как лучше поступить.

Конечно, он мог сбежать. Вообще без проблем. Но побег, как минимум, сопряжён с риском убить или серьезно травмировать собственных товарищей. Это претило воинскому духу Везденецкого, однако, с другой стороны, слишком многое стояло на кону.

Судьба СССР, например.

Он вздохнул. Похоже, другого выбора не осталось.

— Митя, — Везденецкий постучал в дверь. — Митя, ты здесь?

— Не положено мне с пленными балакать, — неуверенно отозвался Митя, но было очевидно, что поболтать ему хотелось.

— Слушай, Митя, бежать мне надо, слышишь? Бежать. Иначе проиграем мы войну, — Везденецкий попробовал взять Митю искренностью. С чего она должна была помочь — непонятно. Интуиция подсказывала. — Немцы скоро в наступление попрут. Вам обороняться нечем. Я помогу сохранить больше жизней, помогу устроить контрнаступление. Только освободи меня.

— Ну ты даешь, хлопец, — усмехнулся Митя. — А мне потом к стенке из-за тебя становиться? Дудки.

— Ты Родине хочешь помочь? Хочешь страну спасти? — пора пробовать патриотизм. — Дверь открой просто. Свалишь на меня всё. Я тебе в глаз двину, вырублю, а ты скажешь, что я применил непонятное оружие и скрылся.

— Иди ты…. Слушай, а откуда у тебя такое оружие? Можешь правду сказать? — от любопытный стервец.

— Из будущего я, — в лоб сказал Везденецкий. — И вся экипировка моя оттуда.

— Чи-и-во-о? — протянул Митя и наверняка сощурился. — Ты душевнобольной, что ли? Дурик, чи що? Из будущего он. Ну, и кто будет главой Союза в твоём этом будущем? Инопланетянин?

— Чита Сталиных вообще от власти отойдёт. Якушкин править будет, Александр Евгеньевич.

— Ты что такое говоришь? — изумился Митя. — Совсем с дубу рухнул?

— Сам спросил, — пожал плечами Везденецкий. — Но если вы меня не отпустите, править будет Гитлер и его наследнички.

— Всё, харэ языком молоть. Надоел. Я правду просил, а не брехню, — разозлился Митя.

Черт. Плохо. Похоже, придется уходить силой, всё же. Не убедила Митю правда. Да и как можно было надеяться на другую реакцию? Митя хоть и простой оказался, но вполне рассудительный. Везденецкий на его месте тоже не поверил бы.

— Гансы! — приглушенно донеслось со стороны окопов. — Гансы идут!

Послышалась суета, бойцы затопали сапогами по мерзлой земле, защелкали затворы. В такой буран нереально что-то разглядеть, но вполне реально услышать. Со стороны лесной дороги доносился жуткий металлический скрежет, перемежавшийся с раздробленным стуком гусеничных траков по колесным каткам. Танковые моторы ревели на всю округу, и казалось, что к позициям советов медленно подползало голодное чудовище, скроенное из железа.

От этого грохота леденило душу, а тело пробирало мелкой дрожью. Страшная всё-таки вещь, эта германская военная машина, но глаза боятся, а руки делают.

"Тигры, и возможно пантеры" — решил Везденецкий, распознав звуки, которые слышал неоднократно во время предыдущих прыжков.

— Шпагин! — Везденецкий дважды стукнул кулаком в дверь. — Выпусти меня, твою налево! Яж могу и сам дверь с петель снять! Позволь мне помочь вам! Отдай оружие, или наступление тебе не пережить! Немцы промерзнуть ещё не успели! У меня есть средство, чтобы задержать их!

— Какое ещё….

— В окопы! — прокричал кто-то, надрывая голосовые связки.

Бахнула пушка "Пантеры", и снаряд с оглушительным свистом рассек воздух, взорвавшись неподалеку от блиндажа. Везденецкого чуть с ног не свернуло ударной волной, долбанувшей по ушам до пронзительного звона. Стены дрогнули, с потолка посыпалась древесная пыль, припорошив Везденецкому плечи. Хорошо, что били не осколочно-фугасным, иначе бы вероятность выжить свелась бы к минимуму.